Со второго курса китайский язык нам стал преподавать этнический китаец Линь Шай-ло. А с 4 курса к процессу подключились сразу две китаянки и один метис (мама русская) Яновский. Одна из китаянок, не помню, как её звали, назовём Лю, была постарше, худая и с нездоровым цветом лица (что у китайцев обычно свидетельствует о голодном детстве). Кто-то рассказал, что в «период дружбы» она вышла замуж за советского специалиста и так попала в СССР. Одно время она работала диктором на радиовещании, но после прекращения Советско-Китайской дружбы было замечено, что она стала делать не совсем правильные акценты и интонации, за что её и ушли. Вторая китаянка, дочка Линь Шай-ло, Зарема Линьшайловна, была полной противоположностью первой. Она была метиской, повыше, с хорошей фигурой и изумительным цветом красивого лица.
И вот как-то идёт урок последовательного перевода. Лю говорит по-китайски, Зарема – по-русски, а мы, слушатели, работаем переводчиками, сменяя друг друга через несколько фраз. Вдруг вызывают меня, а я как раз отвлёкся и потерял нить разговора. А в устной речи смысл зачастую определяется ситуативно. Напомню для непосвященных, что китайский язык корневой. В нём нет лиц, чисел и падежей и ещё много чего. Поэтому вырванные из контекста отдельные слова, представляющие собой лишенные грамматического обрамления корни, можно понять как угодно. В общем, Лю спросила: «Зарема, хорошо?» Она имела в виду, согласна ли Зарема с её мнением. То-есть, по русски: «ну что, Зарема, хорошо? Ты согласна?»
Я же понял, что Лю спрашивает у меня, хороша ли Зарема. Пользуясь случаем, я внимательно оглядел все соблазнительные места фигуры Заремы, её красивое лицо и с неподдельной искренностью ответил, что Зарема очаровательна.
Все очень хорошо посмеялись, а я удостоился того, что после этого случая Зарема стала замечать меня и, как мне показалось, с удовольствием здороваться.
Синёв И.Е. выпуск 1969, ф-т Восточных языков, китайская группа