Маннергейм и День памяти погибших
22 июня мне предложили выступить на двух мероприятиях со словами о Президенте Финляндии, маршале Карле Маннергейме. Сначала в 18.00 на Круглом столе в Книжной лавке писателей на Невском, а затем, в 20.15 по телеканалу «Санкт-Петербург». Речь пойдет о памятной доске Маннергейму, которую 16 июня установили в здании бывшего Кавалергардского полка на Захарьевской улице. Там он служил офицером до революции. Чувства у меня сложные. Я пока даже не имею в виду финнов и самого Маннергейма. Мне неприятно сознавать, что кремлевские власти проигнорировали мнение петербуржцев. Глава администрации президента России Сергей Иванов и министр культуры Мединский в перерыве работы Петербургского экономического форума решили по-быстрому провести эту акцию. Видимо, думали, что все пройдет без каких-либо эксцессов. Не получилось. Когда Иванов выступал при открытии памятной доски, он услышал крики собравшихся людей: «Позор». В тот же вечер доску облили зеленкой. На следующий день силами курсантов Военного института (инженерно-технического), которые учатся в этом здании, ее удалось отмыть. А в ночь на 19 июня доску уже основательно залили красной краской. Теперь ей предстоит реставрация. Пока что она продолжает висеть, закрытая черной пленкой. Сегодня я удостоверился, как все это выглядит. Понятно, что власти будут твердо стоять на своем и, в конце концов, усилив охрану, добьются желаемого.
Со временем доска приживется. Похожая ситуация наблюдалась в начале 90-х годов, когда в главном помещении Московского вокзала убрали памятник Ленину. На его место поставили Петра Первого. Основателю города вначале тоже доставалось. Его красили в различные цвета, а наиболее рьяные коммунисты и ветераны грозились подорвать себя вместе с ним гранатой. Потом все это забылось. Сейчас кажется, что Петр Первый всегда там и стоял. Наверное, и доске Маннергейма уготована подобная судьба. Но, я боюсь, что копий вокруг нее будет сломано еще немало. Потому, что для жителей нашего города, Маннергейм в первую очередь не российский офицер дореволюционного периода, как говорил о нем Сергей Иванов, а финский маршал, союзник Гитлера. Финские войска под его командованием помогали немцам и держали Ленинград с севера в кольце блокады. В нашем городе блокаду хорошо помнят. Память о блокаде лелеют, бережно передают рассказ о ней из поколения в поколение. При этом сведения о действиях финских войск сохраняются в том виде, как они излагались в советское время. На самом деле все было гораздо сложнее. С одной стороны нельзя забывать, что финские войска угрожали Ленинграду до лета 1944 года, с другой стороны боевых действий финны по существу не вели и город не обстреливали. Опять же, с одной стороны, они отвоевали свою территорию на Карельском перешейке, с другой стороны отличались жестокостью в обращении с советскими военнопленными. Позиция самого Маннергейма в войну также вызывает двоякие чувства. Если вопрос поставить прямо: хотел ли Маннергейм капитуляции Ленинграда, то ответ будет таким: «Да, хотел». Но Ленинград он собирался покорить чужими руками, хотел, чтобы это сделали немцы. В начале сентября 1941 года он предложил, чтобы немцы перебросили на Карельский перешеек 163-ю пехотную дивизию, Но этого не произошло, так как она завязла в боях с советскими войсками на Свири. В середине сентября он заявил начальнику гитлеровской разведки адмиралу Канарису, что по-прежнему рассчитывает на форсирование Невы немецкими войсками. Маннергейм хотел, чтобы немцы окружили Ленинград не только с юга, но и с севера. То есть, чтобы блокада была чисто немецкой. Он был не только маршалом, но и тонким политиком. Ему совсем не хотелось воевать со странами антигитлеровской коалиции. В первую очередь это касалось Великобритании и США. Как известно, немецких войск на Карельском перешейке не было. Немцам не удалось форсировать Неву. Более того, они сами перешли к обороне, ослабив свою группировку, после того, как отправили на Москву по приказу Гитлера свой бронированный кулак: 4-ю танковую группу. Два с половиной года севернее Ленинграда продолжалась странная война почти без выстрелов. По словам участника тех боев полковника Юрия Басистова, «Жданов возмущался тем, что финские и русские солдаты одновременно стирали портянки в реке Сестре, по которой проходила линия фронта. Он называл это «окопным кретинизмом», а, по мнению солдат, на двух противоположных берегах, это было разумным перемирием». Так что чувства мои в отношении Маннергейма остаются смешанными. Но симпатий больше. Я не забываю, что именно Маннергейм после капитуляции Финляндии в сентябре 1944 года повернул оружие против Гитлера. Из Финляндии в Балтику наконец-то вышли советские подводные лодки, минуя заминированный немцами Главный фарватер. По существу Маннергейм помог ускорить разгром гитлеровской Германии.
Юрий Лебедев
21 июня 2016 года
Санкт-Петербург