Князев Александр Алексеевич
Директор регионального филиала Института стран СНГ в Бишкеке, доктор исторических наук, профессор
Киргизско-Российского Славянского университета, действительный член Русского географического общества.
Великую победу ковали не только на западных фронтах, но и в далеком Афганистане. Северный Афганистан еще со времени присоединения к Российской империи Туркестана и Закаспийского края становится источником нестабильности для среднеазиатского региона Российской империи, а затем и СССР.
Эта нестабильность напрямую была связана как с внутриполитической ситуацией в Афганистане, так и с
активностью британской стороны. Способность обеспечивать контроль над советско-афганской границей оказалась важным условием проведения революционного переустройства традиционных сообществ центрально-азиатского региона, да и просто безопасности страны.
Еще в середине 1920-х гг. была создана специальная комиссия ЦК ВКП (б) по Афганистану, которой было поручено разрабатывать и курировать политику Советской России на афганском направлении. Неудача похода отряда под командованием В. Примакова в 1929 г. [1] вызвала растерянность и раздражение большевистского руководства. Коминтерном был произведен определенный пересмотр афганской политики.
«Приход к власти нового эмира, проанглийски настроенного Мухаммада Надир-хана, означал для большевиков поражение на новом этапе «Большой игры» в Азии, и в высших советских и коминтерновских кругах под впечатлением этих событий, а также размаха крестьянского движения на Афганском севере, на
некоторое время возобладали авантюристические идеи создания афганской народно-революционной партии и установления в Афганистане народной республики. Однако обострение социально-политической ситуации в самом СССР, ухудшение международной обстановки (мировой экономический кризис, конфликт на Дальнем Востоке и др.) надолго перевели афганскую проблему в разряд второстепенных, а советско-афганские отношения — в режим пассивного взаимодействия соседних государств с различным общественно-политическим строем». [2] «Идея самодержавности и домашнего империализма, сводящегося к объединению Бухары, Ферганы и Туркестана под руководством Афганистана, объективно льют воду на мельницу наших врагов. В военном отношении эта комбинация не опасна — мы уверены, что нам удастся ее расстроить.
Однако она дезорганизует нас в Туркестане и соседних государствах», — говорилось в письме Турккомиссии ЦК РКП (б) в Москву (январь 1920 г.). [3] Учитывая традиционную для того времени региональную активность Великобритании и чрезвычайную сложность обстановки в самом Афганистане, можно предположить, что действия по поддержке басмаческого
движения, носившего к концу 1920-х гг. рейдовый характер, во многом инспирировались и пробританскими кругами в окружении кабульского эмира.
Короткий период правления эмира Надир-шаха (1929-1933 гг.) сыграл специфическую роль в современной афганской истории, отличаясь усилением исламского фактора во внутренней политике одновременно с беспрецедентным даже для Афганистана укреплением позиций духовенства. Основой законодательства стал шариат, был основан совет улемов — «Джамиат-е улама», в обязанности которого входили
законотворчество и контроль за выполнением религиозных предписаний правительственными учреждениями.
Этот процесс получил логическое завершение с принятием в 1931 г. новой конституции. Первая ее статья провозглашала официальной религией в стране суннитский ислам ханафитского мазхаба. Контроль над религиозной благонадежностью населения осуществляло специальное министерство контроля — «Вазират аль-ихтисаб». По конституции 1931 г. государственное образование являлось прерогативой духовенства, избирательным правом наделялись исключительно мужчины. Это был реванш мусульманской ортодоксии после всех реформенных перипетий и коллизий гражданской войны 1928-1929 гг. Тем не менее, период правления Надир-шаха в значительной степени стабилизировал обстановку на советско-афганской границе. Чрезвычайно важную роль в урегулировании этой обстановки сыграла взятая
в 1929 г. советским руководством установка на работу по конкретным экономическим объектам в приграничной зоне северных провинций. [4] Кроме того, свою роль сыграли и внутриафганские противоречия. В 1930-1931 гг. в Афганский Туркестан с его преимущественно таджикско-узбекским
(тюркским) населением были направлены многочисленные карательные пуштунские отряды. Связи таджикских, узбекских и туркменских эмигрантских группировок с мятежным таджикским эмиром Бачаи Сакао, [5] и даже участие отдельных из них в военных действиях на стороне таджикского эмира, несколько месяцев державшего в своих руках власть в Кабуле, во многом придали ситуации и характер межэтнического конфликта. Особую обеспокоенность пуштунской власти в Кабуле вызывали и
сепаратистские идеи, витавшие в эмигрантских кругах. Часть басмаческих формирований была разоружена, часть эмигрантского населения переселена вглубь афганской территории.
24 июня 1931 г. между СССР и Афганистаном был заключен договор о нейтралитете и взаимном ненападении, который обязывал стороны не допускать существования на своей территории групп, враждебных другой стороне. На советско-афганской границе установилось относительное спокойствие.
Относительное, поскольку преемником Надир-шаха на афганском престоле стал его сын Мохаммад Захир Шах. Будучи личностью довольно ординарной, он не смог, да и не стремился, преодолеть традиционную афганскую социально-политическую разъединенность и раздробленность, что, в свою очередь, влекло и вероятность использования территории Афганистана для подрывных действий в отношении соседних стран — в первую очередь, СССР и Британской Индии.
Можно уверенно констатировать: к 1940-м гг. Афганистан стал объектом особого внимания со стороны Германии как потенциальный плацдарм на подступах к Британской Индии, китайскому Туркестану и советской Средней Азии.
При этом германскими спецслужбами большое значение придавалось религиозному фактору: для работы с местным населением Афганистана и Индии предполагалось выделить значительную часть «войсковых мулл», готовившихся в Германии под руководством знаменитого иерусалимского муфтия Хаджи Амина аль-Хусейни. Еще в середине 1930-х гг. разведки Японии и Германии развернули работу среди находившегося на территории Афганистана среднеазиатского басмачества, в том числе пытаясь интегрировать силы базировавшегося в Афганистане басмачества (особенно туркменского, имея в виду близость Туркмении к каспийской нефти) — с пантюркистским движением в Синьцзяне.
Хотя главным в афганской политике стран оси было британское направление, как справедливо считает современный российский историк Юрий Тихонов. [6] Тем не менее, только в июле 1941 британское правительство согласилось с предложением Сталина заключить между разведками СССР и Великобритании
соглашение о сотрудничестве против Германии «во всех частях света». В Афганистане советской внешней разведке предстояло совместно с Intelligence Service осуществить долговременную операцию по ликвидации агентуры Абвера, но при этом британские союзники постоянно стремились обеспечить себе
преимущество в предстоящей операции и создать благоприятные предпосылки для продолжения ведения
разведки против Советского Союза. [7]
Уже в 1938 г. Рим стал снабжать повстанцев на территории Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии оружием. В том же году началось новое вооруженное выступление вазиров и других пуштунских племен в приграничных с Афганистаном районах, направленное против Англии, которое в определенной мере было спровоцировано очередной попыткой самих англичан установить свой контроль над всем Вазиристаном. С этой целью англичане хотели построить там новые военные дороги. Любопытна одна
из характеристик личности лидера повстанцев, известного как Факир из Ипи, принадлежащая британскому исследователю Джеймсу Спайну: «Факир из Ипи стал легендой северо-западной границы Британской Индии, и эта легенда была не без чарующих тонов. Его религиозный призыв, как заклятого врага англичан…, во многом объясняет его удачу в начале [восстания – А.К.]». [8] Первой успешной операцией германского абвера в полосе «независимых» племен Британской Индии была в
том же 1938 г. провокация на афганско-индийской границе, именуемая в литературе «авантюрой Шами Пира». Эта операция показала, что восточных пуштунов легко можно использовать как против Кабула, так и против Англии. Ключевой фигурой германской агентуры в Афганистане был представитель суфийского ордена ал-Кадирийа Мохаммад Сейид Гейлани, известный как Шами Пир, или Факир из Ипи, населенного
пункта в Вазиристане. Он приходился дальним родственником свергнутому в 1929 году афганскому эмиру Аманулло-хану, который для пуштунских племен Вазиристана прежде всего был их заступником от англичан. Гейлани (факир из Ипи) должен был призвать пуштунские племена СЗПП к походу на Кабул, чтобы восстановить на престоле Аманулло-хана. Свержение Захир Шаха было маловероятно, но очередное восстание воинственных пуштунских племен на индийско-афганской границе сковало бы дополнительное число британских войск в Индии.
В самом Афганистане второй год продолжалось восстание племени сулейманхель, насчитывавшего около 300 тысяч человек. Правительство, напуганное угрозой общего восстания пуштунских племен, бросило на подавление восстания племени сулейманхель крупные силы, а лояльным родам племени сулейманхель афганский премьер-министр Хашим-хан выплатил отступные. Мятежные роды ушли в Вазиристан, их присоединение к восстанию вазиров могло привести к антибританскому выступлению всех пуштунов полосы
племен. Британские власти разоружили пробившихся из Афганистана кочевников и взяли в заложники вождей, сулейманхель развернули подготовку к возобновлению вооруженной борьбы. Британские власти не мешали им проводить агитацию против Кабула, будучи недовольны проникновением Италии и Германии в Афганистан и стремясь заставить Хашим-хана свернуть это сотрудничество.
В июне 1938 г. Гейлани призвал племена Вазиристана к походу на Кабул для восстановления власти эмира Аманулло-хана, свергнутого в 1929 г. На юге Афганистана сложилась грожающая обстановка, лишь несогласованные действия восставших позволили афганской армии остановить их под Газни и
Джелалабадом. Лашкар [9] самого Гейлани был блокирован на границе британцами, англичане предложили Гейлани взятку в размере 25 тысяч фунтов стерлингов, на что он согласился и 30 июня сдался в плен британским властям, после чего английский самолет доставил его в Багдад. Спецслужбы Великобритании
не имели доказательств, свидетельствующих о сотрудничестве Гейлани с фашистами, хотя и подозревали, что за ним стоит Германия. Кроме того, англичане боялись арестом пира ордена ал-Кадирийа вызвать новый гнев пуштунских племен Вазиристана. [10] Британской разведкой за Гейлани было установлено наблюдение, и весной 1939 г. англичане зафиксировали его тесные контакты в Египте с резидентом
абвера. Семья Гейлани и в последующем, уже традиционно, поддерживала самые тесные связи с определенными кругами в Германии. [11] А деморализованные бегством вождя пуштуны племени сулейманхель разошлись по домам…
Тем не менее, к 1940-м гг. Афганистан уже совершенно однозначно стал объектом особого внимания со стороны Германии как потенциальный плацдарм на подступах к Британской Индии, китайскому Туркестану и советской Средней Азии. После начала Второй мировой войны возобновились басмаческие набеги на территорию советской Средней Азии. Первой работу среди среднеазиатских эмигрантов начала Япония, стремившаяся объединить силы афганского басмачества с враждебным СССР пантюркистским движением в китайском Синьцзяне. По просьбе японской стороны, еще в 1936 г. германской агентурой под личным руководством посланника в Кабуле Курта Цимке в Синьцзян была доставлена большая партия оружия. Токио в 1935 г. предложил афганскому правительству заключить секретное соглашение против СССР, по которому
афганская сторона брала бы на себя обязательства содействовать японцам в осуществлении шпионско-
диверсионной работы со своей территории против Советского Союза, а Япония обещала Афганистану
«покровительство» и военную помощь в случае нападения СССР. Советские разведчики в Кабуле смогли добыть сведения о том, что Япония просила Афганистан сосредоточить как можно больше войск на границе с СССР, чтобы отвлечь силы Красной Армии с дальневосточной границы. [12]
Эта акция, раскрытая советской разведкой, вызвала большой дипломатический скандал, Германия была вынуждена отозвать своего посланника из Кабула. Японская разведка активно занималась вербовкой среди узбекских эмигрантов в районе Ханабада, установила контакты с экс-эмиром Сейидом Алим-ханом и основными руководителями басмачества, туркменского — Кызыл Аяком, узбекского — Махмуд-беком, [13]
Курширматом и другими. В 1938 г. послом СССР К. Михайловым было достигнуто соглашение с афганским премьер-министром Хашим-ханом, по которому афганское правительство обязалось не допускать японских граждан в северные провинции, кроме того, создавалась приграничная 30-километровая зона, в которую был закрыт проезд всем иностранцам. Всем зарубежным авиакомпаниям не разрешалось открывать авиалинии
в Северном Афганистане и пересекать установленную 30-километровую зону. Договоренности 1938 г. сыграли важную роль в срыве планов стран «оси» по использованию афганской территории в качестве плацдарма для деятельности, направленной против СССР. A propos, известный афганист Людвиг Адамек, рассматривая основные проблемы англо-германского соперничества в Афганистане и показывая значение
Германии как «третьей силы» в этой стране, опровергает гипотезу некоторых западных историков о том, что в Среднеазиатском военном округе в предвоенный период шла интенсивная подготовка к вторжению в Афганистан. [14] В таком ключе трактовала указанные договоренности германская пресса того времени. Нападение Германии на СССР резко изменило настроения афганской элиты. Группой военных во главе с
принцем Мохаммадом Даудом [15] был даже разработан план военной экспедиции на советскую территорию:
предполагалось, что большинство частей Красной Армии из Средней Азии будет переброшено на западный
фронт, что облегчит задачу «освобождения» Бухары, Ферганы и всего Туркестана. После 22 июня 1941 г.
Захир Шах из собственных средств оплатил 12 тысяч афгани для проведения благодарственных служб в кабульских мечетях в связи с нападение Германии на СССР. [16]
К началу 1940-х гг. наиболее многочисленным, хорошо вооруженным и наиболее воинственно настроенным было туркменское басмачество. Именно с его лидерами и стремилась в первую очередь наладить взаимоотношения германская резидентура. В августе 1941 г. Кизил-Аяк направил Хашим-хану письмо, в котором просил в будущем взять под покровительство Афганистана Бухару и сообщал о готовности выставить 40 тысяч вооруженных туркмен для ее «освобождения». На самом деле, по мнению Юрия Тихонова, он имел в своем распоряжении не более десяти тысяч человек. Вообще, поскольку вся эта деятельность подразумевала получение денежных выплат от Германии, численность эмигрантских формирований всегда была очень сильно завышена. В ноябре 1941 г., приглашенные на Лойя Джиргу (съезд лидиров племен и местных сообществ,
совещательный в то время, орган при эмире) в Кабул, лидеры басмачества обещали Хашим-хану, в случае ввода афганских войск в СССР, выставить 200 тысяч бойцов. Премьер-министр отдал распоряжение о выдаче оружия части эмигрантских формирований в районе советско-афганской границы. Разведки Германии и Японии вели активную работу по восстановлению агентурных связей среди среднеазиатской эмиграции.
В сентябре 1941 г. Махмуд-бек начал создание в Баглане и, чуть позже, в Кундузе опорных пунктов абвера по переброске диверсионных групп на советскую территорию. К весне 1942 г. Махмуд-беком была создана организация, получившая в абвере название «Union», целью которой было возвращение бухарского
престола Сейиду Алим-хану. Выжидательную и осторожную позицию в это время занимал сам бывший эмир.
В это время в басмаческом движении активно участвовали и памирские киргизы, жившие по обе стороны советско-афганской границы. Так, например, 30 октября 1941 г. начальник Управления пограничных войск СССР докладывал руководству страны: «В первых числах сентября среди киргизов племени хадырша, расселенных в Аличурской долине Восточного Памира, усилились антисоветские настроения. Киргизы этой долины родственно связаны с эмигрантско-бандитской группировкой киргизов того же племени, расселенных в Ваханском коридоре Афганистана. [17] Вооруженная часть этой группировки (около 100 человек) под влиянием и руководством бежавшего в Афганистан Камчибека Аильчибекова в течение ряда лет периодически производила бандитские налеты на Восточный Памир. Антисоветская деятельность в сентябре сего года приняла формы открытых бандитских выступлений. 9 сентября в районе озера Булункуль убили помощника начальника отделения Мургабской комендатуры Урумбаева и сопровождавшего
его красноармейца Дубовицкого. 20-21 сентября сего года была проведена операция по ликвидации бандгрупп.…». [18] Характеризуя лидера ваханских киргизов Рахманкул-хана, французский исследователь Реми Дор пишет: «Рахманкул был героем многих удачных экспедиций в СССР и Китай». [19]
Впрочем, памирские афганские (ваханские) киргизы в планах абвера играли незначительную роль, основная ставка делалась на узбекско-туркменскую эмиграцию.
В 1942 г. лидер узбекских басмаческих формирований Махмуд-бек был арестован афганской полицией по
требованию посольства Великобритании. На короткий срок это дезорганизовало эмигрантские круги, но уже летом была создана новая организация «Фаал», с которой начал сотрудничать и экс-эмир: активное участие в работе организации принял сын эмира Умар-хан, сам эмир оказал существенную финансовую
помощь. Среди лидеров «Фаала» наиболее заметными фигурами были Сейид Мубашир-хан Тирази, курбаши Курширмат, Нурмамад и Абдул Ахад Кары, представитель эмира Хаджи Бафа. Началась подготовка к походу на Бухару летом 1943 г. С германской стороны на базе близ Вроцлава шла подготовка отрядов
«Туркестанского легиона», которые предполагалось забросить тогда же в среднеазиатские республики СССР.
Эта широкомасштабная деятельность находилась под контролем советской и британской разведок (и более того, к этому времени спецслужбы СССР сумели наладить «контакты» с экс-эмиром Сейидом Алим-ханом, который начал получать от советской стороны крупные денежные суммы в ответ на пассивность). После
мощного демарша двух посольств афганское правительство было вынуждено выполнить требования Великобритании и СССР, в апреле-июне 1943 г. кабульская полиция провела аресты среди эмигрантов из Средней Азии, деятельность прогерманских группировок постепенно прекратилась.
После этого все попытки стран «оси» превратить Афганистан в плацдарм для вторжения в СССР потерпели крах. Вопрос о взятии афганской территории под контроль двух держав — СССР и Великобритании, аналогично тому, как это было с Ираном — в августе 1941 г. на территорию Ирана вошли советско-
британские войска, что привело к отречению шаха от престола и дальнейшее развитие событий показало, что вопрос о территориальной целостности Ирана, в конечном счете, решался в Кремле, этот вопрос по отношению к Афганистану с повестки дня был снят вплоть до конца 1970-х гг.Но это уже история другой войны…
[1] В документах воинских частей в советский период она значилась как «Ликвидация бандитизма в южном Туркестане». Несмотря на то, что более 300 ее участников были награждены орденом Красного Знамени, а остальные – ценными подарками, ее изложение в исторических формулярах было запрещено. См.: Павел Аптекарь «Cпециальные операции Красной Армии в Афганистане в 20-е годы». – По URL:
[http://www.rkka.ru/ibibl1.htm] Как оригинальный источник, см.: Файз Мухаммад. Книга упоминаний о мятеже. – М.: Наука, 1988.
[2] См. Бойко В.С. Перспективы общественного развития Афганистана в начале 1930-х годов: взгляд
Коминтерна// Анналы ИВ РАН. — М., вып. I, 1995. — С. 34-39. Его же: Советская Россия и афганские леворадикальные группы начала 1920-х годов// Анналы ИВ РАН. — М.,1995. — Вып. II. — С. 74-81.
[3] Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). — Ф. 17. — Оп. 84, д. 80, л. 14-15.
[4] Подробное обоснование тезиса о создании буферной зоны через механизмы регионального (приграничного) экономического сотрудничества см.: Князев А.А. Экономическая ситуация в северо-восточных провинциях Афганистана и проблемы обеспечения региональной безопасности// Афганистан и безопасность Центральной Азии. Вып. 1/ Под ред. А.А. Князева. — Бишкек: Илим, 2004. — С. 33-56. См. также в проекции на современные процессы в Афганистане: Мигранян А.А. Состояние афганской экономики и некоторые аспекты сотрудничества стран-участниц ШОС и Афганистана // Афганистан, ШОС, безопасность и геополитика Центральной Евразии / Под ред. А.А. Князева. — Бишкек, 2008. — С. 59-60.
[5] О восстании Бачаи Сакао, сломавшем ненадолго традицию нахождения у власти пуштунских представителей, см. подробнее: Абдуллаев Камолудин. История в лицах. Бачаи Сако – удалец из Хорасана // Фергана.Ру. – По URL: [www.ferghana.ru/article.php?id=5488], www.ferghana.ru/article.php?id=5495]
[6] Тихонов Ю. Афганская война третьего рейха. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2003. — С. 215.
[7] Тихонов Ю. Михаил Аллахвердов: резидент советской разведки в Афганистане в годы Великой Отечественной войны // Спецслужбы. — М., 1999. — № 3.
[8] James W. Spain. People of the Khyber. — New York, 1963. — P. 131-132). Об этом восстании подробнее см.: Hauner M. One Man against the Empire // Journal Contemporary History. — 1981. — № 1.
— Р.189; Райков А.В. Факир из Ипи — борец за свободу Вазиристана // Восток. — 1995, № 3. — С. 84.
[9] Пуштунское племенное ополчение.
10 Ludwig W. Adamec. Historical and Political Who’s Who of Afghanistan. — Graz, 1975. — Р. 175-176.
[11] В частности, это относится к известному лидеру «джихада» 1980-х гг. против советских войск. В 1978 г. духовным главой (пиром) суфийского братства ал-Кадирийа Сейидом Ахмадом Гейлани был создан Национальный исламский фронт Афганистана» (НИФА) — «Махаз-е Милли-е Исломи Афгонистон». Гейлани не пуштун, а происходит из семьи потомственных хазратов-накибов, арабов иракского происхождения из
племени садат. Сейид Ахмад Гейлани родился в 1931 г., его мать, немка Мари (Марта) Рихтер, вышла замуж за отца Гейлани в 1929 г., когда тот учился в Германии. Относительно этого факта А. Ляховский приводит весьма противоречивые сведения: соглашаясь с наследственным характером главенствования
Гейлани в ордене, он одновременно утверждает, что Гейлани стал пиром братства ал-Кадирийа при содействии британской разведки, с которой якобы сотрудничал с юношеских лет. — См.: Ляховский А. Пламя Афгана. — М.: Вагриус, 1999. — С.286. — Учитывая наследственный характер института суфийских
пиров, а также традиционно прогерманскую ориентацию клана Гейлани, тесно сотрудничавшего с нацистской Германией, сотрудничество с британской разведкой представляется по-крайней мере сомнительным. — См.: Князев А.А. Афганский кризис и безопасность Центральной Азии (XIX — начало XXI
в.). — Душанбе: Дониш, 2004. — С.
[12] Тихонов Ю. Михаил Аллахвердов: резидент советской разведки в Афганистане в годы Великой Отечественной войны // Спецслужбы. — М., 1999. — № 3. Его же. Афганская война третьего рейха. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2003. — С.218.
[13] Этот узбек был опытным разведчиком, сколотившим целое состояние на продаже различным спецслужбам сведений о ситуации в Туркестане. Еще до второй мировой войны он одновременно сотрудничал с турецкой, японской и германской разведками. — Тихонов Ю. Михаил Аллахвердов: резидент
советской разведки в Афганистане в годы Великой Отечественной войны // Спецслужбы. — М., 1999. — № 3.
[14] См.: Adamec L.W. Afghanistan’s Foreign Affairs to the Mid-Twentieth Century. — Tucson, Arizona, 1974. — P. 324.
[15] Сардар Мохаммад Дауд Хан. С 17 июля 1973 г. по 27 апреля (Апрельская, или Саурская, революция)
– президент Афганистана.
[16] Тихонов Ю. Михаил Аллахвердов: резидент советской разведки в Афганистане в годы Великой
Отечественной войны // Спецслужбы. — М., 1999. — № 3.
[17] См.: Князев А.А. Афганские киргизы // Афганистан к началу XXI в. — М.: ИВ и ИИИ и БВ РАН, 2005.
— С. 80-88. См. также: Князев А.А., Сулайманова Л.С. Афганские киргизы: историко-лингвистические аспекты ареального расселения // Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур. — Барнаул, 2003. – С. 245-255.
[18] Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне. 1942-1945. Сборник документов и материалов. — М.: Наука, 1976. — С.750-751.
[19] Remy Dor. Un regime politique original, le statut du chef kirghiz Rahman Kul dans l’Afghanistan monatchique// Труды института мировой культуры. Выпуск III. Государственность и религия в духовном наследии Киргизстана. — Бишкек-Лейпциг: Илим, 2003. — С. 118.