Как младшие лейтенанты интернациональный долг исполняли

Об авторе: Сергей Леонидович Печуров – выпускник ВИИЯ 1975 года, доктор военных наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, генерал-майор в отставке.

В самом начале 1970-х годов в Военном институте иностранных языков (ВИИЯ) появилась большая группа – около 100 человек молодых переводчиков-арабистов, младших лейтенантов, прозванных «мамлеи».

Они уже получили закалку на Ближнем Востоке (в Египте и в Сирии), куда были отправлены после двух курсов на языковую практику. Многие стали участниками боевых действий (в зоне Суэцкого канала и на Голанских высотах). Но высшего образования они не имели и были отправлены в Москву доучиваться.

Мамлеи считали себя боевыми офицерами и состоятельными по советским меркам людьми – их денежное довольствие в период командировки было весьма достаточным. Но в институте им первым делом устроили дисциплинарный период, со строгими строевыми смотрами и изнурительной строевой подготовкой. Негласно это называлось борьбой с обуржуазиванием прибывших из-за границы молодых офицеров».

Обо всем этом рассказывалось в прошлой порции этих записок (см. «НВО» от 16.09.2022). Теперь пора продолжить повествование.

В ЦЕПЯХ АРАБСКОЙ ВЯЗИ

Учебный процесс был перенасыщен различными предметами – за счет тех, которые были изъяты из программы на первом и втором курсах (например, «Языкознание» или «История военного искусства»), то есть перед командировкой, в пользу арабского языка и дисциплин, необходимых в работе в войсках.

Но и арабский язык не был обойден стороной. Поскольку теперь упор был сделан на углубленное изучение грамматики этого очень даже непростого языка, а также арабской литературы, также весьма своеобразной.

Надо признать, мамлеи, вполне прилично владевшие разговорным языком, общим (военно-политическим) и военным переводом, на занятиях по грамматике, что называется, поплыли. Сдача зачетов по этому предмету лично начальнику кафедры полковнику Сергею Александровичу Тимофееву, виияковцу старой закалки, выливалась в муки бесконечной пересдачи из-за неумения письменно, арабской вязью на классной доске спрягать «пустые», «подобноправильные» и прочие свойственные только арабскому языку глаголы. Это также заметно поубавило самоуверенности и даже появлявшейся заносчивости у некоторых «боевых офицеров».

Точно так же доставала арабская литература: в основном рассказы занудливых арабских классиков типа египтянина Махмуда Теймура или в меньшей степени ливанца Мишеля Нуайме. Произведения которых надо было читать, естественно, в подлиннике, и затем обсуждать их содержание либо пересказывать на хорошем литературном языке на занятиях.

В целом накопленных в командировке знаний вполне хватало для более или менее приличных оценок не только по арабскому языку, но и, например, по тактике и оперативному искусству. Участвуя в многих учениях, не говоря уже о личном присутствии в войсках в условиях боевой обстановки, имея за плечами многочисленные переводы лекций по вооружению и военной технике, мамлеи могли даже дать фору некоторым преподавателям с соответствующих кафедр.

В КАПКАНАХ РУССКОЙ ГРАММАТИКИ

Определенные сложности первоначально имели место со вторым языком – английским или французским. Дело в том, что ко времени возвращения мамлеев в стены вуза произошли формальные изменения в учебном процессе, выразившиеся в конечном счете во фразе в дипломе: «переводчик-референт по двум языкам» (а не как прежде, по одному). Это подразумевало равные знания первого и второго иностранных языков. Пришлось форсированно учить второй западный язык. Для этого в Московском пединституте иностранных языков им. Мориса Тореза была набрана целая команда выпускниц, фактически ровесниц мамлеев, которые интенсивно включились в преподавание общего перевода.

Девушки-преподавательницы очень старались, при этом не скрывая симпатий к своим сверстникам-слушателям. Что не могло не сказаться на результатах учебы в позитивном ключе. Вспоминается молоденькая Ирина Александровна Михалкова (двоюродная сестра двух известных кинорежиссеров), которая благодаря своему педагогическому таланту вытягивала подопечных на хорошие и отличные оценки.

Для обучения мамлеев тонкостям военного перевода и других языковых дисциплин привлекались и маститые выпускники ВИИЯ прошлых лет – опытные офицеры, включая бывших сотрудников спецслужб. И все же именно постижение нюансов восточного языка в командировках оказало услугу мамлеям. После трудностей арабского «примитивные» западные языки ими осваивались сравнительно легко, как тогда говорили, с лету!

Интересный казус имел место в связи с необходимостью сдать пропущенный когда-то экзамен по русскому языку. Мамлеи успели забыть, что твердое знание родного языка является критерием для определения способности к овладению иностранным. Им быстро об этом напомнили!

Вся масса мамлеев была собрана в клубе факультета, им были розданы листы бумаги и зачитан текст, как первоначально показалось – среднего по трудности диктанта по русскому языку. На следующий день их вновь собрали в клубе и объявили оценки: одна «хорошо», пара «удовлетворительно», а остальные – «неуды».

Это сразу же сбило спесь с тех, у кого она еще оставалась после прочих «экзекуций». Пришлось и тут поднапрячься.

НАГРАДА НАШЛА НЕ ВСЕХ

Постепенно учебный процесс, да и повседневная жизнь мамлеев, вошли, что называется, в колею. Да и начальство отпустило вожжи, поняв наконец, что имеет дело с «реальными офицерами», до некоторой степени уже умудренными житейским и боевым опытом. Заметно потеплело отношение к прибывшим и со стороны командования ВИИЯ. Начальник института Герой Советского Союза генерал-полковник Андрей Матвеевич Андреев принял личное участие в адаптации «нестандартных» подопечных, ежедневно справляясь о положении дел на «офицерском полукурсе» Восточного факультета.

Тем не менее пару мамлеев, привезших с собой из командировки «телеги» (отрицательные отзывы о работе, в основном по морально-этическим аспектам), отчислили из вуза. Еще несколько человек, поняв, что «арабистика – не их призвание», подали рапорт и были отчислены по собственному желанию.

Оставшиеся стали приспосабливаться к действительности. Многие остепенились, обзаведясь семьями. Некоторые стали кандидатами, а затем и членами КПСС, что также сказалось на отношении к ним начальства.

Позитивную роль сыграли и правительственные награды, нашедшие мамлеев уже после возобновления учебы. Были награждены практически все «египтяне»: орденами «Знак Почета» (те, кто служил в войсках на Суэцком канале) либо медалями «За боевые заслуги» (все остальные). Конечно, в немалой степени эти награды были моральной компенсацией. С возвращением мамлеев на родину совпал совершенно абсурдный и провокационный демарш лукавого египетского президента Садата по массовому выдворению из страны советских военных советников, специалистов и переводчиков.

Но осадочек остался главным образом у «сирийцев». Их, безупречно служивших, не отметили ничем – даже грамотами или на худой конец устными благодарностями! А тут еще «египтянам», пребывавшим «на Канале», досрочно («за сложность условий службы»), присвоили звания лейтенантов и предоставили льготы как «воинам-интернационалистам». А «сирийцы» и тут оказались за бортом.

Правда, уныние от недооценки их ратного труда несколько смягчило награждение родного вуза орденом Красного Знамени. Именно за работу военных переводчиков на Ближнем Востоке, включая и Сирию.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КРУГИ СВОЯ

Весной следующего, 1973 года возникла срочная необходимость откомандирования 20 опытных переводчиков в Сирию на три месяца для обучения местных военнослужащих премудростям работы на усовершенствованном комплексе ПВО С-75. Найти «опытных переводяг» можно было только в среде мамлеев. Критериями отбора начальство определило морально-политический облик и позитивные результаты предыдущей командировки.

С «обликом» все было более или менее понятно (отсутствие залетов). А вот результаты предыдущей командировки – надо было еще подумать, как их объективно оценивать. Руководство ознакомилось с письменными отчетами мамлеев, базируясь при этом на мнениях партийной и комсомольской организаций. Так из общей массы отобрали каждого третьего мамлея, оперативно оформили и отправили в Сирию. Оставшиеся не у дел сокурсники также поехали в командировки, но в пределах Союза.

По возвращении через три месяца из Сирии мамлеи экстерном сдали экзамены за третий курс, отгуляли урезанный летний отпуск и стали готовиться к очередной командировке – на сей раз в Ирак. Но международная военно-политическая обстановка откорректировала ситуацию.

Неожиданно началась так называемая октябрьская война 1973 года. Возникла срочная необходимость сформировать миротворческую миссию в регионе под эгидой ООН с участием великих держав – США и СССР. Поскольку решение, видимо, принималось спонтанно, в число ооновских наблюдателей со стороны СССР включили два десятка офицеров – слушателей ВИИЯ и 20 офицеров из Минобороны и общевойсковых соединений.

В ВИИЯ жребий пал на группу мамлеев, позитивно зарекомендовавших себя в ходе последней короткой командировки в Сирию. Все было сделано быстро: рано утром их подняли по тревоге, вызвали в институт, выдали пистолеты, пайки на несколько дней. И уже в 10.00 они были на аэродроме в Чкаловском, где соединились с остальными «ооновцами». Куда лететь, узнали уже в самолете.

Командировка – как оказалась, в Каир – завершилась относительно быстро. Вскоре разобрались, что прилетевшие офицеры – как знатоки арабского из ВИИЯ, так и безъязычные – не удовлетворяют требованиям ООН. И вернули их обратно, заменив на выпускников ВИИЯ, владеющих английским.

По возвращении в Москву офицерам, еще остававшимися мамлеями, наконец в торжественной обстановке были вручены лейтенантские погоны. Это было поистине долгожданное событие в их карьере. До сих пор их постоянно путали с офицерами из внутренних войск (пожарными, конвоирами). Или называли полуофицерами, что не в шутку задевало самолюбие.

На этом мамлейская эпопея в истории ВИИЯ и закончилась.

Часть бывших мамлеев была выпущена из стен института летом 1974-го, другая – в декабре того же года. Третья же была все-таки откомандирована на полгода в Ирак для обеспечения учебного процесса в системе тамошней противовоздушной обороны.

По возвращении в Союз после ускоренного «дообучения», сдачи экзаменов за пятый курс (опять, по сути, экстерном), а затем и экзаменов государственных они получили долгожданные дипломы. Тем самым создав еще один прецедент в истории ВИИЯ – срок учебы длительностью в семь лет!

Источник: НВО