Наш новый проект «Найти Чехова» (при поддержке Президентского фонда культурных инициатив) посвящен 165-летию со дня рождения великого писателя.
Мы будем искать живого, нехрестоматийного Чехова в любимых и важных для него местах, в беседах с людьми, которые работают с его творческим наследием. Тем самым сможем сделать классика ближе и понятнее нашим современникам.
Усадьба в подмосковном селе Мелихово — один из главных чеховских музеев, писатель жил здесь с 1892-го по 1899 год. По мнению многих чеховедов – это Мелиховское семилетие является лучшим периодом жизни и творчества Антона Павловича Чехова. Здесь он написал более 40 своих рассказов и две пьесы – «Чайка» и «Дядя Ваня», которые до сих пор ставятся на театральных подмостках всего мира. Среди литературных произведений, вышедших из-под пера этого великого русского писателя за это время, мы можем назвать такие как: знаменитый «Остров Сахалин», «Палата № 6», скандальный рассказ «Мужики», «Три года», «О любви», «В овраге», широко известные рассказы «Дом с мезонином» и «Анна на шее», мистическое произведение «Чёрный монах», «Ариадна», «Скрипка Ротшильда», любимый рассказ самого Чехова «Студент» и другие.
Мой собеседник, Михаил Иванович Головань, ведущий методист этого музея-заповедника, в первой своей жизни полковник ГШ в отставке, ветеран ВС СССР, воин-интернационалист, участник боевых действий на Ближнем Востоке, имеет боевые награды. Начинал ещё курсантом как военный переводчик, служил в Египте, Сирии, Ираке, Танзании. Позже работал в системе «Аэрофлота» в Европе и США: участвовал в проекте по закупке «Боингов» («в середине 90-х, тогда у нас с США — помните? — был ещё «медовый месяц с американцами», — поясняет Михаил Иванович). Выйдя на пенсию, в 2013 году переехал в город Чехов и встал на тропу чеховеда по сей день.
Гости музея-заповедника Мелихово отмечают в своих отзывах авторский метод экскурсовода Михаила Голованя.
Он с помощью музыки, точнее, с использованием произведений отдельных популярных в то время композиторов, таких как П.И. Чайковский, Фридрих Шопен, Джузеппе Верди, Винченцо Беллини, Теклы Бодаржевской-Барановской создает экскурсантам атмосферу начала XX века, по памяти цитирует письма Чехова, реконструирует события из жизни писателя. В финале его экскурсий некоторые посетители, бывало, расчувствуются от нахлынувших чувств.
— Михаил Иванович, что стало тем «спусковым крючком», после которого вы так увлеклись Чеховым?
— В детстве первыми моими писателями были Марк Твен с его знаменитыми «Приключениями Тома Сойера и Гекльберри Финна» и Чехов с «Каштанкой» и «Белолобым». И еще его автобиографическая повесть «Степь». В детстве мне очень нравилось путешествие Егорушки по степи: великолепное и очень чуткое описание природы, южнорусского раздолья, запахов полыни, цветов, костра, пение птиц. А в зрелом возрасте я сделал вывод, почему и когда Чехов мог подхватить болезнь, которая и свела его в могилу. Я поделился своим предположением с чеховедом из Великобритании, она оказалась врачом, и со мной где-то согласилась. В «Степи» есть сцена, где Егорушка купается в холодной речке и заболевает. По моей версии, здесь он случайно подхватил что-то типа желудочного туберкулеза, который и дал о себе знать через годы. Как пишет в воспоминаниях его брат Михаил, Антон тогда чуть не ушел к праотцам и поклялся стать врачом. Но и матушка просила его пойти по медицинской части, чтобы лечил их с отцом в старости.
Потом я на какое-то время отошёл от Чехова-писателя и пришёл к Чехову-драматургу. Стал чаще смотреть его пьесы и экранизации его произведений. А вот уже когда переехал сюда, в город Чехов, заново начал все перечитывать. Три года подряд сдавал экзаменационную экскурсию на экскурсовода, подтверждал, что имею право работать в Мелихове. Читал все биографии, отбирал цитаты, придумывал свои приёмы работы с посетителями.
— Какая ваша любимая цитата у Антона Павловича ?
— Это письмо Чехова другу, публицисту и издателю Алексею Сергеевичу Суворину от 8 апреля 1892 года. Прочту его вам наизусть:
«У меня гостит художник Левитан. Вчера вечером был с ним на тяге. Он выстрелил в вальдшнепа; сей, подстреленный в крыло, упал в лужу. Я поднял его: длинный нос, большие черные глаза и прекрасная одежда. Смотрит с удивлением. Что с ним делать? Левитан морщится, закрывает глаза и просит с дрожью в голосе: «Голубчик, ударь его головой по ложу…» Я говорю: не могу. Он продолжает нервно пожимать плечами, вздрагивать головой и просить. А вальдшнеп продолжает смотреть с удивлением. Пришлось послушаться Левитана и убить его. Одним красивым влюбленным созданием стало меньше, а два дурака вернулись домой и сели ужинать».
Представляете, это не рассказ, а обычное письмо. Но какое! В нем — целая история, жизнь и смерть… И когда я его читаю, я уже на месте автора. Мне жалко и этого вальдшнепа, и Левитана, и самого Чехова.
— Я делала интервью с переводчиком русских пьес, немцем Александром Калем, и он сказал, что единственный понятный на Западе русский драматург во все времена — это Чехов.
— Все верно. На Западе Чехов известен именно как автор пьес. К нам в Мелихово дважды приезжал Обри Меллор — известный австралийский театральный режиссер, драматург и педагог. У него учились многие будущие звезды Голливуда, тот же Мел Гибсон, например. Так вот, Меллор был членом жюри на театральном фестивале в Мелихово, и мы вместе смотрели постановку Донецкого театра «Вишневый сад». Я ему начал переводить, а он меня вдруг прервал и говорит: «Майкл, не надо, я все это знаю наизусть…»
Вот, кстати: вы говорите, немец-переводчик вам что-то сказал. А меня немцы-чеховедв не раз спрашивали: почему вы, русские, не любите Ольгу Леонардовну Книппер-Чехову? Из-за того, что она немка? И хотя я не люблю вдаваться в подробности личной жизни Антона Павловича, приходится объяснять, что для этого есть какие-то свои причины. Она действительно женила его на себе, но лично я ее оправдываю. И пытаюсь представить эту ситуацию. Ну, вот женщина живет с мужчиной, на виду у общества. На дворе XIX век, со своей этикой и моралью. Проходит год, два, весь театр знает, вся Москва знает и Петербург. Надо было что-то решать. И потом, она ему подходила больше всех «антоновок» вместе взятых.
И ведь он же сам писал: «Дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день». Как он загадал, так и получилось. Она в Москве, он в Ялте. И он знал, что так будет, поэтому смирился и пошел под венец.
Не считая свой вывод истиной в последней инстанции, как-то раз я всё же решился спросить об этом мнение Алевтины Павловны Кузичевой: это один из самых авторитетных чеховедов в мире сегодня. Почему так случилось с Книппер-Чеховой? И она мне ответила, что, мол, по-русски само понятие — «быть замужем» — это быть за мужем, стоять за ним. А она хотела блистать. Но с другой стороны, если почитать переписку, Антон Павлович сам ее подталкивал: я хочу, чтобы ты играла, чтобы была востребована… Есть такой тип мужчин, которые женятся на воображаемых женщинах, ищут себе идеал. А у него был суперидеал. Он не мог видеть женщину утром, когда она в халате со взлохмаченной головой. Быт его угнетал. Сам Антон Чехов не скрывал этого, говоря так: «Счастья же, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, я не выдержу». Видимо, не вдаваясь в нюансы, в какок-то время «гостевой брак» их обеих устраивал.
— Как много туристов приезжает к вам? Кто это в основном? И чем им интересен Чехов сегодня?
— Школьников очень много, потому что у нас интерактивные программы, этим занимаются наши опытнейшие профессионалы женщины с педагогическим образованием. Иностранцев из разных стран было раньше достаточно много. На удивление был много регулярных гостей почитателей таланта Чехова из Великобритании, Бельгии, Франции, США, Японии и Китая. К сожалению, ничтожно мало к нам приезжают из славянских стран. За все мои годы службы в музее с 2013 года единственно мне очень запомнилась известная публицист из Сербии Радойка Тмушич Степанова, с которой мы даже сняли небольшой фильм для телевидения Воеводины (Новий Сад). Считаю, что нашему Россотрудничеству есть над чем работать в деле популяризации русской культуры через Чехова. А сейчас, едут её осваивать в основном китайцы. А когда японцы приезжали, клялись мне в любви к Чехову и говорили, что это чисто японский писатель. Корейцы считают, что он по духу чисто их корейский. Говорили, что они – выходцы с Алтая, и поэтому он им внутренне близок и понятен. Я возразил: «Менталитет же разный». — «Нет, что вы! Он описал наш характер!» Любопытное признание! Не так ли?
Особенной удачей в работе нашего музея в театральной сфере, на мой взгляд, стала презентация водевиля А.П. Чехова «Предложение» на английском языке старейшим американским профессиональным клубом театральных деятелей “The Lambs” («Ягнята») с Манхеттена в Нью-Йорке. Он был основан ещё в 1874 году. В своё время его даже посещал Марк Твен! Это представление собрало много зрителей ежегодного Международного театрального фестиваля «Мелиховская весна. 2019 года». Режиссёром и одновременно актёром этой постановки был Питер Кингсли. Но сейчас, как вы понимаете, международная ситуация изменилась. Тем не менее, мне всё же удаётся не прерывать наши культурные связи до лучших времён. Чехова продолжают ставить везде!
— Вы и сами немало поездили по миру. В какой самой дальней, самой экзотической точке вам довелось столкнуться с Чеховым?
— Вы представляете, что даже в Каире есть памятник А.П. Чехову? Где он никогда не был, но, возвращаясь с Сахалина из Красного моря в Средиземное через Суэцкий канал, ступал на Египетскую землю в Порт Саиде! Далее, на острове Шри-Ланка, во времена Чехова он звался Цейлоном. Антон Павлович, тоже, возвращаясь с Сахалина, провёл там, на острове почти три дня. В Grand Oriental Hotel, и этот факт тоже увековечен бронзовым бюстом писателя в вестибюле. В его гостиничном номере всегда стоят свежие цветы. Я не говорю уже о бюсте Чехову в гостинице «Зоммер» города Баденвайлер в Германии, где писатель скончался 15 июля 1904 года. А вот в Санкт-Петербурге — городе, который он любил и который в его творческой биографии как писателя и драматурга сыграл важную роль — памятника Чехову нет! И это тот город, из которого впервые вылетела его «Чайка»!!! Юбилей 130 лет которой мы все отмечаем в этом году! Вот поэтому каждому высокому гостю нашего заповедника, который мог бы как-то изменить несправедливость, я с горечью об этом напоминаю. К моему глубокому сожалению, в ответ я пока слышу только вздохи сочувствия
— Сам Чехов к таким вопросам относился легко. И даже больше — иронично. Как вы считаете, у него лучшее чувство юмора в русской литературе?
— У него очень деликатное чувство юмора. Оно в пределах приличия. Ненавязчивое. Это из современных не Зощенко, не Жванецкий, не Давлатов и не Задорнов. Да, для меня он номер один. А вот самоирония Чехова в переписке – просто неповторима! Она лучше всего защищала его от критики со стороны родственников, друзей и знакомых. Она их просто обезоруживала. Им не было ничего больше добавить, поскольку Чехов уже сам себя в чем-то высмеял. Кроме того он ещё очень любил розыгрыши. Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, впервые побывав в Мелихове, записала, как Антон Павлович показывал ей дом, где всего восемь жилых помещений. Здесь, вы видели центральную комнату. Это малая гостиная. Из неё идут четыре двери в разные части дом. Та вот, Чехов несколько раз водил свою гостью по всему дому и каждый раз, входя через разные двери, называл одну и ту же центральную комнату по-разному: то «проходная», то «пушкинская» (по большому портрету Пушкина, висевшему в ней, то «для гостей», то «угловая», она же «диванная», она же «кабинет», «итальянская» или «венецианская» по цветному витражу, «Мишина комната», «малая гостиная» и т.д. Немудрено, что у неё закружилась голова. В итоге Татьяна Львовна подумала и подсчитала, что доме целых 18 комнат, Позже, приехав в Москву, она не без важности отмечала, как хорошо живет Чехов.
— Татьяна Львовна была из «антоновок», как называла поклонниц Антона Павловича его сестра Маша?
— Да. У нас есть необычная фотография, на ней две молодых девушки, полные противоположности друг другу, две соперницы за сердце Чехова. Одна из них — та самая Щепкина-Куперник, известная впоследствии переводчица зарубежных классиков, писательница, поэтесса и драматург, а вторая — Лидия Борисовна Яворская, известная, даже можно сказать выдающаяся актриса русской сцены, красавица, но порой излишне пафосная и театральная в жизни, чего Чехов очень не любил. Позже он вывел ее в рассказе «Ариадна». Яворская — высокая стройная светская львица, а Щепкина-Куперник — маленькая пухленькая пышечка. И они никак не могли усесться перед аппаратом, «приставали», как пишет Татьяна Львовна, к Чехову. Но фотограф их все-таки поймал. На снимке даже видно: Чехов пытается сделать серьезное лицо, а дамы не сдаются, всё «пристают». Это знаменитое фото Антон Павлович назвал «Искушение святого Антония».
— Что характеризует мелиховский период жизни Чехова? Каким он был в эту пору, как обычно проводил дни, чем, может, увлекся именно здесь?
— С Сахалина Чехов вернулся совершенно другим человеком. Проделав такой путь и увидев «остров невыносимых страданий», Чехов понял, как же праздно живем мы здесь: юбилеи, встречи, ломящиеся от яств столы. Поэтому у него в Мелихове было две цели: лечить и учить. И он писал в одном из писем: «Если я врач, то мне нужны больные и больницы; если я литератор, то мне нужно жить среди народа». И получилось так же, как с женой-луной. Господь его услышал. Хочешь быть врачом — пожалуйста! В первые два года, изволь, лекарь, — борись с холерой. На его участке было 25 деревень, 4 фабрики и монастырь. Это около 10 тысяч людей в селениях, которые нужно было объехать, обойти амбулатории, осмотреть больных, назначить лечение, и это по нашим-то дорогам в то время!
В пять утра он вставал, пил кофе, у себя в усадьбе до девяти принимал больных, затем у него был второй завтрак, бульон он очень любил. А потом уже здесь стояли и ждали его лошади: надо ехать по другим участкам. От жалованья Антон Павлович сразу же отказался; все деньги шли на обустройство амбулатории и на лечение крестьян. Так он и состоялся как врач и был убежден, что надо лечить не болезнь, а человека. Многие коллеги считали его хорошим диагностом. И, не смотря на все бытовые трудности и собственное здоровье, Чехов чувствовал себя счастливым человеком: «Ни одно лето я не проводил так хорошо, как это. Несмотря на холерную сумятицу и безденежье, державшее меня в лапах до осени, мне нравилось и хотелось жить», — пишет он своему издателю, другу и конфиденту А.С. Суворину 1 августа 1892 года.
А увлечения… Он признавался, что, если бы не был литератором, стал садоводом. В Мелихове общими усилиями он превратил запущенное поместье в цветущий оазис. И у дома до сих пор стоят берлинские тополя, которые посадил его отец, Павел Егорович. А какие у них были тыквы! Чеховы даже солили в них огурцы. Их огород и сад мы поддерживаем в порядке и так же собираем каждую осень большой урожай. А весной и летом тут все утопает в цветах. Не забывайте, что помимо бытовых вопросов, лечения больных, борьбы с холерой и, главное, творческого труда Чехова занимала проблема образования детей местных крестьян. И, как результат его общественной деятельности в качестве гласного уездного серпуховского земства, его усилиями за семь лет были построены три школы, две из которых стоят до сих пор и входят в наш музей-заповедник отдельными экспозициями. Я не говорю уже о том, что ещё один наш филиал «Музей писем А.П. Чехова» находится в сохранившемся здании Почты-телеграфа ж/д ст. Лопасни у вокзала благодаря активному участию Антона Павловича. Кроме того им была пристроена колокольня к храму «Рождества Христова» в самом селе Мелихове, на которой блистали подаренные им два зеркальных креста! Да ещё была отремонтирована дорога от станции Лопасня. И это при достаточно скромном литературном достатке Чехова. Сейчас, извините меня, среди богатейших олигархов и чиновников, просто трудно себе представить подобные примеры благотворительности в нашу культуру и здравоохранение.
— Его любимое место в усадьбе?
— Это — Флигель, который Антон Павлович построил, чтобы скрываться от многочисленных гостей; здесь же была написана его знаменитая пьеса «Чайка», и это единственный сохранившийся дом, остальные постройки в усадьбе восстановлены. В 1940 году с этого флигеля началась история нашего музея. В войну здесь немцев не было, но вокруг шли бои, и осенью 1941 года на флигель Чехова решили установить зенитное орудие. К счастью, нашелся мудрый лейтенант, который не дал этого сделать: немцы ответным огнем точно сожгли бы этот дом. А так он сохранился. В 2018 году к нам приезжали англичане, в частности писательница, исследовательница биографии Чехова и его переводчица Розамунд Бартлетт. И мы для нее снимали размеры с флигеля для того, чтобы сделать экспозицию на британском Цветочном шоу в пригороде Лондона. Весь домик не поместился, но фасад, скамейки и растения вошли. «Сад Антона Чехова» занял на том шоу второе место.
— У вас в Мелихове туристы обязательно трут на счастье медный памятник двум чеховским таксам. Кстати, почему таксы?
— Люди падки на моду. Особенно мы готовы всегда подражать сильным мира сего. Ничто не изменилось под луной! В Москве и Санкт-Петербурге сейчас многие зажиточные люди заводят корги.
Во времена Чехова была мода на такс. Собак этой породы одним из первых купил приятель Чехова, издатель Николай Лейкин. Антон Павлович попросил передать ему щенков, когда родятся. И Лейкин отправил их в Мелихово из Петербурга. Представьте, какую дорогу проделали собаки: поездом до Москвы, потом извозчиком, потом тряслись на телеге. В Мелихово они приехали уже никакие. И дальше я реконструирую. Антон Павлович спрашивает у сестры Маши: «Как назовем?» — «А какие лекарства ты чаще всего выписываешь?» — «Истеричным женам — бром, а слишком худым — хинин». Вот и имена: Бром и Хина. Когда щенки подросли, Чехов дал им еще и отчества: Бром Исаевич и Хина Марковна.
Таксы прижились в Мелихове с новым хозяином. Они доставляли ему и домашним массу удовольствия, порой принимая активное участие в маленьких домашних спектаклях. Один из сюжетов я тоже иногда воспроизвожу для наших гостей.
Только не подумайте, что он жил здесь в праздности. Любая недвижимость, господа, это всегда большое обременение. Тем более имение в 213 десятин – это целых 232 Га лесов, полей, пахотных земель перелесков, оврагов и ручьёв. К нему всегда нужны руки. Своим литературным трудом Чехов кормил большую семью и бесконечных гостей и родственникам, которые порой злоупотребляли гостеприимством и хлебосольством Чеховых и жили здесь неделями, давал работу местным крестьянам, которые пахали, сеяли и собирали урожай злаковых культур за достойную плату.
Издатель Алексей Суворин, магнат, главный редактор и издатель популярнейшей в то время газеты «Новое время» платил ему 15 копеек за строчку. И вот, основываясь на воспоминаниях брата, я представляю такую ситуацию. Обед, снова дом полон людей. Антон Павлович сидит с краю стола. Миша рядом. Вдруг Чехов встает из-за стола и уходит к себе. Возвращается довольно скоро и говорит брату: «Еще на 60 копеек написал». Иронизирует. Но с другой стороны, на 15 копеек тогда можно было сходить в местный кабак и получить мужицкий обед с рюмкой водки. Рюмка тогда была 15-20 граммов, называлась «муха», отсюда и выражение «пришел под мухой». Помните, у Пушкина дядя Онегина «в окно смотрел и мух давил»? Именно таких «мух» он и «давил», выпивал то есть, а я помню книжку из детства, там была иллюстрация: сидит барин с мухобойкой. (Смеется.)
— Сложно оценивать самого себя. Но все-таки попробуйте. Как вы думаете, за что ваши экскурсии любят гости музея? В Сети множество положительных, даже восторженных отзывов.
— Не знаю, я по-другому и не могу водить посетителей. Не могу объяснить! Это идет как-бы само изнутри, такое восприятие. Есть коллеги, которые рассказывают академически детально о фактах, а я ставлю себя на место Чехова, испытываю те же чувства. Сострадаю ему и сочувствую. Восхищаюсь им как человеком. Врачом, писателем, строителем трёх школ, меценатом… И это искренне. А когда ты что-то делаешь искренне, люди это чувствуют…
— Если бы у вас была возможность задать один вопрос Чехову, что бы вы спросили?
— «Антон Палыч, почему ты все-таки не лечился?» Будучи врачом, он так безответственно относился к собственному здоровью! Мы так тоже часто делаем – само пройдёт! Да, не хотел перекладывать свои проблемы на других, очень берег отца с матерью. Но все-таки — почему так? Он же понимал, что с ним происходит. Даже когда уже очень сильно болел, умирать не собирался: заказал два костюма в Швейцарии. Это значит, он хотел жить.
В заключении я хочу вам и нам всем пожелать всего самого доброго словами Чехова из записной книжки:
« «Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу, колодец или что-то подобное, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно».
Станиславский считал Чехова – Лучшим из людей!
– Старайтесь быть похожими на Чехова! – как нас призывает Сергей Довлатов.
Светлана Ломакина