Всем известна вечная конфронтация советников, специалистов с одной стороны и переводчиков – с другой… Так было когда-то, так оно, к сожалению, в большинстве случаев, остаётся и сегодня. Каждый спец считает себя пупом земли, умным и важным, а вот переводчик, — это так, попугай, который погулять вышел…Товарищ мой рассказал мне такой случай:
Дело было где-то в конце 70-х. Приехала к нам в Краснодар группа – 4 иракца: капитан, 2 старлея и лейтенант. Ирак в то время – страна процветающая, богатая при Саддаме Хусейне. Армия – супер, люди интеллигентные, лётчики – элита, каста. На 3 месяца приехали, на внутренние расходы – 39 тысяч долларов с собой привезли. Просто – командировочные, на мелкие расходы…не считая того, что государство платило за проживание, питание и перелёты. Доллар стоил тогда 4 рубля с копейками…- это с учётом того, какие цены тогда были в Союзе…
Ну вот, и работаем мы с этими орлами…я на полётах, Игорь Семяшкин на вышке…Я его спрашиваю:
— Игорёша, ты где будешь? На старте?
— Да нет, я пойду на вышку…я там книжку почитаю и всё прочее…А был мужик, Поляков, руководил полётами… он советником 2 года в Сирии пробыл. Ну, и как советник, выучил 2 слова: как живёшь, как здоровье? Знал, — как будет «Доброе утро!» Ему говоришь: «Сабах оль хейр!» Он в восторге: «Тю, — классно — прямо как по-нашему: собакин хер! До чего же просто, язык – несложный…». Вот он ходил и, довольный своими познаниями, всем орал, — приветствовал: «Собакин хер, садык!» Ну, арабы примерно догадываются, что же он хочет сказать, а этот ходит, — ну такой важный и довольный…
Ну так вот. Все стали на исходную, — я на старте, Игорёк на вышке, запрашивает взлёт лейтенант Махмуд, самый молодой из них. И надо сказать, что полёты проходили на самом передовом тогда самолёте, МИГ-25, перехватчике, — на таком Беленко в Японию перелетел… А упражнения были такие: «коробочка» и во время «коробочки» – разгон. Разгон – это достижение 2 скоростей звука, 2 М, 2 числа Маха. Ну, короче говоря, запустили мужика, он взлетел, всё нормально, лётчик вышел в зону полётов, у него были 4 точки маршрута, после 3-ей он должен был разогнаться, пройдя 4-ую он должен был повернуть, т.е. изменить курс и сесть на свой аэродром..…Сидят Семяшкин с Поляковым и разговаривают о том о сём, Поляков всё отслеживает…Должен сказать, что полёт «коробочкой» продолжается совсем недолго, — 5-6 минут, однако лётчик до этого неделями тренируется: он изучает теоретически маршрут по карте полётов, точки привязки, промежуточные точки маршрута, курс после каждой такой точки. Потом все это на тренажёре, а непосредственно перед полётом, — на площадке-макете местности. Но, видимо, в полёте у лётчика возникли какие-то сомнения, потому что вдруг Махмуд запрашивает: «Атэ´ни еттеджа´х!»
— Просит дать курс! – переводит Семяшкин. – Ну, — сколько ему дать?
А Поляков:
— 330* градусов, дай я ему сам скажу, я же – знаю!
И вот этот Поляков (подумав, что телята, как он говорил, — и в Африке телята) вместо 330º даёт ему 33º…
Ну, надо сказать, что самолёт летит очень быстро. Ну ооооочень! Зона действия радара – 300 км, а что такое 300 км, когда он идёт на сверхзвуке? Раз плюнуть. Эти друзья сидят, беседуют…а потом через пару минут у обоих лица становятся каменными и Поляков только и смог вымолвить:
— Куда он, урод, несётся? Скажи ему, — куда ты несёшься?
Пока Игорёша дёрнулся, пока взял трубку, — точка исчезла с радара…Что делать? Надо отдать должное оперативности Полякова. Он тут же связался с диспетчером соседней зоны и тот (у которого под рукой нет переводчика!) устанавливает с ним радиообмен, запрашивая: Махмуд! Махмуд! Устанавливает-то, — устанавливает, а как быть? Этот ни черта по-арабски не знает, а тот, — ни черта по-русски не понимает. И вот они мучаются через переводчика на вышке в Краснодаре: как запросить у него высоту?
— Ей ертефа´? Ей ертефа´? Ей ертефа´? (Какая высота?)
А тут то ли помехи, — то ли что; соседний диспетчер ни черта не может произносить гортанный звук «айн», у него выходит какая-то: ратафа´, ратафа´, ратафа´…
И вдруг лейтенант Махмуд, — 21 год мальчишке, — не растерялся, перешёл на режим посадки и выдаёт из облаков всё, что он знает по-русски:
— Висьота тисача питсот! Висьота тисача питсот! Висьота тисача питсот!
А самолёт летит оооочень быстро. В общем, диалог получается следующий:
— Махмуд, эй ратафа´? Махмуд, эй ратафа´? Махмуд, эй ратафа´?
— Висьота тисача питсот! Висьота тисача питсот! Висьота тисача питсот!
— Какой курс? Какой курс?
— Ля мафхум! Ньи зьнаю! Ньи зьнаю!
А самолёт летит оооочень быстро. И в довершении ко всему, Махмуд вдруг докладывает:
— Аварийный астатык топльив! Аварийный астатык топльив!
На вышку к этому моменту прибежала куча начальства. Что делать? Куда его посадить, на какой запасной аэродром? И происходит это где-то в воздухе, и никто не знает, — где. А пока эта цепочка: вышка (руководитель полёта Поляков через переводчика Семяшкина) – диспетчер в другой зоне – Махмуд, — туда и обратно отреагирует, — теряются драгоценные секунды… И все понимают, что у него аварийный остаток топлива и ему надо немедленно идти на посадку…Дать ему команду катапультироваться? Ведь при загорании лампочки аварийного остатка топлива лётчику можно уже катапультироваться…Пока эти на вышке судили-рядили, Махмуд докладывает:
— Вижью аэропорт!
Час от часу не легче! Какой аэропорт – Краснодарский, Новороссийский, Ростовский? Аэропорт гражданский, — вдруг он пойдёт против взлета и чего доброго врежется в гражданский самолет с пассажирами на борту? А если он бросит самолёт на город? Что делать? А делать им нечего, — они ему, сдерживая страх, говорят:
— Махмуд, посадка! Махмуд, посадка!
Махмуд делает всё, как его учили:
— Пашоль на посадка! Шасси випустиль!
Какой-нибудь другой давно бы катапультировался, бросил бы самолёт на город или деревню, — а этот сам нашёл аэропорт и садится…На вышке все замерли. У всех мурашки по спине и одна мысль сверлит мозг: завтра тюрьма светит, — всё!
Оказалось, что Махмуд сел на аэродром Лебяжий, под Кизляром в Дагестане. Там курсанты летали на учебном самолёте Л-39. У них как раз случилось лётное происшествие и в тот день полёты были отменены. И сидят на вышке, — как всегда дежурный и помощник, — делать нечего, скукотища, никого нет по программе полётов, перелётных также нет…Сидят, и в носу ковыряются. И вдруг из туч выныривает дура такая…Ведь что такое МИГ-25 по сравнению с Л-39? Верблюд и баран…и вот из туч вываливается вот такая туша, — не спрашивая ни разрешения, ничего…в режиме радиомолчания. И Махмуд сел на шестёрку, — ни на двойку, ни на тройку, — выровнял, притёр, сел. Рулёжку обычно потом даёт руководитель полёта, — а тут оно само завернуло на рулёжку, стало на стоянку и заглохло… кончился у него керосин. Машина наша, а дотянуться до кабины не могут, таких стремянок высоких нет. Побежали, дежурная смена огромные пустые ящики со склада из-под наземного оборудования притащила, подставили, выволокли его из кабины. Иракцы летали в комбинезонах, похожих на НАТОвских. И на груди у него написано на английском: MAHMUD такой-то…Опаньки! Кого мы поймали, — иранского шпиона на советском самолёте! Ведь незадолго до этого в Союзе было 2 случая, когда иранские самолёты садились в Средней Азии у нас**. Начальство там у них на аэродроме уже готово дырки под ордена себе крутить, — схватили этого несчастного, начали допытываться: кто такой? Ответ один:
— Ана — Махмуд, Краснодар (т.е. я – Махмуд из Краснодара; а у наших сразу глаза круглые – каккой же ты — Анна?).
— Ты — кто?
— Ля мафхум, ньи зьнаю!
— Откуда ты?
— Ля мафхум, ньи зьнаю!
А на аэродроме гауптвахты нет, поместили его в гостинице, пять человек с автоматами ходят по коридору, — шпиона иранского охраняют…
А тут наши из Краснодара докладывают наверх: потеряли самолёт. А там был такой генерал-лейтенант Чернов. И ему же успели доложить из Лебяжьего. И он им отвечает: вы, уроды, не самолёт потеряли, вы потеряли свои звёзды на погонах…
Я подумал, что «если правда оно — ну, хотя бы на треть…», то пословица: сапожнику тачать сапоги, а пирожнику печь пироги — не зря на свет появилась…
________________________________________________________________
*330 тлятмийя у тлятин (иракский диалект арабского)
33 тлята у тлятин
**21 июля 1978 — четыре транспортных вертолёта CH-47 «Чинук» (Шахская армия Ирана) вторглись в воздушное пространство СССР над Туркменистаном. Они были перехвачены истребителем МиГ-23 (пилот — Шкиндер), сбившим один вертолёт ракетами (8 членов экипажа погибли), и повредившим другой вертолёт огнём из авиапушки. Повреждённый CH-47 совершил вынужденную посадку на территории СССР. Впоследствии машина и члены экипажа были возвращены в Иран (справка из Википедии).