Всё в этом мире надоедает, особенно безделье, когда это занятие поставлено на профессиональную основу. Честно: я ненавижу пляжный отдых.
Хотя в Шарм-эль-Шейх мы отправились не ради лежания на песочных пляжах, а чтобы встретиться с дочкой, которая прилетела повидать родителей из ЮАР. Волей-неволей приходилось всё-таки разлагаться: часами валяться на лежаках под зонтиком, много есть, купаться, выходить в море на яхте, ездить в город осматривать достопримечательности, то есть приводить свой организм в состояние полной дезорганизации. Но цель поездки в целом была достигнута: и встретились, и пообнимались, и наговорились.
Поскольку мы оплатили систему отдыха «всё включено», ничего другого русским туристам просто не предлагают, то первый день выдержали трёхразовое питание, второй, третий и последующие дни — только двухразовое. В конце нашего пребывания на курорте порции сжались до неприличия маленьких размеров. В итоге есть уже ничего не хотелось. И я даже немного постройнел.
Время за разговорами и абсолютным бездельем пролетело не быстро, а стремительно. Ничего не предвещало, что оно протечёт, как песок сквозь пальцы, и придёт время собираться в обратный путь. Мной установлена повторяющаяся закономерность: это один из самых неприятных моментов в отпуске.
Когда мы только приземлились в Шарм-эль-Шейхе, нас предупредили, чтобы при возвращении в аэропорт прибыть за четыре часа до вылета самолёта. Я солдат, правила, приказы, указания стараюсь выполнять и не думать, чем они продиктованы.
Мы примерно так и поступили, появились в аэропорту заблаговременно. Когда подошла наша очередь показывать документы, полицейский мельком взглянул на них и предложил вернуться и час посидеть на диване, потому что рано приехали. Стоя в общей очереди во время второй попытки, к нам подошёл какой-то арабский хмырь и предложил провести без всякой очереди. Хотелось думать о нём хорошо, что он просто проявил почтение к уважаемому человеку и к его сединам. А на самом деле нас бес попутал, и мы поплелись за ним, как кипрские ослики за морковкой. Для меня так и осталось загадкой, по каким признакам он нас выбрал. Наверно, по нордическим простодушно — глуповатым физиономиям. Страж порядка и во второй раз не дал нам пройти и рекомендовал ещё немного расслабиться на диване. Когда народ наконец уже рассосался, семитский субъект, не спрашивая нас, всё равно подхватил наши сумки и пронёс пять метров. После чего потребовал денег. Поскольку я не жадный, а очень, очень жадный, я бы вообще ничего не дал, а если бы и дал, то только в глаз.
Но супруге показалось, что он здорово потрудился. Она любит помогать страждущим жуликам. Поэтому я не мог противиться порыву подруги жизни, согласился дать арабскому проходимцу за его «работу» 1 доллар, чтобы только отстал. Ведь известно, что доброта наказуема, потому что «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Поскольку у благоверной оказалось только 10 долларов, она ему их тут же и вручила. Добрая душа. Тогда ближневосточный «фрукт», не понимающий доброго отношения, потребовал, чтобы ему за его усилия заплатили хотя бы 20 долларов США.
Непроизвольно в моём мозгу сработала ассоциация, вызвав рефлекс начала 90-х, когда дороги за границей ГДР были наводнены подобными субъектами, а я был молод и горяч. Почувствовав угрозу, как и при встречах с польскими бандитами, у меня волосы дыбом встали во всех местах и даже там, где их никогда не было. Мое терпение, которого оставалось очень мало, лопнуло. Инстинктивно включился командный голос с использованием ненормативной лексики. Гаркнул по-русски, чтобы страшнее было: «Б… Сгинь нечистая сила!» и перекрестился. И нечистая сила, наконец-то, куда-то действительно сиганула, только мы её и видели. “Вот что крест животворящий делает”.
Окончательный досмотр перед посадкой в самолёт пришлось проходить дважды, потому что мы увидели на табло, что наш рейс задерживается, и решили выйти из предполётной зоны, чтобы перекусить. При такой организации нужно было быть ко всему готовым.
Когда проходили досмотр во второй раз, у супруги реквизировали маникюрные ножницы, а у меня щипцы. Это называется человеческий фактор. Столько раз проходили досмотр с этими предметами, «никогда такого не было, и вот опять».
В бизнес-зале нас встретила восточная красавица по имени Хабиба, что с арабского языка можно перевести как «любимая» или «дорогая», а с персидского — как «дар от Бога» или «благословение».
«Любимая» обрадовалась нашему появлению, потому что мы оказались единственными посетителями этой столовки. Случайно, а ведь «Случайность — второе имя Бога», мы обратили внимание на парадокс выданных нам посадочных талонов: вылет в 20-30, посадка в самолёт в 21-00. Получалось, что самолёт вылетал еще до объявления посадки. Всякое, конечно, бывает. А потом ищи справедливости, доказывай, что самолет улетел без объявления посадки.
Как-то стало тревожно и «бермутно на душе» сидеть в неизвестности в бизнес-зале аэропорта, куда не поступали объявления о вылетах самолетов. Никто ничего не сообщал, всем было совершенно безразлично. Даже о переносе рейса не сообщили. Мы ощущали себя в чужеродной аномальной среде, которая вызывала у нас еле улавливаемое чувство беспокойства.
Всё шло как-то не по плану. Возможно, для арабов это ничем не примечательная ситуация. Но, поскольку ни я, ни супруга не принадлежим к этой группе народов, мы стали немного напрягаться.
Правильней было переместиться в общий зал, где можно было хотя бы услышать объявление о посадке. Поделился с Хабибой своими опасениями по поводу общего пофигизма как авиационной компании, так и аэропорта Шарм-эль-Шейха в целом.
Восточная Венера только улыбалась, успокаивала, убаюкивала своим мелодичным голосом, мол, не надо тревожиться, всё будет хорошо. Красота и улыбки девушки хорошо бы смотрелись на дипломатическом рауте, здесь же они мне не помогали. Беспокойство, что самолёт улетит без нас, и никто за это не будет в ответе, постепенно усиливалось, переходило в уверенность, что именно так может и произойдёт, если мы поверим Хабибе и не перейдем в общий зал, где всё и все на виду.
Хоть и с задержкой, но мы всё-таки улетели из Шарм-эль-Шейха в Каир, откуда стартовали уже не глубокой ночью, а ранним утром.
В аэропорту столицы Египта разговорились с молодым человеком по имени Али, чьё имя можно перевести как «храбрец», «герой», «старший». Парень, хорошо говоривший по-русски, тоже искал регистрационную стойку на Стамбул. Как оказалось, он родился в киргизском городе Ош. Мне везёт на встречи с аборигенами этого города. Сейчас Али учится в Исламском университете в Стамбуле.
К нам подошла пожилая женщина, видимо, англичанка, сообщила, что мы не там стоим в очереди на регистрацию, что она, мол, знает, куда надо идти, и предложила следовать за ней. Я вспомнил, как однажды я, обладающий как многие бывшие и нынешние военные топографическим кретинизмом, заблудился ночью в Ларнаке. Ходил кругами и не мог отыскать свою гостиницу. Встретившаяся пожилая английская леди, к которой я обратился за помощью, легко вывела меня к нужному месту, зная все названия улиц, по которым мы шли. И в этот раз мы решили довериться подданной королевства, последовали за знающей дамой, но, на всякий случай, держали в уме, что «англичанка гадит».
Али тоже сначала бодро шагал в ногу с нами, а потом неожиданно исчез, растворился в беспокойном человеческом муравейнике каирского аэропорта. Я проявил даже некоторое участие в чужой судьбе, проделал весь путь в обратном направлении. Юноша исчез. Оставалась надежда, что он появится, когда объявят посадку в самолёт. Но он так и не материализовался. Магия какая-то.
На Северный Кипр из Стамбула добрались уже только днём. Всё, как обычно: процедура покупки местной симки, потому что налаживание надежной связи — первейшая задача любых бывших и нынешних военнослужащих при нахождении их в чужой стране. Затем оформление аренды на автомобиль, краткая инструкция, где оставить легковушку при возвращении, и вот мы наконец катим к цели, сказочному месту у моря.
Уже сколько раз, подъезжая к перевалу, дорога подкидывала нам сюрпризы: то она оказывалась с кругами на перекрёстках, то пересечения вообще отсутствовали. Штурман объяснить это не мог, а я особо и не заморачивался этим вопросом. Моя задача крутить баранку, а не вопросы задавать. Чтобы не смущать пытливые умы, для себя решили, что построили новую дорогу, прямую как стрела, а старую просто забросили. В прошлом году круги отсутствовали. В этот приезд мы двигались как обычно по той же трассе. Километров за десять до подъезда к комплексу нас остановил полицейский, направив по другому пути, в объезд.
Через череду светофоров в какой-то турецкой деревне, затем по буеракам, небольшому отрезку проселочной дороги, мы, наконец, выехали на нужную трассу, ведущую к перевалу. Чудо. Шоссе опять было с кругами на перекрестках, как два года назад.
Больше суток в дороге без сна и отдыха давали о себе знать. Такие нагрузки всё-таки не по возрасту и здоровью. И хотя до места удалось добраться на автопилоте, но на следующий день давление зашкаливало и его никак не удавалось сбить. Однако выжил. Спасибо штурману и по совместительству персональному доктору Татьяне, откачала. По-хорошему нужно было бы скорую вызывать. Но, как представил эти хлопоты и суету, как-то превозмог себя и попросил высшую силу повременить с переходом в иной мир, ещё не готов.
Зато теперь я понял своего друга Сергея Зубкова, который отказался ехать в больницу, когда я просил его об этом. Ему хотелось одиночества, покоя и тишины, чтобы в момент страданий все от него отстали. И в тот же день он ушёл в вечный покой.
По дороге в Никосию, по-турецки Лефкоша, куда нужно было съездить по делам, заскочили в замок святого Иллариона. Колоритное, головокружительное место. Ещё в Vl веке на вершине утёса поселился монах, проповедовавший христианство. После его смерти, старца причислили к лику святых. По прошествии многих лет римляне построили здесь наблюдательный пункт за морем. Место хоть и живописное, дух захватывает, но жить в этом захолустье не хотелось бы ни за какие коврижки.
В XI веке эти владения перешли к византийцам. Здесь была возведена мощная крепость, защищавшая северный Кипр от арабских набегов. Замок очень похож на прототипы для дворцов диснеевских мультфильмов. В суете, хлопотах и пустяках время на Кипре пролистало календарь, как ветер осенние листы.
Как мы ни упирались, момент возвращаться всё равно наступил, и почему-то возник вопрос, через какой перевал преодолевать горы и по какой дороге ехать в аэропорт. Разница существовала. Одна трасса оказалась немного длиннее, но пролегала вдоль узкой полоски суши между морем и величественными горами, с обеих сторон которой, как грибы после дождя, выросли коттеджи на любой вкус и цвет.
Другая-тянулась резко в гору сразу от комплекса, а затем петляла по малонаселённой пустынной местности среди редких турецких селений. После некоторого размышления штурман, как я и предполагал, выбрал более длинный и красивый маршрут. Важно было порадовать свой мозг удовольствием от приятной поездки среди красот природы и рукотворных творений человека, ну и вовремя попасть в аэропорт.
Знакомая, которая провожала нас в комплексе, вскользь поинтересовалась, зачем мы выезжаем в аэропорт так рано, за четыре часа до вылета самолёта, ведь до аэропорта ехать-то всего 40-45 минут. Пришлось вкратце объяснить ситуацию относительно наших регулярных опозданий на самолёт по независящим от нас причинам. Чтобы не нервничать и попасть в аэропорт вовремя, надо научиться противостоять матрице. Это непросто, но последнее время нам это удавалось. Похоже, наша знакомая быстро всё поняла, а главное — поверила нам.
Всё шло по плану. Я вёл машину, стараясь не нарушать правила дорожного движения, крутил головой на 180 градусов, радовался, что дождь прекратился, вышло солнце, появилось ощущение умиротворения. Хотелось увидеть какие-нибудь новые тенденции в строительстве и архитектуре. Но, положив руку на сердце, и без тенденций было неплохо.
«А не выпить ли нам айрана?», — неожиданно спросила жена, доставая двухлитровую бутыль с турецким национальным напитком и воздушный белый батон. Вопрос не застал врасплох. Я всегда «за», если дело идёт о перекусе в дороге. Ведь никто не знает, когда ещё доведётся подкрепиться, тем более что по нашим расчётам оставалось ещё минут двадцать пути. А в аэропорту предстояли досмотры. С сосудом точно бы не пропустили. Выбросить ценный продукт, ради которого приезжаем на остров, — немыслимо, выпить в спешке- проблематично и вредно. Отхлёбывая из горла турецкую амброзию, отламывая зубами шматы белой булки, мы неуклонно продолжали движение к цели. Хоть и не просто на первый взгляд разделаться с двухлитровой баклажкой божественного напитка в движении, но в компании со спутницей жизни оказалось возможно, даже легко и приятно. Минут за десять мы с задачей справились.
Известно, что человек предполагает, а Высшая сила всегда вносит свои коррективы. Километров за 8 до цели, как будто кто-то скомандовал: «стоп машина». Это мне сразу напомнило, как несколько лет назад в Париже, по дороге в аэропорт, мы попали в такую же ситуацию и страшную пробку.
По непонятным для нас причинам движение сразу по трём полосам вдруг застопорилось. По опустевшим вдруг двум встречным полосам вскоре проехали машины эскорта с мигалками какого-то важного человека. Это была знакомая картина для России, но так непохожа на ситуацию на Северном Кипре. Затем, разгоняя на обочины дороги автомобили граждан, проехали полицейские машины с мигалками по нашей полосе, сопровождая очередного «слугу народа».
Пролистав полосу новостей, Татьяна наткнулась на сообщение, что в Никосии проходит какой-то совет аксакалов Организации тюркских государств, куда входят и Киргизия, и Казахстан, и Узбекистан, которые ещё совсем недавно подписали с ЕС документ о непризнании Северного Кипра. Видимо, времена меняются, пришло время признавать Турецкую Республику.
Когда прошёл час, и дорожная обстановка не поменялась, мы всё ещё сохраняли надежду и некоторый оптимизм на благополучный исход затруднительной ситуации, в которую мы попали. Поскольку есть предположение, что матрице всё-таки можно и нужно противостоять, мы приняли решение не опускать руки и пытаться успеть на самолёт во что бы то ни стало. Хотя иногда стоит пойти на поводу у обстоятельств непреодолимой силы. Недосягаемым ориентиром для нас оставалась та лягушка, которая попала в кувшин с молоком, билась до последнего и осталась жива. За следующий час мы продвинулись ещё метров на восемьсот, но из плена вырваться не удавалось.
Со временем появилась ещё одна грозная проблема, влиявшая на здоровье, моё мироощущение и трезвую оценку обстановки. Литр айрана давал о себе знать. Пришло время срочно менять «воду в аквариуме», а такая возможность практически отсутствовала. Остановиться нельзя, поскольку медленное движение со скоростью пешехода всё-таки продолжалось. С левой стороны на обочине дороги вереницей стояли брошенные автомобили, а дальше — голое пространство без единого кустика.
Глядя на оставленные машины, мне тоже хотелось покинуть автомобиль и идти пешком, а ещё всех послать, хотя это вряд ли бы помогло, в крайнем случае, назначить виноватого. Кто-то же устроил этот коллапс, из-за которого уважаемые люди вынуждены страдать, подрывать своё и без того слабое здоровье.
Последние дни пребывания на Кипре моё артериальное давление было высоким, а сейчас в дороге, учитывая пикантную ситуацию, тем более. Поэтому проблемы нужно было решать последовательно: сначала одну, то есть снизить давление в резервуаре с жидкостью, затем, если повезёт, — другую, а потом — третью.
Мудрой супруге в голову пришла простая, но в данной ситуации гениальная идея: использовать двухлитровую ёмкость из-под божественного напитка в качестве писсуара. А мне предстояло стать мастером и виртуозом вождения: на ходу, в чужой стране исполнить этот сложный и опасный трюк. С левой стороны заботливая подруга жизни прикрывала меня пляжной сумкой от посторонних любопытных глаз обитателей ползущих соседних автомобилей. С правой стороны прикрываться было нечем, да и незачем. В таких ситуациях у меня срабатывает инстинкт самосохранения, и я перестаю быть стеснительным.
Из окон микроавтобуса, движущегося в соседнем ряду, очевидно, хорошо было наблюдать за моими манипуляциями. Я решил, что, если этот процесс ещё кого-то интересовал, предпочтительнее быть совершенно открытым миру.
Первую задачу, не побоюсь этого слова, удалось решить блестяще: стало легче дышать, а главное — здраво рассуждать и соображать. Наступило время переходить ко второй задаче: постараться вовремя добраться до аэропорта. От штурмана поступило предложение: бросить автомобиль на обочине и постараться добраться пешком.
И хотя я сам ещё несколько минут назад обдумывал этот вариант, после освобождения от лишней жидкости смог рассуждать разумнее. Предложение супруги пришлось отвергнуть: во-первых, потому что пешком за час с небольшим 8 километров не пройти, во-вторых, не гоже бросать на обочине дороги чужую машину, тем более свои личные вещи. А главное оставался риск надорваться и не только не добраться до места, но и не возвратиться домой. Правильнее было смириться с обстоятельствами непреодолимой силы.
Когда уже всякая надежда на счастливый разрешение ситуации была потеряна, вдруг пошла какая-то движуха, и нам удалось добраться до перекрёстка с кругом, откуда одна из дорог вела в аэропорт. К этому моменту штурман уже выключил навигатор, посчитав, что дорогу знает и нужно поворачивать направо, куда двигался основной поток автомобилей. И хотя я считал, что в аэропорт нужно повернуть налево, спорить не стал, указание выполнил.
Через пятьсот метров, остановившись и расспросив местных жителей, выяснил, что мы двигаемся в противоположную от цели сторону. Было очень досадно. Появилось ощущение, что теперь последний шанс успеть на самолёт нами был однозначно упущен, потому что шоссе оказалось с односторонним движением. Невозможно было вернуться назад, только в объезд, преодолев семикилометровый крюк и возвратившись в пробку, из которой мы с таким трудом выскочили.
Перед глазами всё это время маячил ориентир лягушачьей стойкости. Поэтому и мы продолжали бить лапками, превращая молоко в масло. Как говорят, «Семь вёрст собаке не круг». Нарушая все существующие правила дорожного движения, этот участок преодолели со скоростью 120 километров в час. При разгоне автомобиль ревел от перегрузок, как обозлённый тигр, и визжал как поросенок, приготовленный на закланье при торможении и на поворотах, а я представлял себя Шумахером.
Через пять минут мы вновь оказались примерно на том же месте, откуда начали медленное двухчасовое движение в пробке. Но дорожная ситуация всё-таки уже поменялась. Поток автомобилей двигался, и нам удалось повернуть налево там, где раньше стояли какие-то люди с ленточкой и никого не пропускали. Проехав 500 метров, чтобы объехать пробку на кольце, заметили запрещающий знак. Это была такая мелочь по сравнению с геморроем, который бы пришлось преодолевать в случае нашего опоздания. Поэтому, несмотря на предупреждение рулевого, пришлось сказать: «плевать» и выехать на трассу в обход пробки.
А потом гнать автомобиль на пределе возможного, потому что ещё оставалась хоть какая-то надежда успеть на наш рейс. Когда мы на предельной скорости заскочили на стоянку, оставалось четыре минуты до окончания регистрации на рейс. А надо было ещё сфотографировать автомобиль, преодолеть 500 метров пешком с вещами и всякие досмотры и контроли. Я уже махнул рукой и сказал: «Всё, финиш, мы сделали всё, что могли, на этот раз матрица нас победила».
Молчавшая до сей поры супруга, у которой сильно болела нога, возразила: «Надо всё же попробовать: вдруг что-нибудь изменится, и мы успеем?». Оставив резервуар с жидкостью у колеса шикарного соседнего «Мерседеса», мы рванули, надеясь на авось и нашу удачу, прося пассажиров расступиться и пропустить нас без очереди, потому что мы опаздывали. Когда, наконец, мы подбежали к стойке регистрации, время вышло, мы опоздали.
Но удача всё же не отвернулась от нас. Сотрудницы аэропорта почему-то зарегистрировала нас на рейс, и, выдохнув, мы последовали на посадку.
Возвратившись домой, мы ещё неделю во время сна не могли понять, где мы находимся: в Египте, Турции, или на Кипре? Куда-то ехали, бежали, кого-то догоняли, с кем-то вели беседы. Сознание продолжало работать, как наяву.
Возможно, популяризаторы квантовой физики правы, утверждая, что наш мир, наша реальность — это иллюзия. Нет ни времени, ни пространства, ни материи. Это как сон, когда мы чувствуем, ходим, строим планы, предпринимаем какие-то действия, только на более высоком уровне.