«Люди привыкли, что сражения — это как в кино: выстрелы, дым, крики «ура»… В войсках ПВО все не так. Бой для нас — это тишина. Только шуршит вентилятор в кабине и светится экран. А на нем — несколько белых всплесков: самолеты противника. Слова команд сжаты до предела, ты сам — весь в этом экране, каждым нервом чувствуешь, как они приближаются, в какую секунду должны уйти в цель ракеты. Страшное напряжение. Эмоции исключены. Звуков боя почти не слышно — слишком большое расстояние. И только, если ты или сосед сплоховал, ухают разрывы, вздрагивает пустыня, и «Фантомы», «разгрузившись» где-то рядом, поворачивают назад.»
(Полковник Борис Иванович ЖАЙВОРОНОК, командир 86-ой зрбр 18-ой зрдон – Египет)
В 1988 году я повел сына в Центральный музей Вооруженных Сил. По ходу, поднявшись на второй этаж, начали смотреть экспонаты, посвященные афганским событиям. И тут меня заинтересовал отдельно висящий под стеклянным колпаком мундир с полковничьими погонами и Звездой Героя Советского Союза. Подошел ближе, читаю: «Личные вещи Героя Советского Союза полковника Попова Константина Ильича»… Подошедший сынишка, узрев, что я буквально впился глазами в этот мундир, спросил:
— Папа, а ты что, знаешь этого человека?
— Да, сынок, знаю. Мы вместе воевали.
— Где?
— В Египте.
И тут одиннадцатилетний пацан задал мне, наверное, один из самых сложных вопросов за всю мою жизнь: «А почему же тогда у всех «афганцев» написано, за что они получили свои награды, а у твоего Попова только «за выполнение задания Советского Правительства»?!
…Человеческая память – явление удивительное. Порой случается так, что при переводе никак не можешь вспомнить эквивалент какого-то слова, хотя оно либо постоянно на слуху, либо регулярно встречается тебе в тексте. А бывает и наоборот. Слово, которое однажды где-то услышал или прочитал, вспоминается практически синхронно, как только встречается тебе второй раз.
Но есть слова, которые запоминаются сразу и на всю оставшуюся жизнь. Именно таким стало для меня простое арабское слово «аль-Хататба» — название маленькой железнодорожной станции, расположенной по соседству с одноименной египетской деревушкой, жадно припавшей своими полями с посевами, как губами, к водам великого Нила. Оторваться нельзя, иначе – мучительная смерть от жажды под палящими лучами африканского солнца. Недаром же на Востоке говорят: «Не земля родит, а вода»!
В августе 1969 года, после двух лет ускоренного обучения в Военном институте иностранных языков Министерства Обороны СССР (ВИИЯ МО), я в составе большой группы своих однокурсников, впервые ступил на землю «страны пирамид» в качестве стажера-военного переводчика арабского языка. В то время между Египтом (тогда Объединенная Арабская Республика, впоследствии Арабская Республика Египет) и Израилем шли боевые действия, получившие название «война на истощение». По всему фронту, в одних и тех же окопах и штабах вместе с египетскими военнослужащими сидели советские военные советники и переводчики. Эту ситуацию очень емко и пронзительно описал мой старый друг, выпускник журфака МГУ, тогдашний лейтенант-двухгодичник и коллега-военный переводчик, а 45 лет спустя и коллега по работе на иновещании «Голос России», известный радиожурналист Евгений Грачев в написанной им и ставшей своего рода гимном русских военных «египтян» песне «Аль-Кантара»:
«Стреляют здесь не для острастки,
Гремит военная гроза…
ИЗ-ПОД АРАБСКОЙ ЖЕЛТОЙ КАСКИ
СИНЕЮТ… РУССКИЕ ГЛАЗА!!!»
КАК НАЧАЛАСЬ «ВОЙНА НА ИСТОЩЕНИЕ»…
В июне 1967 года, всего за два с небольшим месяца до того, как мы стали слушателями ВИИЯ, на Ближнем Востоке разразился очередной вооруженный конфликт между арабскими странами и Израилем, который получил название «шестидневная (июньская) война». В ходе этого конфликта Израиль захватил Синайский полуостров, Сектор Газа, Западный берег реки Иордан, Восточный Иерусалим и Голанские высоты. Зелёная черта 1949 года стала административной границей между Израилем и новыми территориями. В общей сложности, Израиль получил контроль над территорией, в 3,5 раза превосходящей его довоенную площадь.
В ноябре 1967 года Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию № 242, в которой потребовал вывода израильской армии с территорий, оккупированных во время конфликта, призвал к немедленному прекращению всех агрессивных деклараций и всякого состояния войны, к признанию суверенитета, территориальной целостности и политической независимости всех государств региона, а также к признанию права каждого из этих государств жить в мире, имея безопасные и признанные границы, не подвергаясь угрозам и насилию.
Время шло, но Израиль постоянно отказывался признавать упомянутую резолюцию. Тогда президент Египта Гамаль Абдель Насер в феврале 1969 года отдал приказ о начале массированных артиллерийских обстрелов позиций израильских войск на Синае. Это решение было принято в расчете на то, что такие удары вкупе с ударами авиации и действиями диверсионных подразделений сделают Израиль более сговорчивым. Как в силу вынужденной необходимости держать большое количество резервистов,
что отрицательно сказалось бы на экономике страны, так и на израильском общественном мнении, очень чувствительном к понесенным потерям. Тем
более, учитывая большую разницу между двумя сторонами в людских ресурсах. Выступая 23 июля 1969 года, по случаю празднования очередной годовщины египетской революции 1952 года президент Г.А. Насер так и заявил: «Я не сумею отвоевать Синай, зато смогу сломать дух Израиля истощением».
8 марта 1969 года египетская артиллерия во взаимодействии с авиацией подвергла массированному удару позиции израильских войск на Синае. Израильская артиллерия открыла ответный огонь. С этого дня артиллерийские дуэли стали регулярными. Но когда они показали превосходство египетских артиллеристов, Израиль начал отвечать на артобстрелы воздушными налетами.
Сначала израильская авиация предприняла меры для подавления прикрытия артиллерийских батарей от ударов с воздуха. В 1969 г. на Суэцком канале для прикрытия сухопутных войск в районах городов Порт-Саид, Исмаилия и Суэц были развернуто 7 дивизионов зенитных ракетных комплексов (ЗРК) С-75М. В течение пяти дней (с 20 по 24 июля 1969 г.) противник поразил позиции 6 зенитных ракетных дивизионов (зрдн).
В результате, группировка зенитных ракетных войск (ЗРВ) Египта в зоне канала фактически была уничтожена. Интенсивность обстрела израильских укреплений на восточном берегу Суэцкого канала упала.
После этого Израиль, не прекращая ударов по сухопутным войскам в зоне Суэцкого канала, начал использовать авиацию для нанесения чувствительных ударов с воздуха по объектам, расположенным в глубине территории Египта, дабы заставить Каир прекратить начатые им боевые действия. Так, утром 3 октября 1969 года мы с моим однокурсником Юрием Бобковым, проснулись от сильнейшего шума, бросились к открытому окну и увидели, как над нашими домами в каирском районе Наср-Сити, в которых жили советские военные советники и переводчики, летят два израильских «Миража». Тогда ни стрелять, ни бомбить израильтяне не стали, а просто «попугали», преодолев звуковой барьер над расположенным всего в метрах трехстах от нас зданием генерального штаба вооруженных сил Египта. Но уже совсем скоро начались реальные бомбежки расположенных в пригороде египетской столицы армейских учебных центров. Дальше — больше. Были нанесены бомбовые удары по промышленным предприятиям в окрестностях Каира, Суэца, Исмаилии, Порт-Саида. 12 февраля 1970 года был подвергнут варварской бомбардировке металлургический завод в Абу Заабале (пригород Каира), погибли 70 рабочих. Подвергся бомбардировке и символ советско-египетской дружбы Хелуанский металлургический комбинат. А 8 апреля израильские ВВС нанесли удар по одноэтажной, состоящей всего из трех классных комнат, начальной школе в местечке Бахр аль-Бакр. Из находившихся в школе 130 детей 46 были убиты и 50 ранены.
Учитывая складывающуюся, крайне неблагоприятную обстановку президент Гамаль Абдель Насер еще в декабре 1969 года нанес конфиденциальный визит в Москву, где обратился к руководству СССР с просьбой срочно прислать современные зенитные ракетные комплексы ПВО.
Для Египта необходимость иметь такие комплексы заключалась еще и в том, что в сентябре 1969 года Израиль получил от США новейшие по тому времени американские истребители-бомбардировщики F-4E «Фантом», способные, используя равнинный характер местности, действовать на малых высотах. А имевшаяся к тому времени у египтян на Суэцком канале группировка ЗРВ не была готова к отражению массированных ударов авиации Израиля, так как не учитывала возможность подхода самолетов противника на малых высотах с разных направлений и высокую плотность налетов. Более того, части зенитных ракетных войск Египта не только не могли решить задачу прикрытия объектов, но даже оказались неспособны к самообороне: непосредственное прикрытие зенитных ракетных дивизионов осуществлялось взводами зенитных пулеметов и только в двух дивизионах эту задачу выполняли зенитно-артиллерийские батареи, вооруженные 57-мм орудиями. Группировка сама требовала прикрытия и, прежде всего, от атак с малых высот. Кроме того, вследствие отсутствия должной маскировки и длительного пребывания дивизионов на одних и тех же позициях командованию ВВС Израиля удалось вскрыть систему построения зенитной ракетной обороны египтян, определить ее слабые места и затем разгромить стартовые позиции зенитных ракетных дивизионов.
В результате переговоров, проведенных президентом Египта Г.А.Насером с Л.И.Брежневым и А.Н.Косыгиным, советским руководством было принято решение удовлетворить просьбу египетской стороны. В том же месяце Генеральный штаб ВС СССР и Главный штаб Войск ПВО разработали и представили руководству страны план операции, получившей кодовое наименование «Кавказ». Согласно этому плану, предполагалось разместить на территории Египта Оперативную группировку советских войск, включающую в себя зенитную ракетную дивизию, а также авиационную и военно-морскую группы. План был утверждён, и в рамках создания указанной группировки войск 13 января 1970 года вышел приказ о формировании 18-ой зенитной ракетной дивизии особого назначения Войск ПВО страны (18 зрдон), имевшей на вооружении ЗРК С-125 «Печора» (экспортное название отечественного ЗРК «Нева»).
…5 и 8 марта 1970 г. из порта Николаев в египетский порт Александрия прибыли два первых теплохода, «Роза Люксембург» и «Георгий Чичерин», на борту которых находились советские подразделения ПВО. Всего для переброски дивизии было задействовано 16 судов Министерства морского флота, шедших под легендой «перевозки сельскохозяйственной техники». Каждый транспорт вёз на борту два зенитных ракетных дивизиона С-125 вместе с техникой и личным составом, а также различную технику и вооружение для других подразделений. На верхней палубе были расположены только тягачи, грузовые автомобили, дизель-генераторы и «Шилки», накрытые сверху деревянными коробами для маскировки. Боевая техника грузилась на нижние палубы.
Что же касается личного состава, то в Николаеве всех переодели в гражданскую одежду, оформили в качестве туристов и спортсменов и разместили в трюме, строжайше запретив появляться на верхней палубе. Иностранных лоцманов, которые проводили суда через проливы, под разными предлогами не допускали на мостик к управлению. Маршрут держался в секрете даже от экипажей судов. Выйдя из Николаева, капитаны не знали, в какой порт они идут. О курсе и пункте следования они узнавали из секретных пакетов, которые вскрывались после прохождения контрольных точек на маршруте. Пакет № 1 вскрывали в Черном море, а пакет № 2 – пройдя Босфор и Дарданеллы.
Авиация перебазировалась на Ан- 22 и Ан-12. Воздушный мост пролегал над Средиземным морем. Ориентирами и радиомаяками служили расставленные по маршруту советские военные корабли. Они же своими ЗРК должны были защитить трассу от израильских истребителей.
По прибытии в Египет личный состав дивизии был сразу переодет в форму египетской армии без знаков различия. Вопрос с командным составом был решен по-русски гениально. В отличии от рядового и сержантского состава, офицеры стали носить куртки «навыпуск». Теперь любому было видно, если куртка заправлена в брюки- это солдат. И наоборот. Все марши к стартовым позициям проходили только ночью. В светлое время суток войска находились в так называемых «отстойниках», строго соблюдая маскировку.
Такая секретность, правда, действовала максимально эффективно только на самом начальном этапе операции. А 1 июня 1970 года американский журнал «Newsweek» опубликовал, хотя и не без ошибок, но подробную схему дислокации всех наших зенитных ракетных дивизионов на территории Египта.
К марту 1970 года группировка советских войск в Египте включала в себя:
1. 18-ю зенитную ракетную дивизию особого назначения в составе 4-х зенитных ракетных бригад и центра радиоэлектронной борьбы.
2. Истребительно-авиационную группу в составе:
— 35-й отдельной истребительной эскадрильи (30 МиГ-21МФ, 42 летчика. весь личный состав – военнослужащие ВВС СССР).
— 135-й истребительного авиационного полка (40 МиГ-21МФ, 60 летчиков; офицерский состав – военнослужащие ВВС СССР, остальные – военнослужащие вооруженных сил Египта).
— 90-ю отдельную дальнеразведывательную эскадрилью особого назначения (Ту-16Р, Бе-12, Ту-16П, Ил-38);
- отряд кораблей Черноморского, Балтийского и Северного флотов в составе 5-й («Средиземноморской»») эскадры ВМФ СССР.
- Группу военных советников, специалистов и переводчиков (старший группы -Главный военный советник, он же главнокомандующий советской группировкой особого назначения в Египте, впоследствии ставший очень хорошо известным виияковцам, а в то время еще только будущий начальник нашей альма-матер, генерал-полковник Иван Сергеевич Катышкин.
В период с середины марта по начало апреля все дивизионы заступили на боевое дежурство. Всего было развернуто 24 зенитных ракетных дивизиона, 4 технических дивизиона и 2 технических батареи.
Именно советская 18-ая дивизия ПВО во взаимодействии с силами и средствами ПВО Египта (ОАР) и образовала то, что чуть позже было названо самими египтянами «ракетным щитом». По-арабски — «ха’ит ас-саууарих» (буквально — «ракетная стена»).
БОЕВАЯ РАБОТА
7 марта 1970 года я прибыл на хорошо известную многим виияковцам, особенно бортпереводчикам, военно-воздушную базу (ВВБ) Каир-Вест для прохождения службы в качестве переводчика дежурного расчета командного пункта 86-ой зенитной ракетной бригады (зрбр) 18-ой зрдон. После того, как представился командованию бригады, был передан под опеку молодых лейтенантов-связистов Виктора Кривова и Вячеслава Бабина. Последний и устроил меня потом на ночлег вместе со своим взводом в одном из самолетных ангаров.
Однако уже в первую ночь спать мне не пришлось: без четверти двенадцать я стоял на КП перед дежурившим в тот день начальником штаба бригады подполковником Э.М. Ржеусским:
— Михаил, знаешь такую железнодорожную станцию аль-Хататба?
— Нет, не знаю.
_ А может быть где-нибудь встречалось тебе это название?
— Нет, не встречалось.
— Тогда слушай приказ…
И начштаба бригады поставил группе из трех человек в составе заместителя командира бригады по вооружению-главного инженера майора Л.Д.Тарасова, его зама, капитана В.И.Латышева и вашего покорного слуги задачу добраться до этой самой станции и выяснить, прибыли ли туда известные «изделия» для наших зенитных ракетных дивизионов. Необходимо было подтвердить получение данной информации арабской стороной и договориться с начальником станции о порядке разгрузки-погрузки.
Насчет того, куда ехать, было сказано кратко: «Едете по дороге Каир-Александрия по направлению к Александрии. Через 40 километров от Каир-Веста будет поворот направо, и потом прямиком до станции аль-Хататба. А там разберетесь.» После такого «исчерпывающего» целеуказания нам ничего не оставалось, как только забраться в транспортное средство и, разрезая светом фар почти осязаемую на ощупь тьму египетскую мчаться выполнять полученную задачу.
Поворот мы в конце концов обнаружили. Правда, не через 40 километров, как сказал начштаба, а всего-навсего… через 60. Потом была еще развилка, где мы решили поехать налево, а оказалось надо было направо. Возвращаемся к развилке и забираем вправо. Вдруг, о, удача, догоняем остановившуюся на минуту египетскую армейскую колонну. Пулей вылетаю из машины и бегу за идущем вдоль колонны майором. Как оказалось, не доехали совсем немного. Действительно, через пять минут проезжаем деревушку, пересекаем железнодорожные пути, спускаемся вниз и… оказываемся на берегу Нила. Станции как не было, так и нет. Но, как говорится, нет худа без добра. Впереди по курсу различаем знакомый силуэт застывшей на дороге радийной машины. После долгих расспросов из-за закрытой наглухо двери и уговоров с нашей стороны дверь открылась, и в половине третьего ночи мы увидели два измученных, но изумленных, светящихся неподдельной радостью лица коллег из соседней бригады, которых оставили охранять столь несовершенный экземпляр автомобильной техники. Чуть ли не со слезами на глазах ребята просили нас оперативно связаться со своей бригадой, чтобы их, как можно быстрее, забрали с «места вынужденной дислокации». Мы клятвенно пообещали, что, как только вернемся на наш КП, то сообщим об этом ночном «рандеву» их отцам-командирам, что свято выполнили.
Станция же так и не появилась. В конце концов было принято решение вернуться к железной дороге и ехать прямо по полотну. Как пелось в написанной позднее популярной песне «Последняя электричка»: «И я по шпалам, опять по шпалам…». Так, наш «газик» в три часа ночи прогромыхал по этим самым шпалам прямо до платформы станции аль-Хататба. Только вот «изделий» наших там не было. Спавший мертвецким сном, но в конце концов разбуженный мной «ночной начальник» заявил, что никакой информацией о каких-то «изделиях» он не обладает. И мы, подремав немного в нашем «газике», а потом позавтракав холодным как весенняя ночь в пустыне, сухпайком, вернулись на базу. А искомые «изделия», по известному «закону подлости», прибыли на станцию аль-Хататба уже на следующую ночь.
Будучи на тот момент единственным переводчиком в бригаде, я практически целую неделю до обеда дежурил перед планшетом боевой обстановки, а потом на всю ночь уезжал на станцию обеспечивать перегрузку «изделий» с железнодорожных составов на транспортно-заряжающие машины (ТЗМ) и их доставку на ВВБ «Каир-Вест». Нам крупно повезло, что за это время не было никаких налетов. Узнав о нашем появлении, самолеты израильских ВВС долетали только до Суэцкого канала, но через канал не перелетали.
А вот потом… И надо же было такому случится! Только мы успели доставить все «изделия» со станции эль-Хататба на базу, дабы оттуда распределять их по дивизионам, как состоялся наш боевой «дебют». Да еще какой! В ночь с 14 на 15 марта 1970 года два зенитных ракетных дивизиона под командованием подполковников Кутынцева и Кириченко первыми в нашей дивизии встали на боевое дежурство на временных позициях (впоследствии были передислоцированы в район Хелуана в составе 85 зрбр) и уже днем 15 марта стоявший рядом с Каир-Вестом дивизион Н.М.Кутынцева сбил… египетский бомбардировщик «Ил-28»…
Как непосредственный участник данного боевого эпизода в составе дежурного расчета командного пункта бригады утверждаю, что действия советской стороны были абсолютно обоснованными. Данный борт, по тому, как его вели наши планшетисты, шел прямым курсом на ВВБ «Каир-Вест». На планшете заявочных самолетов он однозначно отсутствовал. Об этом я сразу же доложил дежурившему в этот день упомянутому ранее начальнику штаба бригады подполковнику Э. Ржеусскому, а впоследствии командиру бригады полковнику Б.И.Жайворонку и командиру дивизии генерал-майору А.Г.Смирнову. И даже сегодня готов чем угодно поклясться в этом.
Сложилась тяжелейшая ситуация. Люди всего одну неделю в совершенно чужой, далекой африканской стране. Идет война. Нервы у всех на «запределе». На наши доклады ЦКП ВВС и ПВО в Каире повторяет одно и тоже: «Запрашивайте!, Запрашивайте! » В ответ на мои метания по совмещенному командному пункту, на котором помимо нашего дежурного расчета, располагались еще целых три египетских дежурных расчета (от ВВБ «Каир-Вест», от египетской 91 зрбр и от египетского 65 зенап), с одним и тем же вопросом, чей самолет, все египетские офицеры, как один, утверждали, что у них никакой информации нет. Даже потом, когда уже все произошло, в ответ на мой вопрос о причине отсутствия этого борта в планшете заявочных самолетов следовало молчание и недоуменное пожимание плечами… Но самое главное заключалось в том, что на посланные нами «запросы» не отвечал и сам борт. В этих условиях подполковник Э.М. Ржеусский взял ответственность на себя и принял решение на открытие огня.
Я, воспользовавшись суматохой, выскочил на несколько секунд из нашего находящегося всего под тремя метрами песчаного грунта подземного командного пункта и успел увидеть уже горящий от первой поразившей его нашей ракеты самолет, его поражение второй ракетой на выравнивании и падение прямо на взлетно-посадочную полосу.
В ходе проведенного затем «разбора полетов», выяснилось, что сбитый самолет есть «Ил-28БМ» с нашей же базы (экипаж – египетский), уходивший на разведку на Средиземное море до местечка Самалют (почти что «самолет») в район Мерса-Матруха. Высказанная тогда возможная причина случившегося заключалась в том, что код опознавания системы запроса «Кремний-2» на выносном индикаторе кругового обзора (ВИКО), установленного на командном пункте бригады, не совпадал с кодом опознавания, имевшимся на СРЗО «Кремний-1», установленном на самолетах ВВС Египта. А значит, запрашивали мы этот борт почем зря… Он нас не только не «видел», но даже и не мог «видеть»….
Однако, спустя 8 лет, когда я уже сам летал бортпереводчиком в составе экипажа «Ил-76» в 610 Центре боевого применения и подготовки летного состава Военно-транспортной авиации ВВС СССР, обеспечивая переподготовку летных экипажей ВВС ряда арабских стран на новый вид авиационной техники, мне в голову пришла другая версия случившегося. И заключалась она в том, что командир воздушного судна (КВС) того самого «Ил-28БМ» просто забыл выставить код опознавания… Вероятность такого развития событий я предположил после того, как отслеживая вместе с командиром экипажа-инструктором подготовку обучаемых КВС к взлету, неоднократно был вынужден напоминать им о необходимости выставлять этот самый код опознавания.
Но самое обидное произошло спустя две недели. Стоявший рядом с Каир-Вестом дивизион «захватил» приближающийся к базе «Мираж», и чуть в стороне еще и «Фантом» и «вел» оба борта. Несколько раз доложили на ЦКП ВВС и ПВО в Каир на предмет открытия огня, но оттуда слышали только одно: Подождите… Подождите…». Так эта «сладкая парочка» и ушла.
В этой связи не могу не рассказать о реакции на инцидент с «Ил-28 БМ» египетской стороны. По указанию прибывшего на КП командира бригады полковника Б.И. Жайворонка я связался с командиром ВВБ «Каир-Вест» полковником Хусамом аль-Башари, который сказал, что он сейчас собирает своих офицеров, а потом сразу приедет к нам на КП. Вскоре он появился, и мы услышали следующее:
— Господа офицеры! Я сейчас собирал своих офицеров и сказал им: «Русские не виноваты! Это война! А на войне бывает всякое. Даже и убивают… Поэтому категорически предупреждаю вас, чтобы никаких разговоров против русских я на нашей базе не слышал!»
И действительно, ни одного слова осуждения со стороны египетских офицеров в наш адрес не прозвучало, никакой негативной реакции не наблюдалось. А отношения с командованием базы остались такими же дружескими, как и были ранее. Более того, 28 августа 1970 года я убыл на родину, а ровно через год, после окончания 3-го курса ВИИЯ, вновь приехал в Египет. Уже младшим лейтенантом, на два года. И в 1972 году в результате принятого президентом Анваром Садатом решения об «окончании миссии советского военного персонала в Египте» и его эвакуации на родину, работая со специалистом по авиационному топливу, после встречи с тогдашним командующим ВВС АРЕ и будущим президентом Египта генерал-лейтенантом Хусни Мубараком, который в 1970 году сидел на ЦКП ВВС и ПВО в Каире практически бок о бок с командиром нашей дивизии генерал-майором А.Г.Смирновым, я занимался организацией вывоза этого «горючего» со всех египетских ВВБ в Александрию с целью последующей отправки в Союз. Естественно, мы со специалистом не могли не заехать на ВВБ Каир-Вест… И вот даже тогда, в условиях развязанной в стране садатовским режимом беспрецедентной антисоветской истерии, начальник штаба базы полковник Фуад аль-Кардахи (упомянутый мной ранее командир базы, полковник Хусам аль-Башари, к великому сожалению, был в отпуске) буквально умолял меня остаться хотя бы на час-два, дабы посидеть и вспомнить, как мы вместе воевали. Но за окном то и дело вопил гудок нашего «газика»: специалист, боясь, как бы чего не вышло, отпустил меня всего на несколько минут. Поэтому мы с полковником Фуадом крепко обнялись, расцеловались, я передал привет и наилучшие пожелания полковнику Башари и все… Но для меня эта встреча стала одним из тех событий, ради которых, как принято говорить, стоит жить! Настоящую боевую дружбу ничто не способно сломать. Никакая политика! То же самое повторилось спустя всего 5 лет и в Сомали…
Так было на низовом уровне. Но и реакция официальных представителей египетской стороны была тоже сугубо положительной. Цитирую нашего комдива, генерал-майора А.Г.Смирнова:
«… После этого (посещения ВВБ «Каир-Вест» — М.Р.) я поехал к командиру арабской дивизии ПВО генерал-майору Мухаммеду Сейиду аль-Басьюни и доложил ему о невиновности наших офицеров. Аль-Басьюни встретил меня радостно и заявил, что, действительно, советские офицеры не виноваты. А то, что сбили самолет, так это даже очень хорошо.
… В это время меня вызвали к телефону для разговора с Москвой. Вызывал Главком ПВО Батицкий П.Ф. Я доложил о случившемся. Получил указание посетить военное руководство ОАР и принести им извинения. О результатах встречи доложить Батицкому.
Я выразил соболезнование, рассказал о действиях наших офицеров начальнику Генерального штаба генералу Садеку. Садек от имени министра обороны генерала Фавзи извинений не принял, а мне сказал, что офицеры сделали все верно и подтвердил, что поражение самолета произвело хорошее впечатление на офицеров и весь личный состав арабской армии, которые все это видели и высоко оценили возможности наших частей, прибывших для оказания помощи. Садек поблагодарил меня и весь личный состав за умелые действия и высокую боевую выучку («Гриф «секретно» снят», М., 1996).
В дальнейшем, израильские ВВС, зная о нашем присутствии, некоторое время избегали заходить в зону действия наших дивизионов. Но, начиная с июня 1970 года, ситуация резко изменилась. Израильская авиация начала предпринимать попытки уничтожить систему ПВО Египта. И в этих условиях было принято решение об организации непосредственно в зоне Суэцкого канала мобильной группировки ЗРВ в составе нескольких советских и нескольких египетских зенитных ракетных дивизионов для проведения совместных «засад». Естественно, что для обеспечения взаимодействия с египетскими дивизионами и с сетью оповещения египетской стороны в состав советской составляющей этой группировки поочередно включались переводчики-арабисты, работавшие на командных пунктах бригад. Результат не замедлил сказаться: уже 30 июня дивизионом под командованием капитана Валерионаса Прано Маляуки был сбит первый израильский самолет – Ф-4 «Фантом». Дабы не утомлять читателя перечислением подробностей всех состоявшихся боев, укажу только, что всего, в результате действий советских ракетчиков, ВВС Израиля потеряли 9 самолетов и еще 3 самолёта были отнесены к разряду подбитых.
По поводу числа сбитых нами израильских самолетов споры среди ветеранов ведутся и по сей день. Называются цифры от 15 до 21 самолета. Дело в том, что когда сбивался очередной самолет на ЦКП ВВС и ПВО в Каире между представителями египетских зенитных ракетных войск, зенитной артиллерии, а поначалу и нашей дивизии вспыхивали очень жаркие споры о том, кто сбил. По известному выражению: «У победы много отцов, а поражение всегда сирота…». Посетив несколько раз такого рода «разборки», наш комдив принял решение более в них не участвовать, а сбитыми израильскими самолетами считать только те, уничтожение которых частями дивизии доказано на 100%. Вот так и появилась цифра 9 сбитых самолетов.
К сожалению великому, и нашей дивизии не удалось избежать боевых потерь среди личного состава. В одном из боев погибли 8 человек.
18 июля 1970 года в налете на развернутую в приканальной зоне группировку ЗРВ в составе 5 советских и египетских дивизионов, участвовало 24 истребителя-бомбардировщика Ф-4 «Фантом II» (шесть групп по 4 самолета в каждой). На дивизион под командованием подполковника В.М.Толоконникова налет осуществлялся с разных направлений. Метким огнем дивизион сбил два самолета и третий был уже «на мушке». Но… вышел из строя антенный пост — глаза дивизиона. Начальник поста, лейтенант Сергей Сумин вскочил на площадку, стал вести визуальную разведку приближающихся целей, голосом подавать их координаты и…был сражен осколком сдетонировавшей боевой части ракеты, пущенной с израильского самолета. А когда командир дивизиона отдал приказ на перезаряжание пусковых установок (ПУ), в результате прямого попадания в одну из ПУ другой ракеты, пущенной с израильского самолёта, зашедшего на позицию дивизиона с тыла погибло еще 7 военнослужащих. Назову наших погибших боевых друзей пофамильно: Дибижа, Наку, Мамедов, Забуга, Диденко и братья-близнецы Иван и Николай Довганюки. Причем, братья, как это и положено, были в разных расчетах. Но не удержался Иван, выскочил из укрытия, чтобы помочь Николаю во время заряжания…
Понесла потери и наша авиационная группировка. Патрулирование советских лётчиков вынудило израильскую авиацию ограничить свои рейды прифронтовой зоной. Первая встреча советских и израильских пилотов закончилась мирно — противники разошлись, не решившись вступить в бой. Произошла она 13 апреля 1970 года. Аналогичным образом завершились встречи 18 и 29 апреля. К июню 1970 года советские летчики имели уже более 100 боевых вылетов, но воздушных боев не проводили. Со своей стороны, командование израильской армии также предпочло избегать прямого противостояния. Однако, как я упоминал ранее, летом 1970 года боевые действия в зоне Суэцкого канала активизировались. Вовлечение в конфликт советских летчиков стало неизбежным. Первый случай боевого контакта зафиксирован 25 июня 1970 года. Пара МиГ-21 (лётчики Крапивин и Сальник), используя малую высоту, скрытно подошла к группе «Скайхоков», шедшей на Исмаилию, и поразила один из них ракетой Р-3С. Подбитый штурмовик сумел уйти на свою базу, однако из за полученных повреждений самолёт был списан как не подлежащий ремонту. Другой источник утверждает, что в этом бою израильский штурмовик был сбит и лётчик погиб.
Понеся потери, израильское командование подготовило ответные меры. В результате проведенной израильтянами 30 июля против советской авиационной группы воздушной операции «Римон-20» мы потеряли 4 самолета. Погибли три летчика (капитаны Журавлев, Юрченко, и Яковлев).
Я сам следил за этим боем, сидя на КП рядом с дежурившим в тот день комбригом полковником Жайворонком перед экраном ВИКО, на котором на наших глазах одна за другой пропали четыре «засечки». А на следующий день с разрешения комдива мы с ним ездили на находящийся в зоне ответственности нашей бригады аэродром Ком-о-Шим, откуда взлетало одно из двух наших звеньев. Из разговоров с летчиками стало очевидно, что наших ребят поймали в «засаду». Одно звено израильтян стало уходить на север, углубляясь на территорию Египта. и уводить за собой преследующих его два наших звена, разворачивая их «хвостами» к Суэцкому каналу. В результате, приемные радиолокаторы наших самолетов оказались «отвернутыми» от линии фронта. А в это время в районе боя с предельно малой высоты появились восемь «Миражей» и сверху еще четыре «Фантома»… Именно тогда человек-легенда, командующий нашей авиационной группировкой в Египте Герой Советского Союза генерал-майор (впоследствии генерал-полковник авиации) Григорий Устинович Дольников, в свое время ставший прототипом главного героя знаменитого рассказа Михаила Шолохова «Судьба человека» Андрея Соколова, сказал свою знаменитую печальную фразу: «Летать мы научились, а вот воевать – нет…». Да, объективно говоря, где, и когда можно было научиться воевать, если к июню 1970 года советские летчики имели более 100 боевых вылетов, но воздушных боев не проводили. А израильская авиация к этому времени имела совершенно иной опыт — более 10 тыс. вылетов. Из них: для нанесения ударов — 86,8 %, на воздушную разведку — 11,5 %, для ведения воздушных боев — 1,7 %…
Конечно, было страшно больно, горько от гибели наших боевых друзей. И еще очень обидно от бессилия, от того, что ничем не смогли помочь. Но!..
Мы все-таки успели отомстить за гибель наших ребят. И сделали это всего через три дня после упомянутого боя.
3 августа 1970 года противник предпринял еще одну попытку нанести массированный удар по группе зенитных ракетных дивизионов, выделенной для прикрытия войск. В результате, два советских дивизиона сбили 3 израильских самолета и один повредили. Не понеся при этом никаких потерь! Еще два израильских самолета сбили наши египетские коллеги с ЗРК С-75М.
Этот бой был тоже очень жарким. Достаточно сказать, что дивизион под командованием нашего однополчанина, подполковника К.И.Попова израсходовал 6 ракет на 4 двухбалочных пусковых установках. В резерве оставались всего 2 ракеты… Любой мало-мальски массированный налет и дивизион будет разбит. И посему эту свою последнюю боевую ночь, как и упомянутую в самом начале повествования первую ночь на Каир-Весте мне спать тоже не пришлось. Приказ комбрига, и группа в составе все тех же самых трех человек (майора Тарасова, капитана Латышева и меня) повела колонну ТЗМ с ракетами на позицию занимаемую дивизионом К.И.Попова.
Та же тьма египетская, голая пустыня без дорог, без каких-либо ориентиров, отсутствие карт. Не говоря уже о том, что и спросить-то элементарно не у кого. Живность, и та уже вся спит. Но в конце концов добрались.
И… тут опять сработал все тот же «закон подлости». Только мы закончили перегружать ракеты с транспортно-заряжающих машин на пусковые установки, даже дух еще не успели перевести, как последовал звонок от комбрига Б.И.Жайворонка с Каир-Веста с приказом дивизиону срочно сворачиваться и возвращаться к месту постоянной дислокации на брегах озера Карун. А это только на юг от Каира нужно ехать «каких-то» 189 км… Тем более учитывая тот факт, что все перемещения должны были выполняться исключительно в темное время суток. Тем не менее, как потом выяснилось, приказ пришел очень вовремя. Потому что всего через несколько часов, прошедших с того момента, как мы оставили эту позицию, израильтяне на рассвете нанесли по ней первый массированный удар и потом долбили ее «от подъема и до наступления темноты». Да так, что буквально камня на камне не оставили. Много лет спустя, уже в Москве, мы с Константином Ильичом Поповым неоднократно вспоминали эту «ночку» на заседаниях нашего Совета ветеранов.
В итоге, никогда еще в своей истории израильская авиация за один только день не несла таких потерь. За этот бой командирам советских дивизионов, подполковникам К.И.Попову и Н.М.Кутынцеву было присвоено звание «Герой Советского Союза».
А еще через день, 5 августа, Израиль предложил Египту перемирие, которое и было заключено 7 августа 1970 года. Видимо, до противника «дошло», что если советские зенитные ракетчики будут и далее действовать с такой же высокой эффективностью, то Израиль может в конце концов остаться без авиации. По оценке даже самих израильских источников, летом 1970 года ВВС Израиля утратили превосходство в воздухе над западным берегом Суэцкого канала. В свою очередь, командующий ВВС Израиля генерал Мордехай Ход признал позднее, что «русские впервые надежно прикрыли египетское небо».
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Спустя 19 лет после упомянутых событий на приеме в посольстве АРЕ в РФ по случаю очередной годовщины египетской революции 23 июля 1952 года к председателю нашего Совета ветеранов боевых действий в Египте, Герою Советского Союза полковнику К.И. Попову (1926-2015) подошел незнакомый человек и показывая пальцем на висевшую у него на пиджаке Золотую Звезду Героя, спросил: «Там?». Это был Чрезвычайный и Полномочный Посол Государства Израиль в РФ Цви Маген. Получив утвердительный ответ, он продолжил:
— Да, «дали» вы нам тогда. У вас были прекрасные «засады». Мы до сих пор их изучаем.
Не скрою (а именно я переводил это диалог), было приятно услышать такую оценку. Тем более, от высокопоставленного представителя противника. Но и не только поэтому. А также и потому, что какую-то, пусть даже небольшую, но свою долю в общий успех внесли и мы сами, будущие военные переводчики, а тогда еще только слушатели ВИИЯ. Это мой коллега по службе в упомянутой 86-ой зрбр (ВВБ «Каир-Вест»), слушатель 3-го курса Вячеслав Власенко, его однокурсник Юрий Мякишев (Центр РЭБ) и мои однокурсники со 2-го курса Валерий Киселев, Валерий Мирошниченко (85 и 88 зрбр – ВВБ «Джианаклис» и ВВБ «Иншас»), а также работавшие на ЦКП ВВС и ПВО в Каире Александр Заблоцкий и Юрий Бобков. К сожалению великому, трех последних уже нет в живых…
И еще. Хочется сказать вот о чем. Наверное, у каждого из нас есть некая «точка отсчета», которая определяет порой весь твой жизненный путь как человека и специалиста. После участия в арабо-израильском конфликте мне, волею судеб, пришлось спустя 7 лет пережить в течение пяти месяцев сомалийско-эфиопский вооруженный конфликт и уже на основании принятого в ноябре 1977 года президентом Сомали Сиадом Барре, очередного решения «о прекращении миссии советского военного персонала», самому, будучи переводчиком Главного военного советника СССР в Сомали – советника министра обороны Сомали, эвакуироваться с последним советским самолетом из некогда дружественной нам страны. А еще через 3 года судьбе было угодно записать на мой счет и еще один, третий, вооруженный конфликт. На этот раз между Ираном и Ираком. В ходе этого конфликта я в течение двух с половиной лет (1980-1983 гг.) обеспечивал переподготовку личного состава отозванных с фронта дивизионов буксируемой артиллерии армии Ирака на самоходные гаубицы С1 «Гвоздика» и С3 «Акация». Тогда, особенно во время бомбежек Багдада и его пригородов иранской авиацией, часто вспоминалось «жаркое лето 1970 года». Более того, и в Ираке, в октябре 1980 г., тоже пришлось обеспечивать эвакуацию. Третью… На этот раз, правда, убывали домой только наши жены и дети. Но и сами советские военные специалисты и переводчики также были предупреждены о необходимости, по чрезвычайно «актуальному» в условиях Ирака специальному сигналу «Финик», быть в готовности к эвакуации на родину. Поэтому чемоданы были собраны, но тогда обошлось. Однако свое решение об «окончании миссии советского военного персонала» президент Саддам Хусейн все-таки принял. Только позже…
Вот так и получилось у меня всего по три: три страны, три войны и три эвакуации. Но уже после первой войны, арабо-израильской, я осознал, что для меня упомянутой «точкой отсчета» стала боевая служба в нашей, «каир-вестовской» зенитной ракетной бригаде. Закалка, психологическая и профессиональная, полученная в те дни в пустыне под Каиром и на Суэцком канале очень помогла потом в службе и продолжает помогать в жизни.
А символическим выражением этой самой «точки отсчета» для меня все также служит простое арабское слово — название небольшой железнодорожной станции, расположенной по соседству с одноименной деревушкой, одной из многих, жадно «припавших» своими домишками и полями с посевами, как губами, к водам великого Нила… Именно поэтому помнил, помню и всегда буду помнить свою первую ночь на Каир-Весте и последние слова, услышанные перед тем, как подняться из «преисподней» командного пункта и сесть в машину: «Не забудь, станция Хататба!»
Закончить же свои воспоминания хочу четверостишием из стихотворения «Встреча ветеранов», написанного все тем же моим старым, добрым другом Евгением Грачевым:
Мы выжили тогда и большего не надо,
И яркий солнца луч струится в вышине.
НО КТО ХОТЬ РАЗ ВДОХНУЛ ГОРЯЧИЙ ДЫМ СНАРЯДА,
ТОТ НАВСЕГДА ОСТАЛСЯ НА ВОЙНЕ…
СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ И УШЕДШИМ КОЛЛЕГАМ-ВИИЯКОВЦАМ, УЧАСТНИКАМ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ!
ЖИВУЩИМ – ЗДОРОВЬЯ И БЛАГОПОЛУЧИЯ!
ДОРОГАЯ АЛЬМА-МАТЕР, РОДНОЙ ВИИЯ, СО СЛАВНЫМ ЮБИЛЕЕМ! СПАСИБО ЗА ВСЕ!
РЯБОВ Михаил Викторович, В-74, подполковник в отставке, военный переводчик арабского, сомалийского и английского языков, впоследствии старший научный сотрудник ЦНИИ оперативно-тактических и системных исследований МО СССР, член президиума Совета ветеранов боевых действий в Египте.
Тел.: 910-473-97-66.
Подписи к фотографиям:
1. Слушатель 2-го курса Рябов М.В.
2. Группа слушателей 2-го курса восточного факультета ВИИЯ. Первый приезд в Каир. Август 1969 года.
3. Группа военнослужащих командного пункта 86-ой зенитной ракетной бригады 18 зенитной ракетной дивизии особого назначения Войск ПВО СССР. ВВБ «Каир-Вест», апрель 1970 года. Третий слева – слушатель 2-го курса ВИИЯ Рябов М.В.
4. Переводчики командного пункта 86-ой зенитной ракетной бригады 18-ой зенитной ракетной дивизии особого назначения : слушатель 3-го курса ВИИЯ Власенко В.Н. (справа) и слушатель 2-го курса Рябов М.В. ВВБ «Каир-Вест», апрель 1970.
5. Торжественное заседание Военного совета войск ПВО ВС СССР и Совета ветеранов боевых действий в Египте, посвященное 25-летию участия 18-ой зенитной ракетной дивизии особого назначения в боевых действиях на территории Египта в рамках «войны на истощение». Музей Войск ПВО, 1995.