КАБУЛ, 27 дек — РИА Новости, Андрей Грешнов. Тридцать лет назад советские боевые машины десанта прошли по асфальту Кабула. Ночь накануне выдалась беспокойная — «спецы» штурмовали президентский дворец, взорвали находящийся на площади Пуштунистана колодец, где коммутировались все кабели военной и гражданской связи мегаполиса. Одновременно были блокированы въезды в многочисленные афганские воинские части, окружавшие город со всех сторон. Советские офицеры делали свое дело в высшей степени профессионально.
Три десятилетия назад в Кабуле впервые за долгое время выпал снег. Удивленные и испуганные афганцы выходили на улицы из своих квартир и говорили: «шурави привезли с собой зиму».
Сколько бы ни рассуждали далекие от тех событий люди о правильности или ошибочности действий советского руководства, военачальников, принявших решение о вводе в Афганистан Ограниченного контингента советских войск, время все равно все расставляет на свои места.
…Утром 27 декабря 1979 года мост, соединяющий два микрорайона города, где жили все советские военные советники и переводчики, оказался заблокирован нашими десантниками, и попасть домой из «старого» микрорайона, где я провел ночь, в «новый» оказалось невозможно. Я пошел в аппарат Главного военного советника — четвертый «блок» (блоками в Афганистане называют дома) — и узнал, что через десять минут в направлении моего жилища поедет генерал ВВС Орлов. Неожиданно тут же я встретил советника батальона БМП нашей 4-й танковой бригады Константина Корнева. Вместе мы благополучно добрались до дома. Я переоделся в зимнюю афганскую военную форму — куртку и брюки, пошитые из серой валенной шерсти, поставил рядом автомат и стал ждать пока за мной приедут.
Тогда я был еще молод и любопытен — постоянно выходил на улицу и смотрел, что там творится. По городу в разных направлениях скользили боевые машины десанта: гусеницы имеют малый коэффициент сцепления с асфальтом, технику заносило, она задевала припаркованные рядом с домами легковые автомобили.
БМД в их натуральном виде я видел тогда впервые. До этого — только на фотографиях, сделанных, вероятно, вопреки инструкциям моими друзьями-советниками. Афганские БМП с привязанными к стволам бортовых орудий белыми флагами метались по городу без видимой цели. Было уже светло, шел снег, промозглый ветер доставал до позвоночника. Афганцы нервничали — к домам подъезжали зеленые «Волги», из которых выходили люди в военной форме, бежали в подъезды домов и быстро выводили оттуда мужчин, которые даже не успевали запахнуть на себе спешно накинутые поверх домашней одежды пальто и балапуши (верхняя военная одежда).
Многих из тех людей, которых арестовывали, я знал лично. Это были офицеры — члены фракции «Хальк» («Народ») Народно-демократической партии Афганистана. Не знаю почему, но у всех у них были большие и пышные черные усы. Большинству из этих офицеров я доверял — они были честны, отзывчивы и все как один пробовали с переменным успехом учить русский язык. Сами же говорили преимущественной на языке пушту, которому немного научили и меня. Военные команды в Афганистане отдаются только на этом языке, а поэтому, помимо персидского, надо знать и пушту.
До того, как моих однокурсников и меня в июне 1979 года сняли с учебы и отправили в Афганистан, мы — студенты персидских групп и групп языка дари — один год изучали, помимо основного, еще и второй государственный язык Афганистана — пушту. У меня по этому предмету всегда была безнадежная «двойка» — язык был страшен и непонятен, как его учить, я не знал. На деле же для работы в Афганистане оказался нужен именно он. Пришлось догонять своих более успешных однокашников уже на месте.
Около 12.00 к подъезду 115-го блока, где я жил, подъехал УАЗик, из которого вышел взбешенный старший советник 4-й танковой бригады Виктор Николаевич Пясецкий — он не нашел меня накануне, когда я был ему нужен для беседы с командиром нашей танковой бригады Ахмаджаном, с которым у меня были очень хорошие отношения. Мы с бригадным командиром друг другу верили. Ахмаджаном, «по совместительству», был офицером-порученцем тогдашнего премьера страны Хафизуллы Амина. Не найдя меня, Пясецкий был вынужден взять с собой для разговора другого «тарджомана» — подполковника Салкина.
Хроника войны в Афганистане >>
Они тогда здорово поработали в бригаде: рассказали командиру, что связи с дворцом уже не будет и что в город вошли советские части.
Ахмаджан не был человеком импульсивным, наоборот — вдумчивым, очень честным и умевшим принимать решения. Однако, несмотря на все эти положительные качества, он, также как и я, не мог объяснить наличие в танке Т-62 некоторых «лишних» приборов. Тогда он отдал приказ офицерам зачехлить готовые к выходу в город танки. Лишь один экипаж не подчинился, командир машины был расстрелян на месте.
Старший советник ненормативной лексики в тот день не пожалел, но тогда это было уже неважно. Мы сели в головной УАЗик и повели ставить первые кунги связи советского полка в Пули-Чархи, на холм, где находился штаб бригады.
Когда мы проезжали мимо кабульской центральной тюрьмы, построенной в свое время немцами, я увидел, что оттуда выпустили сотни заключенных. Бывшие узники не знали, куда им идти и что делать — сотовых телефонов тогда не было. Они стояли и ждали родственников, были одеты не по сезону, дрожали от холода.
До этого дня каждую пятницу примерно 20-30 человек, обитателей кабульского централа, вывозили на наш танковый полигон. Их расстреливали у подножия черной горы, где располагались мишени, рядом стояла землеройка. Когда на стрельбах снаряд падал с недолетом, ветер доносил до нас смрад гниения тел убитых людей. Впрочем, кабульцев уничтожали, даже не утруждая себя их вывозом на полигоны. Вокруг тюрьмы, которая существует и по сей день, когда-нибудь археологи найдут массовые захоронения, датированные концом 70-х годов ХХ века.
Старший советник ближе к вечеру отбыл домой, оставив меня одного «защищать» с АКМом танковую бригаду. Охранял я ее очень недолго — когда сгустились сумерки ушел к нашим военным связистам в их машину. Мы хорошо «отдыхали» — тяжелый день кончился и пришел благословенный вечер.
Лишь весной следующего года, уже в 60-градусной джелалабадской жаре, совсем без воды, я понял, что самым легким днем в моей афганской жизни был именно тот незабываемый день 27 декабря 1979 года.
Кто-то 30 лет назад старался, рисковал, не жалел ни своих, ни чужих жизней, выполняя поставленную задачу. Потом были подрывы, тиф, госпиталь и еще десять лет, проведенных в этой интересной стране.
Спецслужбы мира до сих пор изучают опыт советских войск в Афганистане >>