Летом 1967 года большая группа скороспелых переводчиков, выпускников одногодичных курсов при ВИИЯ 1965 года, вернулась в Москву после двухлетней служебной командировки на Острове Свободы. Мы в то время были уверены, что судьба будет к нам благосклонной на пути к высшему образованию, и надеялись продолжить учебу в стенах знакомого нам уже ВИИЯ Советской Армии по полной программе. Прибывшие с Кубы младшие лейтенанты были распределены на факультет западных языков и год тому назад вновь созданный 3-й факультет под эгидой Главного политуправления СА и ВМФ для подготовки офицеров-политработников. До расформирования ВИИЯ в 1956 году по счету он был 4-м (политическим) факультетом. Факультет готовил спецпропагандистов со знанием иностранных языков по разложению войск и населения вероятного противника. Как оказалось впоследствии, вероятный наш противник постарался разложить нас раньше, чем мы его. Сейчас это факультет зарубежной военной информации в составе Военного университета МО РФ. В 2004 году факультет отметил 60-летие своего существования.
В конце августа 1967 года, отгуляв положенный отпуск, я прибыл в институт. Миновав проходную, сразу заметил здесь значительные перемены. Вдали возвышался построенный за два года нашего отсутствия новый 8-этажный учебный корпус, в котором, помимо учебных аудиторий, разместились кафедры, спортивный зал и столовая. После краткого собеседования в кабинете заместителя начальника ВИИЯ по учебной и научной работе генерал-майора Алексея Антоновича Пашковского (1909-1973), нас, «кубинцев» в первичном офицерском звании «младший лейтенант», присвоенном по окончании курсов, зачислили слушателями с предоставлением возможности проживания в знаменитом «Хилтоне». Этого здания довоенной постройки, на углу Волочаевской улицы и Танкового проезда, оставшегося в памяти многих выпускников, уже нет. Оно было снесено и на его месте воздвигнуто новое.
Здание институтского общежития «Хилтон»
Новый клуб института и при нем библиотека слева от основного учебного корпуса появился позже. А пока библиотека ютилась на первом этаже двухэтажного П-образного старого казарменного здания, а клуб оставался на том самом месте с момента окончательного обоснования института весной 1944 года. В нем проходили все торжественные и культурные мероприятия. В мою бытность здесь выступали с интересным циклом лекций по истории русской музыки от московской филармонии музыковед С. В. Виноградова, от Министерства иностранных дел с аналитическим обозрением текущей международной обстановки выпускник ВИИЯ М. С. Капица, а также Краснознаменный ансамбль имени Александрова, народный хор имени М. Пятницкого, знаменитая Лидия Русланова и другие московские артисты.
В институте со дня его основания среди слушателей выявлялись артистические таланты, которые становились участниками художественной самодеятельности. Однажды на клубной сцене по случаю празднования Октябрьской революции Толя Ефросинин, и я под аккомпанемент на аккордеоне Пети Емцова дружно спели дуэтом песню «Красная гвоздика». По воскресеньям входило в практику групповое посещение московских музеев. Так мы повышали свой культурный уровень в рамках действующего тогда «Университета культуры».
Я попал в сформированную из девяти офицеров французскую группу 1 курса 3-го факультета. Первым начальником факультета был назначен полковник Макаров Леонтий Прохорович (1914-1980), фронтовик, выпускник послевоенного ВИИЯ. Его заместителем по политчасти был подполковник Анатолий Петрович Филиппов (1921-2015), сменивший Макарова в этой должности, и заместитель по строевой подполковник Ковалев. Начальником курса был подполковник Булавин Юрий Павлович (1925-2012), которого мы зауважали с первых дней знакомства за его чуткое внимание к нам и своевременное понимание наших текущих житейских забот.
Случилось так, что командовать языковой группой выбор пал на меня, что в значительной степени осложнило мое положение и прибавило мне лишних забот, отнимая у меня время, которое я мог бы потратить на самоподготовку. Впрочем, кто-то должен был выполнять эти обязанности. В группе, кроме меня, учились Скрипник Иван, Скрыпников Николай, Ефросинин Толя, Емцов Петя, Лукашевич Коля, Фурин Володя, Лопатин Николай и Мартынов Юра. Нам достался в качестве основного языка французский, и мы начали осваивать его с нуля. Конечно, мы были уверены, что с языком нам повезло. Большинство из нас в школе изучало немецкий.
На начальном этапе, по мере овладения фонетикой пришлось столкнуться с некоторыми трудностями, а именно, с постановкой носовых звуков. При освоении лексики кое-кто из нас пытался приспособить испанские слова, выдавая их за французские, поскольку испанский и французский языки входят в группу романских языков и имеют почти одинаковую корневую систему, но в дальнейшем такой трюк не всегда выручал при ответах и приходилось перестраиваться.
Практику языка на первом курсе у нас вела молодая преподавательница Татьяна Юрьевна, только что принятая на работу в институт. Ее педагогический стаж, судя по возрасту, был небольшой, и она на первых порах испытывала заметное смущение перед чисто мужской аудиторией. Когда приступили к спряжению глаголов, то тут не обошлось без комических сцен с их произношением. Запомнился такой эпизод. Коля Лукашевич всегда норовил проспрягать глагол «parler – говорить» в настоящем времени весьма оригинально по-своему. У него это получалось следующим образом. Вместо того, чтобы произнести правильно в первом лице единственного числа фразу «je parle – я говорю» с акцентом на гласную в звуке жё, его еще не перестроенный речевой аппарат выдавал неизменно фонетический омоним «жопа-рль» с неприличным звучанием. В этот момент мы старались погасить на наших лицах невольно возникавшую улыбку, а преподавательница делала вид, что ничего смешного не произошло, и торопливо его поправляла. К сожалению, позже обстоятельства сложились не в пользу Николая, он этот язык не потянул и расстался с институтом. А в целом, я имею в виду в человеческом отношении, он был очень хороший, компанейский, несколько флегматичный парень.
Политотдел и командование зорко следило за нашей успеваемостью и поведением. Во время первой зимней экзаменационной сессии большая группа слушателей из числа бывших одногодичников на факультете западных языков получила неудовлетворительные оценки по английскому языку и при повторной неудачной пересдаче была отчислена из института. Этот случай послужил примером и стимулом в учебе для остальных.
Пошел уже третий год, как мы перехаживали установленный срок прохождения службы в звании «младший лейтенант». Когда делегированные от всех одногодичников несколько наших товарищей решили напомнить об этом в приемной начальнику ВИИЯ (1963-1973) генерал-полковнику А. М. Андрееву, тот не замедлил выдать ходокам спонтанно рифмой следующую тираду, которая запомнилась навсегда: «Будут знания – будут звания. Идите!» И только в октябре 1968 года на втором курсе на наших погонах заблестела вторая звездочка, а институт мы заканчивали уже старшими лейтенантами.
Герой Советского Союза, генерал-полковник Андрей Матвеевич Андреев (1904-1983)
С той поры минуло 55 лет. Из языковой группы, кого я знаю, осталось сегодня пока в живых 2 человека – я и Володя Фурин (которому исполнилось в этом году 80 лет), ушли из жизни 4 человека, связь с остальными потеряна.
Можно привести немало интересных эпизодов из нашей повседневной институтской жизни, но я хочу остановиться на одном из них. В двухкомнатном номере, на 4-м этаже институтского общежития, с чьей-то легкой руки названном «Хилтон», разместились холостяки, этажами ниже – семейные. В отдельных номерах проживали уже обзавевшиеся семьями Толя Ефросинин, Петя Емцов и Володя Фурин.
В 1969 году старший преподаватель кафедры страноведения полковник Соловьев раздал нам, слушателям 2 курса 3 факультета, темы курсовых работ, которые мы должны были написать и сдать в мае месяце. Я выбрал тему «Тенденции развития современной живописи Франции, ее роль и место в идеологической борьбе». Для её написания пришлось обратиться в Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина с просьбой предоставить мне возможность поработать в библиотеке музея на Волхонке. Военная форма и сама тема вызвала у пожилого заведующего библиотекой некоторое удивление. Все формальности были соблюдены и мне разрешили в часы самоподготовки покопаться в фонде библиотеки и собрать нужный материал.
Владимир Александрович Фурин, слушатель 3 факультета ВИИЯ, выпускник 1972 г.
Заметив мое увлечение искусством, в один из выходных дней мой товарищ по языковой группе Володя Фурин, родом из Вологодчины, пригласил меня навестить его какую-то дальнюю родственницу (?), проживавшую на Новогиреевской улице в Москве. О ней и их родственных связях Володя мне толком ничего не рассказал, только сказал, что в этом доме проживают художники. Он представил меня ей как однокурсника, назвав ее «баба Ася». Она проживала в кооперативном доме на 4 семьи. Поскольку я уже был начитан по русскому искусству, меня сразу поразили картины, развешанные на стенах.
Одна из них «Похищение Европы» (1910 г.) принадлежала кисти Валентина Серова (один из вариантов той картины, которая хранится в Третьяковской галерее). Ее нахождение в частном собрании меня немного удивило. Путешествуя по Греции в 1907 году, художник увлекся древнегреческой мифологией о том, как громовержец Зевс узрел великолепную красоту девушки по имени Европа, которая была дочерью финикийского царя, и воспылал к ней пламенной любовью. Пойдя на хитрость и приняв облик быка, Зевс обманом заставил Европу сесть к нему на спину и уплыл с ней на остров Крит. Таким образом девушка стала женой верховного бога Олимпа, и у них родилось трое детей.
Дальнейшая судьба этой картины в частной коллекции мне неизвестна. Когда Володя принял ванну, баба Ася нас угостила чаем, мы пообщались с часик с ней, она расспрашивала Володю о известных ей, но неизвестных мне, родственниках. Баба Ася показала мне большую мастерскую умершего ее мужа. В ней я заметил, кроме картин, много расставленных по углам и сваленных в кучу статуэток животных. Распростившись с бабой Асей, мы вернулись в общежитие «Хилтон».
Свою курсовую работу я написал к назначенному сроку. В отчете на нее полковник Соловьев написал: «…В курсовой работе правильно поставлены и достаточно полно раскрыты основные вопросы темы: тенденции развития французской живописи на современном этапе, реалистическое направление, абстракционизм и его место в современной идеологической борьбе. Лейтенант Свирида правильно подобрал и умело использовал в работе большое количество литературы и источников. Язык и стиль изложения очень хорошие. Недостатком работы является то, что тов. Свирида отдельные вопросы темы давал с излишней детализацией, что увеличило общий объем работы в два раза. Оценка – «отлично».
Прошло изрядное количество лет. Собирая домашнюю библиотеку, однажды я приобрел книгу о скульпторе Иване Семеновиче Ефимове. Из нее я узнал, что он вначале как живописец был учеником В. А. Серова и К. А. Коровина. После смерти первой жены Нины Яковлевны Симонович-Ефимовой (1877-1948) он женился в 1952 г. на Александре (бабе Асе!) Николаевне Ветрогонской (1904-1974), у которой было два сына (Михаил и Владимир) от первого брака. Первый муж Александры Николаевны, Александр Федорович Ветрогонский, был инженером-строителем, родом из вологодских краев. Семья Ветрогонских поселилась в Ленинграде на улице Литераторов в 1929 году. Старший сын Владимир Ветрогонский стал народным художником России (умер в 2002 г. в С.-Петербурге). Младший сын Михаил Ветрогонский (1935-1967) проживал в г. Луга.
Ефимов Иван Семенович (1878-1959)
Несколько картин Валентина Серова оказались в коллекции И. Ефимова как дарственные своему ученику. В. А. Серов приходился Нине Яковлевне Симонович-Ефимовой двоюродным братом. Она окончила в 1910 году Московское училище живописи, ваяния и зодчества и работала в портретном и пейзажном жанре. В комментариях к книге сын Ефимо-вых, гидрогеолог Адриан Иванович (1907-2000), написал о мачехе А. Н. Ветрогонской:
«Её любовь и заботы помогли ему [И. С. Ефимову. – С. Я.] создать ряд крупных монументальных произведений (скульптурная графика, объемная парковая скульптура). После смерти Ивана Семеновича трудами Александры Николаевны в его мастерской создан мемориальный музей художников Н. Я. и И. С. Ефимовых, реставрированы картины Нины Яковлевны, осуществлен перевод в бронзу и керамику 40 вещей Ивана Семеновича, приведен в порядок архив художников. Всё это позволило организовать персональные выставки Нины Яковлевны и Ивана Семёновича и подготовить к публикации эту книгу» [1].
Сын Ефимовых Адриан Иванович умер в возрасте 93 лет. У него были две дочери, старшая Наталья (1937-1990) и Елена.
Ефимов Адриан Иванович (1907-2000)
В 1932 г. Моссовет выделил художникам В. А. Фаворскому (женой его была племянница Нины Яковлевны Симонович-Ефимовой, художница М. В. Фаворская), И. С. Ефимову, Л. А. Кардашеву (1905-1964), В. В. Мазурину (помощникам и ученикам И. Ефимова) участок около Измайловского парка (ныне Новогиреевская ул., дом № 7) для строительства собственными силами мастерских и квартир. Был выстроен двухэтажный (впоследствии трехэтажный) кирпичный дом с четырьмя мастерскими.
В мастерскую Ефимовых к «бабе Асе» я наведался еще раз, но уже будучи женатым. Мы проживали тогда в Ивановском, недалеко от Новогиреевской улицы. Володя с семьей проживал на Саяновской, что позволяло нам чаще встречаться. Александра Николаевна провела нас в мастерскую, рассказала о своем муже и показала выставленные картины и скульптуры животных. По ходу рассказа предупредила мою молодую жену, что среди экспонатов есть рисунки обнаженных фигур и если они её будут смущать, то не стоит их смотреть. Больше у меня не было встреч с «бабой Асей», о которой даже после нашей первой встречи я ничего, кроме её имени с подачи Володи, не знал и только благодаря книге о своем муже, подготовленной и изданной при ее активном участии, я смог разобраться в ее родословной. После окончания ВИИЯ судьба нас разбросала в разные места военной службы. Благодаря Володе Фурину я прикоснулся через «бабу Асю» к искусству доселе мне неизвестного народного художника РСФСР Ивана Семеновича Ефимова, творчество которого тесно связано с известными деятелями отечественной культуры.
Свой очерк о годах нашей молодости, проведенных в стенах ВИИЯ, хочется завершить накануне 23-го февраля 2022 года стихотворением, оставленным нам, живущим виияковцам, выпускником факультета восточных языков 1974 года (к сожалению, покойным) Андреем Юрьевичем Васильковым:
Помнишь институт наш… красный «сорок пятый» [2],
Уголок Лефортова, тихий снегопад.
Предлагаю выпить тост за вас, ребята.
За общагу – «Хилтон» и за всех подряд.
[1] Иван Ефимов. Об искусстве и художниках. — М.: Сов. художник, 1977, с. 241.
[2] Трамвай № 45.
Свирида Яков Васильевич, полковник в отставке