Последняя в истории группа советских стажеров отправилась в Китай в конце сентября 1991 года поездом № 19 «Москва-Пекин». Характерно, что даже в последний год существования СССР кандидаты на стажировку были отобраны из разных союзных республик. В небольшую группу 1991 года, кроме китаеведов московских, ленинградских, дальневосточных ВУЗов вошли представители Казахстана, Киргизии, Грузии. И я – сначала никому незнакомый бородатый мужчина в возрасте, с золотым передний зубом во рту. С виду — точно не педагог, не ученный. По сравнению со всеми остальными, с хорошо подзабытым китайским языком. Потом оказалось, что я — представитель всеми правдами и неправдами рвущейся из Советского Союза, неожиданно ставшей скандальной, несносной Литвы. Не знаю, какие мысли на счет моего появления в группе стажеров приходили в головы новых коллег. Я не счел нужным ни с кем делиться, кто я такой.
Сентябрь 1991 года.
Таким увидели меня будущие друзья. Окончательно создал о себе образ чудака, когда мои новые коллеги вдруг обнаружили в тамбуре нашего вагона… складной велосипед. Тут же среди нас нашелся остряк: — Слушайте, слушайте! Кто-то в Тулу едет со своим самоваром! — С каким «самоваром»? — Кто-то в Китай прихватил с собой ВЕЛОСИПЕД!
Ха-ха-ха – раздался громкий хохот людей, знающих, что если в Китае чего-нибудь точно хватает, то это именно велосипедов. Там у каждого старика и ребенка есть эта необходимая вещь. Говорят, что китайцы даже рождаются на велосипеде! И вдруг кто-то решил поехать туда со своими колесами! Пришлось сознаться, что велосипед мой… Смех чуть приглушился, но после этого глядящих на меня смешливых взглядов стало еще больше.
Это мой лучший друг Юра Петров посоветовал «прибарахлиться» и прихватить с собой традиционное для Китая транспортное средство. Когда увидел, что у моего тестя есть новенький складной велосипедик «Десна», заплатил ему 100 рублей и потащился с ним на Ярославский вокзал. Сначала удивились проводники, когда я попросил разрешить оставить его в тамбуре. Теперь и мои новые коллеги не смогли удержать смех от такой моей предусмотрительности. * * *
Большинство стажеров были знакомы между собой по учебе или трудовой деятельности. Я же никого не знал и обо мне тоже никто раньше не слышал. С некоторыми членами нашей группы впервые повстречался в Минобразования СССР, когда оформлял документы для убытия на стажировку. Еще с некоторыми познакомился в поезде. С остальными — только после прибытия в Пекин.
За шесть дней, проведенных в поезде, увидел и понял, что у большинства настроение было превосходным. Попасть на хорошо оплачивающую государством десятимесячную стажировку было большой удачей. На нее с удовольствием ехали не только молодые преподаватели, но и опытные педагоги-китаисты, ученные-синологии, вплоть до начальников кафедр китайского языка. Некоторые стажеры так здорово владели китайским языком, что даже у китайцев вызывали искреннее восхищение.
И только у меня настроение было несколько отличное от всех. Какое-то смешанное. Наряду с тем, что тоже был счастлив поехать на столь продолжительную языковую стажировку в столицу КНР Пекин, одновременно был сильно расстроен последними событиями в СССР. Расстраивался тем, что я, и такие как я, всей душой выступавшие и верившие в возможность обновления и сохранения Союза, проиграли. Проиграли чисто, бездарно. Победу шумно праздновали люди, типа Ельцина и Ландсбергиса, очень далекие от интернационализма и дружбы между народами, да и не отличающиеся чистоплотностью в политике.
Мало того, что такие, как я, проиграли. «Победители» в Литве с первого дня начали охоту за проигравшими политическими соперниками, предусмотрительно заранее заготовили все необходимое для расправы над ними. Мне несказанно повезло, что выскочил из Литвы за считанные часы до поражения так называемого «путча» в Москве, и теперь отправляюсь очень даже далеко от Литвы. А моим единомышленникам-коммунистам на родине пришлось буквально уйти в подполье или с большим трудом и риском бежать с Родины, чтобы сразу же не оказаться за решеткой, а то и того хуже – попасть под горячую руку «победителям». Но они бежали не в далекий «коммунистический» Китай, а в соседние республики, порой тоже помешанные на «независимости».
Скажу, что мои новые знакомые ни в поезде № 19, ни в студенческом общежитии так и не узнали, кто попал к ним в группу веселых стажеров. Мою первоначальную хмурость они, наверное, объясняли плохим характером некомпанейского прибалта.
Маньчжурия.
27 сентября 1991 года в 46-летнем возрасте второй раз за свою жизнь ступил на китайскую землю. Впервые такое произошло в феврале 1984 года. В составе советской делегации в течение полутора месяцев приходилось участвовать в ежегодных советско-китайских переговорах по судоходству на пограничных реках Амур и Уссури. В том году переговоры проходили в небольшом китайском городке Хэйхэ, расположенном на севере страны прямо напротив центра Амурской области Благовещенска. 
Февраль-март 1984 года. Хэйхэ. Переговоры по судоходству. Я стою третий слева.
На этот раз ступил на китайскую землю на перроне ЖД станции Маньчжурия. Прекрасно помню ту минуту. После того, как китайские пограничники отдали наши паспорта с отметкой о въезде в КНР, я вместе со всеми выскочил из поезда «Москва-Пекин» с клокочущим сердцем:
— Все, я в Китае! – вздохнул с облегчением. Почему так пишу?
Потому что знал о начавшейся кампании «охоты за ведьмами» в Литве. Знал и о тесном взаимодействии определенных сил в Вильнюсе и в Москве. Поэтому не исключал крайнего варианта, что меня ссадят с поезда еще до того, как окажусь недоступным на территории Китая. Даже в Забайкальске, где мы стояли часов пять, пока меняли колесные пары, когда до заграницы оставалось менее десяти километров, я все равно не расслаблялся. В отличие от других не стал звонить родным, что уже на границе. С некоторым волнением ожидал, получу ли обратно свой советский загранпаспорт, взятый советскими пограничниками для проставления штампа о выезде из СССР. То, насколько я перестраховывался в те сентябрьские дни 1991 года, проиллюстрирую на одном эпизоде, может быть не очень украшающем меня, как боевого офицера. У многих из нас было достаточно советских рублей, чтобы обедать в вагоне-ресторане. Будучи «некомпанейским», я чаще всего ходил туда один. Сижу кто-то раз там, то ли жду заказ, то ли уже обедаю, как вдруг до моего уха со спины доносится… литовская речь. Насторожился. Стараюсь незаметно оглянуться. Вижу двух молодых крепко сложенных парней, только что усевшихся за соседним столиком и на чисто литовском языке критикующих «скудное меню»:
— Čia ir paėsti nėra ko, ubagynas…
У меня в голову сразу закралась тревожная мысль: «Что за такие зажравшиеся земляки едут в одном со мной поезде в Китай?! А вдруг они оказались здесь по мою душу?»
Как говорится в криминальном мире, «очко не железное». Глупо влипнуть, когда до безопасного места остается несколько дней. Решил узнать, в каком вагоне и куда они едут – до Пекина, как и я, или выйдут раньше. Это сделать было нетрудно. Мои опасения оказались напрасными. Парни ехали до Харбина и, очевидно, были одними из первых литовских «челноков», устремившихся из «независимой» Литвы в Китай в поисках быстрых денег.
Точно не помню, откуда взял китайские юани (кажется, поменял рубли в Забайкальске), но на вокзале станции Маньчжурия я без колебаний купил китайской водки и закуску, чтобы, как только поезд поедет дальше по китайской земле, отметить это дело. Впоследствии мои новые товарищи говорили, что «бородача из Литвы» после границы как подменили. Хмурый молчун разговорился. Если до этого чурался всякой компании, то теперь всем подряд настойчиво предлагал угоститься «очень ароматной» китайской водкой. Если раньше больше молчал, то сейчас стал активно и громко общаться со всеми, в том числе с китайцами на их родном языке. Попав в Маньчжурию, я действительно расслабился, так как был убежден, что в Китае литовские или советские спецслужбы меня так просто задержать уже не могут.
* * *
С Маньчжурией связано немало эпизодов в моей жизни. Еще в детском возрасте мне очень понравился роман Константина Седых «Даурия», описывавшая жизнь в этих местах. В 1968-1970 годы, в самый напряженный период в отношениях между Советским Союзом и Китаем, будучи молодым лейтенантом, служил на станции Безречная, на так называемой «Маньчжурской ветке» Транссиба. Знал, что до охваченного «культурной революцией» Китая, в частности, до станции Маньчжурия — всего сотня километров. На всех учениях отрабатывались варианты боевых действий именно в этих местах.
Когда в 1969 году произошла кровавая провокация на советско-китайской границе в районе острова Даманский, начал вникать в историю, разбираться, как складывалась эта граница, в том числе, какими были отношения новой России, потом Советского Союза и Китая до того, как я начал углубленно изучать эту страну.
Вполне возможно для неспециалистов эти вопросы недостаточно известны. Посвящу им несколько страниц.
Пометки по тексту воспоминаний
В России слово «маньчжурия» всегда ассоциировалась с одноименной народностью и государством. Наибольшего расцвета маньчжуры и их государство достигли в 17 веке во времена династии Цин. В 1964 году маньчжуры захватили Пекин, а потом подчинили себе и весь Китай. Династия Цин просуществовала до 1912 года и постепенно ассимилировалась с собственно Китаем. Однако, именно с маньчжурской династией Цин веке на русском и маньчжурском языках был подписан целый набор Договоров, в основном определивших и нынешнюю границу России с Китаем: Нерчинский от 27 августа 1689 года, Айгуньский от 16 мая 1858 года, Тяньцзинский от 1 июня 1958 года, Пекинский от 2 ноября 1860 года. Тогда по всему миру в договорном порядке определялись границы между государствами. В перечисленных договорах можно прочесть: «по общему согласию постановили — да будет исполняемо в точности и ненарушимо на вечные времена». Граница между Российской и Цинской империями в основном прошла по естественным разделительным линиям — рекам Уссури, Амур, Аргунь. Несколько слов об истории населенного пункта Маньчжурия. ЖД станция Маньчжурия возникла в начале 20-ого века в связи со строительством Китайско-восточной железной дороги (КВЖД). В то время и Российская, и Цинская империя — обе с тревогой следили за милитаристскими приготовлениями Японии, знали о ее планах завоевания и закрепления на материковой части Дальнего Востока, как российского, так и китайского. В порядке подготовки к противодействию возможной агрессии Японии, 22 мая 1896 года стороны подписали секретный межгосударственный договор, а 27 августа того же года, как логическое продолжение — Договор о строительстве КВЖД. Династия Цин предоставила России право по территории Маньчжурии соединить железной дорогой Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. Дорога была ударными темпами построена в период с 1897 по 1903 год. 28 августа 1897 года в маленьком приграничном поселке Суйфэньхэ прошла церемония закладки КВЖД. В октябре 1898 года первый паровоз прибыл на станцию Харбин. 1 июня 1903 года Строительное управление КВЖД передало дорогу Эксплуатационному управлению, что стало официальной датой открытия Китайско-восточной ЖД. Железная дорога стала дублером, южной веткой Транссибирской магистрали, имела российскую ширину колеи, долгое время принадлежала России, обслуживалась её персоналом. В 1901 году в самый разгар стройки на российско-китайской границе в Забайкалье была официально открыта ЖД станция, имя которой дали русские. В соответствии с распространенным в России названием всего региона она была тоже названа Маньчжурия. В китайской транскрипции – Маньчжоули. Имя сохранилось до сегодняшнего дня.
Есть фото станции того времени с надписями на русском и китайском языках. На таком, не изменившемся за 90 лет вокзале, 27 сентября 1991 года ступил на китайскую землю. Здание стоит до сих пор, хотя напротив построен новый вокзал. 
Сохранились и оберегаются государством десятки типовых русских деревянных домов, которым уже за сто лет.
Строительство КВЖД – пример созидательного сотрудничества России и Китая. Вслед за дорогой, эта отсталая территория стала превращаться в экономически развитую часть Цинской империи. К 1908 году, за неполных 7 лет, население региона Маньчжурия выросло с 8,1 до 15,8 млн. человек, в основном за счёт притока людей из собственно Китая. Возникли совершенно новые города — Харбин, Дальний, Порт-Артур с ярко выраженной российской архитектурой. Опасения России и Китая насчет намерений Японии оказались обоснованными. В 1904 году в этих краях разразилась война. Нанеся поражение России на Ляодунском полуострове, Япония оккупировала значительную часть юга Маньчжурии. В России одна за другой прошли революции, и в 1917 году эпоха царского самодержавия завершилась. События в России, присутствие в Маньчжурии русских влияло на настроения местного населения. В Харбине возник Совет рабочих и крестьянских депутатов. Однако в город немедленно были введены китайские войска, которые разогнали Харбинский Совет. С началом гражданской войны в России Харбин стал оплотом белогвардейцев. Власти Китая были на их стороне. В марте 1920 года китайские войска заняли Штаб русского главнокомандующего в Харбине и полностью оккупировали полосу отчуждения КВЖД. В 1922 году был образован Советский Союз, и 31 мая 1924 года подписано «Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской республикой». Между двумя странами были установлены дипломатические отношения, правительство СССР отказалось от «специальных прав и привилегий» царской России, ликвидировало российские концессии в Харбине, Тяньцзине и Ханькоу. КВЖД вернулось под управление и обслуживание советской стороны. Установление нормальных отношений между Китаем и социалистическим Советским Союзом не устраивало многих в мире. 10 июля 1929 года китайские милитаристы снова попытались захватить КВЖД, что стало началом событий, известных как «Конфликт на КВЖД», приведших к разрыву дипломатических отношений СССР с Китаем. В ноябре того же года Особая Краснознамённая Дальневосточная армия провела операцию по восстановлению контроля над КВЖД. 22 декабря 1929 года подписан «Хабаровский протокол», согласно которому на КВЖД был восстановлен статус-кво. Но уже в сентябре 1931 года Япония начала так называемое «освобождение Маньчжурии от китайского владычества». Японские войска вторглись в Северную Маньчжурию, заняли Харбин. 1 марта 1932 года было провозглашено создание Маньчжоу-Го («государство Маньчжурия»). В 1934 году после многомесячных переговоров Советский Союз счел разумным продать КВЖД правительству Маньчжоу-го. Под контролем Маньчжоу-Го дорога была перешита на европейскую колею. В 1937-1945 годах в условиях оккупации Японией большей части Китая Маньчьчжоу-Го стала плацдармом для агрессии против Советского Союза. Японцы держали здесь миллионную квантунскую армию. В 1938-39 годах она совершила крупномасштабные военные провокации против Советского Союза у озера Хасан, потом у реки Халкин-Гол, которые с полным основанием можно считать пробой сил перед тем, как принять решение, пойти Японии войной на СССР или нет. Окажись СССР менее решительным, и как знать, возможно пришлось бы воевать на два фронта. В августе 1945 года согласно Ялтинским договоренностям стран-членов антигитлеровской коалиции советская Красная армия совершила блестящую молниеносную военную операцию и совместно с частями китайской Красной армии разгромила квантунскую группировку. Знаю, что в этой операции участвовали и литовцы. Одним из них был Кедайтис из Батакяй — отец моего товарища профессора Витаутаса Кедайтиса. Япония капитулировала. КВЖД вернулась под контроль СССР. 1 октября 1949 года было провозглашено создание Китайской Народной Республики, к власти пришли китайские коммунисты. Казалось, начались годы «вечной дружбы» между СССР и Китаем. В 1952 году Советский Союз передал Китайской Народной Республике Чанчуньскую железную дорогу (тогда в Китае так называлась КВЖД). На этом российская история КВЖД была завершена. А на территории бывшей Маньчжурии, которая теперь называется Северо-Восточным Китаем, при безвозмездной, действительно братской помощи СССР в 50-е-60-е годы прошлого столетия возникла современная для того времени индустриальная база социалистического Китая, некоторые заводы после модернизации работают и сейчас. Это годы, которые уже не кажутся далекой историей. Я уже был увлекающимся Китаем молодым человеком.
* * *
Очень хорошо помню поездку в Маньчжурию зимой 1998 года. В качестве представителя Генерального консульства России в Шэньяне участвовал в международной конференции. На этом мероприятии принималось решение об установлении побратимских отношений между Читой и Маньчжурией. Я довольно серьезно готовился к предложенному мне заранее выступлению. К тому времени уже успел много раз на жизненных примерах убедиться, насколько благотворна дружба между двумя великими народами. Мне, тем более на китайском языке, как-то привычнее было говорить не о российско-китайской, а о советско-китайской дружбе. Советский Союз («сулянь») на китайском языке звучит более «удобоваримо», чем слово Россия («элосы»). Да и в 2008 году многие китайцы, имея в виду Россию, по-прежнему говорили «сулянь».
Не забуду один случай в пекинской гостинице. Зашел в бизнес центр, чтобы распечатать какой-то документ. В центре немноголюдно. Кроме дежурной девушки, еще два-три человека. Один коммуникабельный китаец, услышав, что я обращаюсь к сотруднице бизнес-центра на китайском языке, тут же подошел ко мне и завел разговор. — Здравствуйте, Вы откуда? Я произношу слово «Россия» на китайском:
— Элосы. — Откуда, откуда? Подчеркивая каждый иероглиф, четко выговаривая второй, второй, первый тоны, повторяю:
— Э-ло-сы.
Человек все равно не понимает, смотрит на девушку из центра. Та тоже говорит:
— Элосы.
Явно образованный китаец совершенно теряется. И тогда мне в голову приходит спасительная мысль. Произношу:
— Сулянь. — А! Сулянь! Сулянь! – искренне радуется он.
— Все понятно. А что такое «элосы»? Мне приходилось много раз встречаться с китайцами, которые и через десять лет после распада Советского Союза не знали, что за страна «литаовань» (Литва). Но чтобы не знали Россию – это был единственный раз. Настолько все 15 республик, входивших в состав СССР, в Китае ассоциировались с этим признанным во всем мире государством – Советским Союзом!
Поэтому меня не очень удивило, что на российско-китайском железнодорожном пограпереходе, куда меня отвезли маньчжурские товарищи, по-прежнему красовалась надпись «СССР».
2008 год. Российско-китайская граница в Маньчжурии
Когда через несколько лет снова попал в Маньчжурию, специально попросил отвезти меня на границу. И снова увидел там СССР.. 
И лишь еще через ряд лет был оформленный современный ЖД переход из Забайкальска в Маньчжурию, кстати, открытый для посещения любопытных туристов.
Выйдя на трибуну той международной конференции и зная, что главная ее тема – дружба между нашими соседними народами, произнес такую речь: — Я всего лишь второй раз в Маньчжурии. Прекрасно вижу, как на глазах меняется и хорошеет ваш город. Хотя бы и эта только что вступившая в строй гостиница, в которой проходит наша конференция. Ей может позавидовать любая гостиница более крупных городов, как Китая, так и России. Рядом с любовно сохраняемыми деревянными постройками русского стиля вырастают современные многоэтажные дома со всеми удобствами, тоже построенные с элементами русской архитектуры. В этом я усматриваю две вещи. Во-первых, это результат расширяющихся взаимовыгодных связей между Россией и Китаем. Во-вторых, это пример искренних дружественных чувств китайского народа к советскому, в частности к русскому народу, и наоборот. — Эти чувства не возникли из ничего. Под ними прочная историческая база. Никогда в истории наши два народа не шли войной друг против друга. А вот примеры, когда они помогали друг другу одолеть врагов, есть. Все знаем, что граждане Китая участвовали в Великой Отечественной войне Советского Союза против немецкого фашизма и гибли за СССР. Китай, в частности, Маньчжурия помнит, как в августе 1945 года победившая гитлеровский фашизм советская Красная Армия вместе с китайской Красной Армией за считанные дни разгромили миллионную японскую армию и помогли Китаю вышвырнуть японских оккупантов со своей территории. Немало советских людей отдали свои жизни за освобождение китайского народа. И в Маньчжурии стоит памятник нашим погибшим воинам. Наблюдая, что весь зал внимательно слушает меня, а переводчики делают синхронный перевод моей не написанной на бумагу речи на русский язык, решил говорить без пауз для перевода, чтобы в отведенное время успеть сказать больше. — Хочу привести один пример, поразивший меня несколько лет тому назад в Пекине. Я находился в гостях в офисе одной китайской компании. Когда официальная часть закончилась и мы пошли на ужин, китайские хозяева включили только что ставшую модной аппаратуру караоке. Предложили вместе попеть песни. Российские товарищи сначала стушевались, застеснялись, потому что они не знали китайских песен. Но какое было наше удивление, когда в списке песен для караоке оказались сплошь хорошо известные советские произведения! Не только россияне, но и все присутствующие китайцы прекрасно знали их! Более того, были песни, которых я, например, не помнил. А китайцы и эти слова знали! Всем известно, какие прекрасные голоса у большинства китайцев. Заканчивалась одна песня, начиналась другая. Один из гостей спел «Катюшу», другой «Тройку», третий «Подмосковные вечера» — и так без конца! Откуда китайцы так хорошо знают наши песни? Думаю, тут нет никакого секрета. Ответ уходит в годы нашей прекрасной дружбы после образования нового Китая. Тогда десятки тысяч советских людей приехали в Китай строить заводы и фабрики, жилые дома и школы, стадионы и больницы. Другие десятки тысяч китайцев поехали в Советский Союз учиться в высших учебных заведениях, чтобы стать квалифицированными врачами, инженерами, языковыми специалистами. Русские и китайцы не только вместе строили новую жизнь и учились. Они вместе пели. И у меня тогда в голове очень ярко вспыхнула одна простая, но чрезвычайно важная мысль. Мы должны быть вечно благодарны тем людям, которые своей жизнью и трудом внесли неоценимый вклад в дружбу двух великих народов. Это они научили наши народы любить и петь песни друг друга. Этот вклад не может забыться. Он передается из поколения в поколение. И он никогда не должен иссякнуть, потому что постоянно пополняется новыми примерами. — Я в молодости часто задумывался о смысле жизни. И тогда в Пекине снова задумался: а разве не может быть смыслом всей жизни, то, что сделали наши отцы и деды?! Разве не прекрасна такая цель жизни: внести свой личный вклад в дружбу двух соседних, тем более великих народов! Лично я готов свою жизнь посвятить именно такой цели. Думаю, многие из сидящих в зале, согласны с таким подходом к смыслу жизни. Зал разразился аплодисментами. На том мероприятии, по-моему, единственный раз аплодисменты прозвучали в середине выступления. Мне было очень приятно. И я продолжил. — Я — человек не верующий. Но могу сказать следующее. Дружба между нашими соседними народами – не чья-то руководящая установка, как говорят китайцы, «важное указание». Это дано с еще больших высот, чем руководство наших двух стран. Богом, природой так дано, что мы живем по соседству. Богом, природой так дано, что то, чего не хватает одному народу, есть у другого народа, что умеет делать один народ, своими навыками готов поделиться с соседом. Всей природой обусловлено, что нам необходимы взаимовыгодные, дружественные, можно сказать, братские отношения. Не какой-то человек выдумал, а китайский народ назвал Советский Союза братом, даже «страшим братом». Времена изменились и теперь уже мы можем называть наших китайских товарищей «страшим братом». Снова аплодисменты. Тогда о том, что Китай становится «старшим братом» для России еще не говорили. — Решение превратить города Читу и Маньчжурию в города-побратимы не только правильная, но и совершенно естественная, натуральная идея. От имени Генерального консульства Российской Федерации уполномочен заявить, что мы всецело поддерживаем это решение двух городов! Без ложной скромности скажу, что речь была очень хорошо воспринята и китайцами, и русскими. Мэр города тут же распорядился, чтобы телевидение Маньчжурии сегодня же взяло у меня интервью. Он просил повторить высказанные мною мысли для всего местного населения. Я, естественно, согласился. Помню, интервью получилось намного шире моего выступления с трибуны. Когда размышлял, почему обычное выступление на международном мероприятии, как говорится, «пришлось к месту», находил такой ответ: говорил о действительных вещах, характерных для взаимоотношений любых соседних народов, особенно таких судьбоносно важных для мира стран, как Россия и Китай. * * * В 2003 году я пригласил своего брата приехать в Китай помочь мне в работе возглавляемого мною представительства. Дело в том, что после перехода компании DGW на толлинг (ввоз сырья из-за границы для переработки и экспорт готовой продукции, произведенной из данного сырья) для КЛМ стало экономически выгодно и менее хлопотно по оформлению документов быть «внутренним поставщиком». Мои китайские товарищи согласились открыть в Маньчжурии торгово-экономическую компанию и покупать у КЛМ сосновые пиломатериалы. Потом доски по внутренним контрактам продавались на даляньский завод. Это называлось «оптимизацией сотрудничества» и полностью соответствовало китайскому законодательству. Чтобы держать под контролем оборот товара и денег в созданной маньчжурской компании был нужен «свой» человек. У Альвидаса в Литве хорошей работы не было, и он согласился помочь мне в Китае. Сначала поехать в Маньчжурию брат не очень хотел, пэтому с ним поехал и я. Вместе с нами поехал отец моей жены Ван. Когда мой брат увидел буквально «вылизанный» пограничный городок, он был просто поражен! Маньчжурия предстала перед ним такой. 
— Какое население города? – спросил Альвидас. — 100 тысяч, примерно, как Паневежис. Но в Китае — это всего лишь уездный центр. По нашему – savivaldybė. — Ну и чем он отличается от хваленных литовских районных центров или даже таких городов, как Шяуляй или Паневежис? Даже чище и архитектура разнообразнее. Правда, зелени поменьше. Действительно, город за тот короткий период, как я впервые в 1991 году ступил на его землю, изменился неузнаваемо! Пять параллельных главных улиц сплошь из современных домов, вымощенные плиткой тротуары и пешеходные участки улиц, на каждом шагу рестораны, гостиницы, бары, фитнес центры – все, что есть в любом современном городе. И очень много российских туристов. По правде говоря, это они и привезли деньги в этот город, чтобы вывезти из него ходовой, пусть не всегда качественный китайский товар. Так получилось, что в начале 2003 года в Китае разразилась эпидемия SARS (особо опасной разновидности птичьего гриппа). В Пекине было много случаев смертельного исхода. А в Маньчжурии – ни одного. Я настоял на том, чтобы вся семья Ларисы переехала туда, чтобы переждать это бедствие. Альвидасу стало веселее. А я не мог постоянно сидеть в Маньчжурии и несколько раз выезжал в командировки, то в Далянь, то в Яньтай, то в Харбин. В Пекин, где эпидемия свирепствовала особенно сильно, старался не заглядывать. Отмечу очень оперативные меры центрального руководства Китая. Была налажена постоянная информация о профилактических мерах, о результатах борьбы с эпидемией. Немедленно во всех местах общественного транспорта были установлены посты с автоматическим определением температуры проходящих пассажиров. В городах были повышены требования в санитарной уборке общественных мест и улиц. Везде можно было бесплатно получить марлевые повязки на дыхательные пути. Народ тоже стал более организованным и бдительным. Со мной был один смешной случай. Возвращался из Шэньяна в Маньчжурию. Перед посадкой в поезд я со старым китайским знакомым Линем поужинал и провел «самодезинфекцию», приняв определенную дозу крепкой, но полюбившейся мне китайской водки «эрготоу». Сел в совершенно пустой вагон. И хотя нас было всего два пассажира, нас поместили в одно — первое купе, согласно купленным билетам. Будучи выпившим, я быстро разделся и лег спать. Проснулся от того, что кто-то начал душить меня, плотно закрыв рот и нос какой-то материей. Еще кто-то крепко держал мои руки. Открыв глаза, в полумраке увидел, что еще кто-то в очках направил в мой лоб что-то похожее на пистолет. Не знаю, чем бы все кончилось, если через несколько секунд тот, кто целился мне в лоб, не сказал: — Температура нормальная. Мои руки тут же освободили, тряпку со рта и носа убрали. Но сердце мое все еще громко билось. — Что случилось? – спрашиваю непрошеных гостей, пришедших к нам в купе. — Ваш сосед по купе прибежал и сказал, что вы начали кашлять. Кашель – один из симптомов птичьего гриппа. Мы немедленно поспешили проверить, не заболели ли Вы. Оказалось, что Вы здоровы, немного пьяны… И медики укоризненно, но с улыбкой, посмотрели на моего соседа по купе. Все успокоилось. Медики ушли. Но и мой сосед почему-то решил, что «береженного бог бережет», и попросился перейти в другое купе, подальше от меня, и к моему удовлетворению, оставив меня в одиночестве. Больше никто на мой кашель внимания не обращал. А может быть, я на всякий случай постарался не кашлять. Пекин, стажировка и не только… 29 сентября 1991 года поезд № 19 «Москва-Пекин» прибыл на перрон Пекинского вокзала. Там нас встретила милая представительница Пекинского педагогического института и повела в автобус. Все — люди как люди. С небольшими чемоданчиками. А я с велосипедом. Встретившая девушка ничего не сказала, но я без труда уловил ее удивленный взгляд, обращенный сначала на мое транспортное средство, а потом и на меня самого: «Этого еще не бывало», — можно было прочитать в ее взгляде. Привокзальная площадь была почти свободная. Автобус института подъехал к самому зданию. Я нашел в интернете фотографию привокзальной площади Пекинского вокзала. Она мне показалась почти такой, какой я ее впервые увидел.
Привокзальная площадь до ремонта
Та же площадь после реставрации
И мы поехали от вокзала по главной улице Пекина Чананьцзе на запад (в Пекине все ориентировано строго на север-юг-восток-запад) до Гунчжуфэнь, там повернули на север, проехали мимо пекинской телебашни и вскоре достигли цели. Обратил внимание, что даже на главной улице китайской столицы машин было очень мало. В основном общественный транспорт. Зато с правой стороны по ходу нашего движения, и слева навстречу нам лихо мчались толпы велосипедистов. 
Подъехали к красиво оформленным воротам института, в котором, как думал, буду 10 месяцев получать уроки китайского. Уроки действительно были, причем ежедневно, но далеко не все языковые. Больше оказалось жизненных уроков. Как стажеров по обмену из дружественного Советского Союза, в отличие от платных студентов из богатых капиталистических стран, нас разместили точно в таком же пятиэтажном студенческом общежитии из красного кирпича, как и своих же китайских студентов. Только если китайские студенты жили по восемь человек в комнате и спали на двуярусных железных кроватях, то нам в комнату поставили лишь две таких «этажерки», причем на двоих стажеров – каждому по две кровати. Выбирай и спи хоть на нижней, хоть на верхней полке.
Не знаю, кто так решил, но меня поселили в одну «камеру» со старшим нашей группы стажеров начальником кафедры Института имени Мориса Тореза Васильевым Николаем. Если такое решение принял Коля, то сам и виноват, что выбрал такого несносного соседа. Почему я так пишу, скоро станет ясно…
Въезд в институт
В первом справа окне на 5 этаже – я и Коля.
Как только разложил вещи и нашел место для своего железного коня, тут же начал искать, откуда позвонить моему знакомому из организационного управления ЦК КПК, которого несколько месяцев тому назад принимал в Вильнюсе. Оказалось, что единственный телефон на все общежитие был у дежурного на первом этаже. Никаких преград для звонка по пекинскому телефону не было. Очень волновался, ответит мой знакомый или нет. УРА! Ответил. Очень быстро на том конце телефонной линии поняли, кто я такой. Достаточно было сказать, что звонит «товарищ из ЦК Компартии Литвы». Тогда у меня еще не было краткого и легко запоминающегося китайского имени. Поэтому своего неимоверно длинного по китайским стандартам имени не называл. Буквально через полчаса на территорию института, куда даже институтского автобуса в ворота не пропускали, въехала представительная машина ЦК КПК и подъехала к общежитию. Состоялась короткая, но очень радостная встреча. Не называю фамилию моего знакомого потому, что визитка куда-то делась, боюсь сделать ошибку в фамилии или имени. И еще одна причина. Товарищ из ЦК лишь изредка встречался со мной. Он в первый же день приехал вместе с другим человеком по фамилии Чи, который и взял шефство за мной на все время, пока я находился в Пекине. Встречи проходили регулярно, практически каждую субботу. Причем каждый раз приветливый Чи показывал меня во все новые достопримечательности Пекина, угощал все новыми блюдами. Он прекрасно знал, что творится в СССР, в Литве, понимал, в каком положении оказался я. Сначала вопросов ко мне было немного, но потом их становилось все больше. На некоторые был не в силах дать удовлетворительный ответ, извинялся. Но мой новый товарищ никогда на меня не сердился, был крайне вежлив и предупредителен. Именно он в начале 1992 года сказал мне, что в Китай из Литвы пришел запрос на мою выдачу прокуратуре Литвы. Не знаю, ответил ли на такой запрос Китай, и если ответил, то что. Только товарищ Чи твердо заверил меня, что я в Китае могу чувствовать себя в полной безопасности. Китай понимает, что произошло в Союзе и Литве, какие силы там пришли к власти и почему они разыскивают меня. Я был очень благодарен судьбе, что до приезда в Китай познакомился с такими людьми. * * * На второй день все стажеры поехали на метро в Посольство Советского Союза, чтобы сдать финансовые аттестаты и получить первую стипендию. Как говорил, она оказалась довольно приличная. По тем зарплатам, какие были в Китае в то время, и по тем ценам на продукты и товары первой необходимости, мы стали богачами. Через два дня после приезда страна праздновала годовщину образования Китайской Народной Республики. Некоторые из нас пошли на главную площадь столицы Тяньаньмэнь посмотреть, как народ отмечает праздник. Народу на площади было много, все красиво приодетые, многие с детьми. Было видно, что на площади больше всего приезжих из других мест Китая. Иностранцев было немного.
На самой площади из цветов были выложены клумбы. На одной из них красовались слова: 社会主义好 . Китай как-будто давал ответ тем, кто в социалистическом лагере разочаровался в своем выборе и бросился искать своего счастья в противоположном лагере.
Походили по площади, пофотографировались, в том числе и на фоне портрета Мао Цзэдуна.
30 сентября 1991 года, площадь Тяньаньмэнь. Второй слева Николай Васильев.
Проголодались и решили зайти в ресторанчик, тем более что накануне в карманах завелись денежки! Среди нас был Николай — высококвалифицированный китаист, не в первый раз приехавший в Китай, один из тех в группе, чей китайский язык поражал даже китайцев. Он и взялся за заказ. Без особого труда набрал пять-шесть разных известных блюд и спросил у официанта:
— Какое блюдо в вашем ресторане считается самым-самым фирменным?
— Королевские креветки, — последовал незамедлительный ответ. — Принесите одно, — в китайском языке слово «блюдо» без рода.
— Одно?
— Да одно, хотим попробовать. Исполнительный официант еще помялся немного, но делать нечего – пошел исполнять заказ.
Ожидая, пока готовятся блюда, заметили какой-то повышенный интерес к нашему столу. На нас смотрели и улыбались все официанты. Даже повара, и те выглядывали из своей кухни, чтобы поглазеть на иностранных посетителей.
— Мало все-таки еще в Пекине иностранцев, вызываем повышенное внимание, — заключили мы, заметив, как на нас смотрят и перешептываются.
В Китае блюда подаются очень быстро. Обычно достаточно подождать несколько минут и первое блюдо уже на столе. Пошли заказанные Николаем вкуснятины. Фирменное блюдо, как и положено, хозяева приберегли напоследок. Мы уже хорошенько насытились, но все равно ждали королевских креветок. И тут из кухни в сопровождении почти всего персонала к нашему столу с большой тарелкой на высоко поднятой руке начал торжественно приближаться официант. Наступил кульминационный момент – подавалось фирменное блюдо этого ресторана. Когда официант подошел к нам и резко опустил большущую тарелку на стол, мы увидели на ней … одну креветку! Как в известном рассказе: «Одна, но большая… Вчера их было много, но маленькие. А сегодня одна, но большая, ну очень большая!»
Секундная пауза и за нашим столом грохнул гомерический смех. До всех дошло, что блюдо «королевские креветки» заказывается по штукам креветок. Николай имел в виду одно блюдо креветок, а ресторан принял заказ на одну креветку. Но большую, королевскую…
Видя, как весело восприняли мы это недоразумение. Вслед за нами не менее дружно хохотали и китайцы. Отдали этот дефицит попробовать кому-то из девушек — Майе или Оле, которые были с нами и запечатлены на приведенной выше фотографии.
Так впервые понял, насколько большое искусство в Китае правильно заказать блюда. Их здесь бесконечное множество. Нет ресторана, где бы в меню не значилось несколько сот различных блюд. В разных ресторанах блюда разные. По названию части из них можно понять, что они собой представляют, из чего изготовлены, как их кушать. Но иногда надо знать особенность данного блюда. Раз ошибся опытнейший из нас Николай, то я не стал стесняться и рассказал, что буквально вчера после приезда в институт произошло со мной и представителем Грузии на первом же завтраке в столовой для стажеров. Если жили мы в довольно скромном общежитии, то кормили нас в приличной столовой с официантами, в улучшенном корпусе, где жили и питались платные стажеры.
У меня, да и у других коллег в поезде совершенно закончились деньги, и мы последний день практически голодали. Как только нас пригласили в столовую, все быстро помчались туда. Я никогда раньше не заказывал китайских блюд. Тем более, что меню в столовой было написано от руки почти скорописью. Мне помочь вызвался компанейский грузин Зураб Мамниашвили. Он китайский язык изучал не в институте, а самостоятельно, у настоящей китаянки. Считал, что-что, а названия блюд он знает хорошо. Но и он растерялся, глядя на меню. Смотрит на меня Зура хитрым взглядом и говорит:
— Слушай, ну его — это меню. Давай закажем то, в чем уверены!
— Давай, — глотая слюну, соглашаюсь я.
— Давай врежем по вареным яйцам! Я знаю, как заказать.
— Давай! — По два? По три? — Слушай, я страшно голодный. Вдруг яйца маленькие. Давай съедим по пять! Я люблю цифру пять.
— Давай по пять!
Когда Зура выдал официантке заказ каждому по пять яиц, она удивилась, но ничего не сказала. Еще больше удивилась, когда, кроме яиц, мы больше вообще ничего не заказали. Китайцы так не едят. Они всегда заказывают несколько разных блюд – мясных, рыбных, овощных, соевых. Удивилась и ушла выполнять заказ.
Очень скоро несколько официанток стали приближаться к нашему столику с десятью тарелками по одной глазунье на каждой из них! Весь столик уставили тарелками с глазуньями. Вот уж утолили голод!
В связи с начавшейся в Грузии войной, Зураб, как и я, не стал возвращаться на родину, женился на китаянке — одной из наших преподавательниц и до сих пор живет в Пекине. Мы время от времени встречаемся и всегда вспоминаем наш первый завтрак в институте. Я иногда заказываю для него пять глазуньей, и он вынужден их съедать. 
Я с Зурабом во время очередной встречи.
После праздников начались плановые занятия. У большинства стажеров уже были удобные и понятные для китайцев варианты китайских имен. Только я один оказался «без фамилии и без имени». Написал первому преподавателю латинскими буквами Kasperavichius Edmundas, попросил написать это по-китайски и получил иероглифами целый «роман» из 13 иероглифов:
卡斯皮拉伟处斯哎得木嗯达斯
По законам китайской транскрипции это звучит Kasipilaweichusi Aidemuendasi. Китайские фамилии – всегда только один иероглиф. Имя может состоять из одного, может из двух иероглифов. Очень редко, но фамилия и имя некоторых китайских национальных меньшинств может вместе набрать четыре иероглифа. Но чтобы 13! Это невозможно, не запоминаемо! Преподаватели пытались меня называть по трем первым иероглифам из моей длиннющей литовской фамилии. Потом опробовали два или три последних. Все не запоминаемо! И только через неделю с небольшим, когда кто-то на перерыве позвал меня по имени Эдик, внимательная преподавательница Гао заинтересовалась, что значит «эдик»? Услышав, что меня можно звать так, она чуть не подпрыгнула от радости: — Так что же вы все морочите нам головы с этим卡斯皮拉伟处斯哎得木嗯达斯?!
Его имя совершенно простое и легкое. Подошла к доске и написала всего два иероглифа: 艾迪
Так преподавательница Гао дала мне китайское имя, которое, и только которое теперь знают многие в Китае. Оно звучит Aidi. Есть у меня дурацкая привычка шутить и по поводу, и без повода. Шучу и насчет своей китайской фамилии и имени. В связи с тем, что в китайском языке всего лишь 219 возможных слогов, то в нем один и тот же слог может иметь очень много значений. По несколько десятков иероглифов может читаться как Ai, столько же — как Di. Поэтому, когда говорю, что я Aidi, нужно обязательно пояснить какой иероглиф Ai и какой иероглиф Di пишется в моем имени. Я воспользовался тем, что помимо других иероглифов Ai означает «любовь», а Di в одном из значений может быть «враг», иногда для смеха говорю, что мое китайское имя содержит почти несовместимые иероглифы «любовь» и «враг». Обычно китайцы разгадывают, что я шучу, и смеются. Говорят, «если ты любишь врагов, то как сильно тогда любишь друзей!» Но попадаются и менее сообразительные, которые шутку воспринимают как должное. Тогда уже приходится не смеяться, а чуть ли не плакать. Прихожу, как-то на пропускной пункт, а там лежит пропуск на имя человека, «любящего врагов». Мои китайские документы естественно с другими иероглифами… Но в абсолютном большинстве случаев я в Китае обозначаюсь двумя легко запоминающимися и благозвучными иероглифами艾迪. 
Табличка с правильными иероглифами.
* * *