Сергей Небренчин, С-83. Рыцари словесных баталий.

Небренчин Сергей Михайлович, выпускник факультета спецпропаганды Военного Краснознаменного института Министерства обороны СССР. Закончив в 1983 году Военный институт, лейтенант Небренчин был направлен уже во второй раз в «страну изучаемого языка». Это страной для Сергея был Афганистан. В год 30-летия окончания института Сергей Михайлович, как бы подводя итог своей работы за истекшие три десятка лет, написал статью воспоминаний об учебе и дальнейшей службе в рядах Вооруженных сил (см. ниже). Уволившись из армейских рядов, полковник запаса Небренчин не теряет связи со своей «Альма-Матер». Он продолжает преподавать на своей родной кафедре и является профессором Военного Университета МО РФ.

С самого земной цивилизации Бог и Дьявол ведут жесткую и непримиримую борьбу за умы и сердца человечества. Истина и Правда противостоят лжи, пустословию, словесной брани. В наше время технологический прогресс превратил информационные войны в геополитический феномен, оружие массового поражения, источник бед и страданий многих миллионов людей на Земле. На войне смыслов и нервов нет победителей. Только доброе, искреннее, созидательное слово способно примирить противоборствую стороны, дать шанс народам мира на выживание в эпоху глобальных вызовов и угроз.
В молодом возрасте совсем не просто определиться со своей будущей профессией так, чтобы это было раз и навсегда. Мне в этом плане посчастливилось. Ни разу в жизни не пришлось жалеть, что я стал кадровым офицером, специалистом в области организации и ведения работы «по разложению войск» и подрыва морального духа населения страны вероятного противника.
В том, теперь уже далеком 1978 году, мне удалось поступить на факультет специальной пропаганды Военного института. Что существует такой факультет, узнал совершенно случайно. Замполит зенитно-ракетного полка гвардейской Таманской дивизии, где я проходил срочную службу в должности стрелка-зенитчика технической батареи, ранее работал начальником курса в Военном институте на факультете спецпропаганды.
Тогда на факультет престижного военного вуза, более известного в стране, как ВИИЯКА, всех нас, из числа военнослужащих и гражданских лиц, поступило 35 человек, а выпустились в 1983 году лишь 26. На нашем курсе были три языковые группы: английская, персидская, китайская. Самой престижной считалась английская группа. В нее попали в основном те курсанты, у кого была «маза» — т.е. серьезная поддержка со стороны. Китайская группа преимущественно состояла из выпускников средних школ — медалистов. Я, как и большинство других, поступавших из Советской Армии, попали в персидскую группу.
Как известно, в 1978 году произошла Саурская (Апрельская) революция в Афганистане, в 1979 году — Исламская револю¬ция в Иране. Поэтому для нас, первокурсников, языковой «выбор» стал более понятным уже к концу первого года обучения в ВИИЯ. Афганистан и Иран как раз стали странами изучаемого языка. Мы хорошо осознавали, что еще до окончания института нам придется поработать с носителями языка.
Как тогда писали советские газеты, на южных рубежах страны возникла серьезная угроза. В 1979 году в Афганистан для выполнения интернациональной миссии, обеспечения безопасности южных рубежей был введен Ограниченный контингент советских войск (ОКСВ).
Уже тогда было ясно, что афганская эпопея быстро не закончится. И действительно, Восток оказался «делом тонким». Афганская кампания Советской Армии открывала не только новую страницу в истории СССР, но и всего мирового сообщества. В этом регионе земного шара столкновение между капиталистической и социалистической системами достигло своей кульминации. США и их ближайшие союзники по блоку НАТО, развязав тогда «необъявленную войну» в Афганистане, руками афганских «моджахедов» («борцов за веру») повели вооруженную и информационно-психологическую борьбу против Советского Союза.
Как будущие бойцы идеологического фронта, мы это стали понимать с первых дней учебы на факультете спецпропаганды. Надо признать, учили нас основательно. И учителя были на зависть. Почти у каждого из них за плечами был колоссальный опыт практической работы в Иране и Афганистане, непосредственного общения с носителями языка. Среди них Восканян Г.А., Дегнера В.Д., Поляков К.И.. Литературу у нас тогда преподавал иранец по происхождению Дорри Д.Х.. Кстати сказать, большинство стихотворений, которые изучались по литературе персидского языка, помню наизусть до сих пор. Специальность нам преподавали В.Погребенков, В.Запорожец, А.Анохин, Н.Пиков. Каждый из них был личностью. Подкупали преданность делу, которому они служили, глубокие знания специальности, умение быть одновременно требовательными и корректными, готовность всегда прийти на помощь курсанту.
В 1980 году, едва познав азы фарси, на втором курсе нам стали интенсивно преподавать афганский язык — дари. Ускоренной подготовки специалистов по языку дари требовала сама логика развития афганских событий. До окончания четвертого семестра часть персидской группы была отправлена во Львов, а другая — Киев. Нам предстояло работать, переводчиками, на краткосрочных курсах подготовки афганских политработников для вооруженных сил Афганистана.
Помню, что перед отправкой нас в командировку, ответственные работники Главного политического управления Советской Армии (тогда управление спецпропаганды было в его составе) не раз интересовались у наших языковых преподавателей: «Сможем ли мы переводить афганцам?». Учителя, по их собственному признанию, не были до конца уверены.
Однако мы справились. Хотя, первые недели нашего общения с афганцами напоминали «разговор немого с глухим». Поэтому работать приходилось помногу. Знания языка, афганской специфики пополнялись ежедневно. Время пролетело незаметно. Через три месяца афганские политработники, уехали к себе на войну.
Спустя примерно год всю нашу группу вновь отправили во Львов. Вторая стажировка оказалась еще более успешной. Нас хвалили и даже ставили в пример курсантам переводческих факультетов. А в 1982 году, уже на четвертом курсе обучения в институте, персидская группа почти в полном составе была отправлена в служебную командировку в Афганистан.
Это была захватывающая поездка на настоящую войну. Стажировка длилась около четырех месяцев. Моя первая командировка в Афганистан навсегда врезалась в память. Мы были очень молоды, горели желанием испытать себя в настоящем деле. Выполнение интернационального долга в СССР тогда было в большом почете. К тому времени мы уже имели опыт общения с афганцами, неплохо владели дари, многое знали об удивительной стране гор, исламских традиций, моджахедах и их зарубежных хозяевах.
С первых дней своего пребывания в 40 армии мы воспринимали и относились к афганским обычаям и традициям далеко не так, как обыкновенные воины-интернационалисты из состава ОКСВ в Демократической республике Афганистан. Страна изучаемого языка с каждым днем нашего нахождения там становилась понятнее, ближе и дороже. Поэтому, наверное, воспоминания о тех незабываемых месяцах, неделях и днях, проведенных в Афганистане, до сих пор живы в памяти многих моих сокурсников.
Благодаря заботливому и бережному отношению к нам со стороны командования соединений и частей, где пришлось проходить стажировку, мы быстро адаптировались. И вскоре стали жить и работать в привычном ритме боевой жизни войск. Многие из нас стали непосредственно выполнять служебные обязанности офицеров спецпропаганды. Мне довелось «стажироваться» в афганских субтропиках, в провинции Нангархар, что находится в приграничной зоне с Пакистаном.
Спустя неделю после моего приезда в 66 мотострелковую бригаду мой куратор, заместитель начальника политотдела по работе среди населения (спецпропаганде) подорвался на двойном фугасе во время боевого выхода и был эвакуирован в ташкентский госпиталь. А инструктор спецпропаганды политотдела бригады, офицер-двухгодичник, родом из Киргизии, вернулся из отпуска только перед самым моим отъездом в СССР.
В результате все это время мне пришлось самостоятельно планировать спецпропаганду в части, заниматься организацией и ведением практической работы среди населения и военнослужащих афганской армии. Несколько раз довелось принимать участие в боевых операциях и осуществлять спецпропагандистское воздействие на членов отрядов вооруженной оппозиции или, как их тогда называли, бандформирования и бандгруппы.
Особенно яркое впечатление оставила Панджшерская операция, которая проводилась весной-летом 1984 года против вооруженных формирований самого Ахмад Шаха Масуда (маа-сум-«чистый», пер. с дари — С.Н.). В один из вечеров, получив задачу провести звуковещание на одну из «банд-групп на руках мы разместились на сопке, неподалеку от полуразрушенного горного кишлака. Развернули переносную звукостанцию ОЗС-78, по прозвищу — «Комар». Помнится, минут десять в оглушительной тишине гор душманы нас слушали, а затем, когда их призвали сложить оружие и перейти на нашу сторону, открыли беспорядочную стрельбу во все стороны. Экипаж звукостанции едва успел скатиться вниз с сопки в расщелину.
Потом, когда после стажировки возвращались в Москву из Кабула и Ташкента, мы долго обменивались впечатлениями. Оказалось, что таких боевых эпизодов у каждого из нас было немало. На Родину мы возвратились повзрослевшие, загорелые, с еще лучшими знания¬ми языка и афганских реалий. В институте на факульте¬те нас встречали с искренним уважением. Авторитет персидской группы особенно возрос после того, как многие из нас за выполнение боевых задач еще курсантами получили государственные награды, кто медали «За боевые заслуги», а кто — «За отвагу».
Справедливости ради следует сказать, что в те годы и курсанты-переводчики, и офицеры-одногодичники Военного института регулярно выезжали в длительные командировки в Афганистан. Правда, все они в основном проходили службу в аппарате военных советников вооруженных сил Демократической Республики Афганистан. При этом получали очень приличное денежное вознаграждение.
Нашей группе выпала честь быть первопроходцами — проходить стажировку в боевых подразделениях 40 армии и участвовать в войсковых операциях. Платили же нам также как и в Союзе только курсантское вознаграждение. Но нас это не особо заботило. Стажировка дала возможность приобрести уникальный опыт боевой спецпропаганды, почувствовать себя специалистами. А это дорогого стоило.
Впоследствии стало традицией отправлять курсантов факультета спецпропаганды на стажировку в Афганистан. Так, в 1985 году летом ко мне, в то время уже командиру 109 отряда спецпропаганды, в Кабул на стажировку прибыли трое курсантов с нашего факультета. Как и мы, когда-то, ребята добросовестно и ответственно отработали задачи войсковой стажировки в боевых условиях Афганистана, что называется, не посрамили честь и авторитет alma mater.
Именно с Афганистана, где довелось служить в 1983 — 85 гг., а затем еще бывать в командировке в 1987 году, началось мое увлечение наукой. А было это так. Весной 1984 года, во время очередной Панджерской операции, в одном из горных кишлаков в заброшенном подвале (глинобитные постройки — С.Н.) нами был обнаружен схрон. В нем было много различной исламской литературы, мате¬риалы подрывной пропаганды на русском языке (листовки, маскировочная газета «Красная звезда» и др. — С.Н.). Значительная часть пропагандистских трофеев досталась хадовцам (ХАД — Служба безопасности Афганистана — С.Н.) и советским советникам по линии КГБ, но кое-что перепало и мне.
По вечерам в Кабуле, в крепости Балахисаре, где дислоцировался отряд спецпропаганды, когда удавалось выкроить свободное время, стал переводить и читать мусульманскую подрывную литературу, разбирать почерк «шекясте» (дословно «сломанный» почерк, с афг. — С.Н.), на котором тогда, в основном, велась внутренняя и внешняя переписка в отрядах Ахмад Шаха. Душманы использовали «шекясте» в том числе для обеспечения тайнописи, так как разобрать изысканную арабскую вязь было под силу не каждому переводчику.
Вражеская подрывная литература, наряду с заидеологизироваными штампами, содержала яркие фотоиллюстрации борьбы моджахедов за свободу и независимость, простые и доходчивые постулаты исламской пропаганды, что позволяло совсем другими глазами взглянуть на развитие афганских событий и вокруг ДРА. Тезисы и аргументы ислам¬ской подрывной пропаганды имели ярко выраженную антисоветскую направленность, что невольно заставляло заодно переосмысливать нашу советскую действительность.
«Исламский фактор» увлек меня неслучайно. Уже тогда это было очень актуально. На мусульманском Востоке активно шли процессы политизации ислама и исламизации политики. Капиталистический Запад стал все активнее задействовать исламский фактор в борьбе со своими геополитическими противниками в мире и, преж¬де всего против Советского Союза. «Исламская тень» Востока стала постепенно выходить за пределы регионов Ближнего и Среднего Востока и «нависать» над регионами традиционного распространения ислама в СССР.
В 80-х Афганистан был главной ареной столкновения враждебных друг другу политических систем — социализма и капитализма. Вокруг ислама здесь плелась «великая» виртуальная интрига. Нельзя не заметить, что к 1985 году в ОКСВ пришло осознание того, что без учета религиозного фактора невозможно больше рассчитывать на эффект не только при ведении спецпропаганды на членов вооруженной оппозиции и политической работы среди населения и военнослужащих афганской армии, но и в ходе планирования и проведения войсковых операций. В связи с этим, если сегодня еще раз попытаться оценить обстановку того времени в Афганистане и вокруг него, то необходимо отметить следующее:
По многим оценкам, в 1984-85 гг. результативность боевой деятельности советских войск заметно возросла. Не без оснований полагаю, что эти годы были периодом наибольшей активности и эффективности спецпропаганды. К тому времени, заметно укрепился в количествен¬ном и качественном отношении аппарат спецпропаганды 40 армии. На местах, в провинциях Афганистана в зоне дислокации частей и соединений ОКСВ и вооруженных сил Демократической Республики Афганистан действовали советские и боевые афганские агитационно-пропагандистские отряды и отряды пропаганды и агитации. Вошло в практику спецпропагандистской деятельности проведение плановых агитационных акций и рейдов, операций и т.п. В беседах с афганцами, при подготовке агитматериалов (листовок, плакатов, звукопрограмм и т.п.) спецпропагандисты все чаще использовали исламскую символику, коранические изречения и другие восточные атрибуты доверия к пропаганде. Активизировалась работа с религиозными и национальными авторитетами, в практику спецпропагандистской деятельности вошло оказание населению материальной и медицинской помощи.
На этот же период приходится существенное сокращение людских потерь в составе 40 армии. Думаю, что это, в немалой степени, произошло вследствие отдания командованием ОКСВ приоритета политическим мерам над сугубо боевыми действиями при достижении целей и задач пребывания советских войск в Афганистане. Более того, не могу не согласиться с оценкой того, что 1985 год стал началом перелома в «необъявленной войне» против Афганистана в пользу советских войск. По нашим оценкам того периода, с этим были согласны не только многие влиятельные лидеры исламских партий и движе¬ний Афганистана, полевые командиры вооруженной оппозиции, но и политики в Исламабаде, Тегеране, Эр-Рияде и других столицах Востока. Стали происходить существенные позитивные подвижки в международном общественном мнении в пользу официальных властей в Кабуле.
К тому времени Афганистан отошел от практики построения социализма в отдельно взятой мусульманской стране и приступил к демократическим преобразованиям. Заметно окрепли государственные общественные институты власти. Набрал темпы ход военного строительства. Отдельные части афганской армии и подразделения спецслужб уже были способны на самостоятельные боевые и другие действия. Под контролем афганских властей находились практически все провинциальные, и уездные центры, стратегические объекты и коммуникации. Существовали мирные договоренности властей с большинством племенных образований. Что касается гор, которые занимают большую часть страны, то они во все времена в Афганистане никем не контролировались.
Конечно, роль советского военного присутствия все еще было трудно переоценить. И мы, курсанты факультета спецпропаганды, тому свидетели. В самый кульминационный период развития ситуации в Афганистане и вокруг него мои однокурсники оказались в «стране гор» в самом эпицентре военной кампании, политических событий в стране, информационных войн и спецпропагандистских операций, среди ныне известных стране политиков, государственных и военных деятелей, журналистов. Персидской языковой группе выпала честь работать и учиться одновременно у специалистов в области спецпропаганды высшей квалификации, в их числе Л.И.Шершнев, О.И. Брылев, Н.Н.Сметанин, В.М. Подшибякин. Нашими оппонентами на афганской войне были Савик Шустер, ныне ведущий журналист антироссийской направленности, не менее известный писатель В.Войнович, многие другие диссиденты советских времен, принимавшие тогда активное участие в войне смыслов и нервов на стороне моджахедов против СССР, а сегодня – России.
К сожалению, на афганской войне не обошлось без потерь среди спецпропагандистов. К счастью, нам в отряде спецпропаганды не пришлось отправлять на Родину ни одного «груза — 200». В данном контексте было бы уместно заметить, что немало жизней было сохранено в частях и подразделениях 40 армии благодаря инициативным и эффективным действиям спецпропагандистов, которые в боевых и других условиях предлагали акцентировать больше усилий на ведении политической работы среди населения, боевиков вооруженной оппозиции.
С 1986 года на афганской земле стала воплощаться в жизнь политика национального примирения. Она явилась результатом длительных переговоров в Женеве по урегулированию ситуации вокруг Афганистана. Однако, главным катализатором «примиренческих» процессов в стране явились события в СССР. В апреле 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС становится М.С.Горбачев и в стране начинает реализовываться на практики политика «нового мышления». Она стала предвестником так называемой «перестройки» и других разрушительных процессов сначала в СССР, а затем в России и на всем постсоветском пространстве.
Таким образом, мусульманский Афганистан одновременно с СССР оказался вовлеченным в процесс «демократических» преобразований, которые, как теперь уже ясно, изначально были составной частью планов атлантической геостратегии в отношении континента Евразия. Политика национального примирения не могла не привести к новому обострению обстановки в Афганистане и вокруг его. Оживилась не только так называемая «непримиримая оппозиция». В Афганистан вновь потянулись наемники со всего мусульманского мира. Страна превратилась в прибежище религиозных экстремистов. Именно в эти годы началось складывание международной сети террористов вокруг тогда малоизвестного Бен-Ладена и его сподвижников.
Заметно активизировалась исламская пропаганда в Афганистане, которая к тому времени резко усилила свое влияние на общественно-политические процессы в советской Средней Азии. На дестабилизацию обстановки во всей Центральной Азии объективно работал рост производства и сбыт афганских наркотиков. К тому времени наркотрафик из Афганистана проторил себе пути уже в СССР.
Вывод в 1989 году советских войск из Афганистана стал началом «великого исхода» России с мусульманского Востока, к освоению которого она приступила более 200 лет назад. В результате сегодня страна не только утратила былой авторитет и влияние на развитие событий в геостратегическом регионе мира. В наши дни очаги военных конфликтов, возникшие в те годы в «мусульманском подбрюшье» Советского Союза, распространились далеко на Север, и уже грозят перекинуться на центральные регионы России. Крушение мировой системы социализма, многочисленные вооруженные конфликты на Балканах, Кавказе и в Средней Азии, открытое вмешательство Запада во внутренние дела стран Ближнего и Среднего Востока — вот далеко не полный перечень последствий «свертывания» военного и информационного присутствия России, на мусульманском Востоке.
До сих пор все еще продолжаются споры о том, насколько оправдан был ввод советских войск в Афганистан. Полагаю, что вводить войска в 1979 году было непростительной ошибкой советского руководства. СССР, и без того, обладал достаточным количеством мирных возможностей и рычагов воздействия, чтобы удержать Афганистан в сфере своего традиционного влияния. Вместе с тем, считаю, что, тем более, не следовало войска из Афганистана выводить.
В настоящее время в России ежегодно 15 февраля отмечается день вывода войск из Афганистана. Говорят, что День памяти. По — моему мнению, в действительности ежегодно проходят торжества в честь нашего военно-политического поражения в Афганистане. Ситуация усугубляется тем, что в 2012 году прозападное правительство Афганистана официально закрепило в качестве государственного праздника 15 февраля, как «День поражения Советской армии».
Между тем, это в высшей мере несправедливо как по отношению ко временам СССР, когда Афганистану оказывалась беспрецедентная финансово-экономическая, материально-техническая и гуманитарная помощь, так и нынешним «афганцам» в России. Они никогда не смогут признать того, чего не было, а именно — военного поражения. А молодое поколение нашей страны вправе гордиться своими отцами и дедами, которые с честью и достоинством выполнили свой воинский долг. Правильные политические оценки афганской эпопеи необходимо сделать и на государственном уровне. Слишком серьезные последствия для нашей страны имел, и все еще имеет исход России с мусульманского Востока, все, что связано с афганской эпопеей 1979-1989 гг.
Вернувшись из Афгана, мне два года пришлось служить в Тбилиси в редакции спецпропаганды при Политуправлении Закавказского военного округа. И вновь предстояло серьезно учиться спецпропаганде. На этот раз качественно готовить реферативные, справочные, аналитические материалы по Ближнему и Среднему Востоку. При работе с первоисточниками пришлось перестраиваться с языка дари на фарси (иранский язык). В те годы Иран продолжал значиться в числе вероятных и потен¬циальных противников СССР на южных стратегических направлениях.
В 1987 году поступил в адъюнктуру Военного института, начал заниматься наукой. Кандидатскую диссертацию по проблематике учета исламского фактора в спецпропаганде подготовил и защитил строго в установленные сроки обучения. Помогли афганские научные наработки. А еще старание, настойчивость и терпение. Каково было мое изумление, когда в процессе проведения, диссертационного исследования обнаружил, что многие наши афганские инициативы в сфере активизации спецпропаганды, уже имели место в истории организации и ведения политической работы среди войск и населения противника. Именно так обстояло дело в Иране, где в 1941-1946 гг. находились советские войска. Уже в те времена создавались агитационные группы для работы среди населения, оказывалась медицинская и материальная помощь местным авторитетам и т.п. Думаю, что если бы предыдущий опыт спецпропаганды не предавался забвению и изучался надлежащим образом, в Афганистане и других «горячих точках» всякий раз не приходилось бы изобретать очередной «спецпропагандистский велосипед».
За годы учебы приобрел навыки преподавания. Написал художественную книгу об Афганистане под названием «Испытание войной», а затем и продолжение афганской истории –«Аркаим: крестный путь разведчика».
В начале 90-х преподавать было совсем непросто. Перестройка в СССР быстро пришла к своему логическому концу. В 1991 году распался Советский Союз. По¬мнится, что как раз в этот период руководство факультета и кафедры было обвинено представителями новой российской власти в пособничестве ГКЧП. С каким трудом тогда начальнику кафедры полковнику Касюку А.Я. приходилось отбиваться от ретивых «демократических» следователей! Но все обошлось. Подозрения в пособничестве ГКЧП были сняты. Хотя большинство преподавате¬лей кафедры так и остались незамеченными в симпатиях к молодой российской демократии. Некоторых из них в 1993 году видели даже в числе защитников «Белого дома», когда президент Ельцин из танков расстреливал в Москве российский парламент — Верховный Совет.
Вскоре служба и кафедра были переименованы и оказались под защитой Генерального штаба. Было от чего гордиться. Однако, несмотря на то, что постепенно стал возрастать конкурс поступающих на факультет зарубежной военной информации и журналистики, в Военный институт пошло молодое поколение, которое оказалось, в наибольшей степени, беззащитным перед лицом «демократической» культурной революции в стране.
Преподавать таким ребятам было совсем непросто. Большинство из них крепко сидело на «демократической информационной игле». Между тем, за порогом казармы продолжали кипеть политические страсти. Москва бурлила митингами, съездами, конференциями. Все это было очень интересно. Курсанты и офицеры факультета невольно оказывались вовлеченными в очередную полити¬ческую дискуссию. Споры о политике нередко проходили на учебных занятиях и во время перерывов.
Преподавателям кафедры стоило немалых усилий, чтобы заставить курсантов оставаться вне политики и осваивать азы одновременно новой и старой специальности. В те годы в силу новых политических веяний приходилось отказываться от старых идеологических ценностей и стереотипов, изобретать и заимствовать новые подходы из арсенала ведения психологической войны странами Запада. При этом на «нет» стала сходить актуальность книг, подобной «Психологическая война» Д.А.Волкогонова, в которой разоблачались формы и методы буржуазной пропаганды. В архив сдавались мно¬гие другие фундаментальные труды, среди них спецпропагандистский букварь «Оружием правды».
Когда я сейчас уже об этом всем думаю, то считаю, что эти и другие книги советского периода не потеряли особой актуальности и в наши дни. Сегодня размышления о смысле нашей профессии, ее прошлом, настоящем и будущем, невозможно вести без обращения к историческому наследию. Полагаю, что как бы ни называлась в различные времена истории и в самых разных странах мира профессия умело влиять словом на умы и чувства людей на войне, суть ее сводится к тому, чтобы обеспечивать продвижение — внутри и внешнеполитического курса государства, деятельность вооруженных сил в боевых и особых условиях.
В советский период акцент делался на оказание идеологического воздействия. И мы, спецпропагандисты, еще совсем недавно в числе других бойцов идеологического фронта, были призваны с «оружием правды» в руках отстаивать завоевания Октябрьской революции, пропагандировать советский образ жизни, участвовать в идеологической работе по разложению войск и подрыву морального духа населения противника. При этом, на практике наши формы и методы воздействия мало чем отличались от западных аналогов ведения психологической войны: замалчивание, дезинформация, дезориентация и т.п.
Интересно, что с началом перестройки, в период распада СССР и современный период «демократические» гласность и свобода слова постепенно стали превращаться в еще более опасное оружие. «Демократические журналисты» так, изощрялись в стремлении посеять рознь и распри среди народов страны, оклеветать прошлое, настоящее и будущее, спровоцировать, общество на все новые и новые разрушительные действия, что, честно говоря, становилось немножко стыдно за свою принадлежность к журналистской братии.
Таким образом, в 80-90-х гг. в ходе «культурно-экономической революции» в СССР и России возвращение к исторической правде, гласность и свобода на получение и распространение информации декларировались лишь на словах. На деле «либерально-демократические силы» сконцентрировали в своих руках все основные информационные ресурсы, созвали режим «виртуальной демократии» по управлению государством и обществом, узурпировали право формировать общественное мнение в стране. Журналистика из «четвертой власти» превратилась в самую главную власть.
В результате информационные опасности стали непосредственно угрожать безопасности государства и общества, суверенитету и территориальной целостности России. Информационная война против России в период военных кампаний в Чечне достигла своего апогея. Многим выпускникам нашего факультета довелось участвовать в ней и вести нелегкую борьбу в информационной сфере с превосходящими информационно-пропагандистскими силами противника, который тогда сидел не только на зарубежных, но и отечественных телевидении и радио, в информационных агентствах, печати и Интернете.
В те годы Чечня превратилась в наиболее эффективный инструмент политического влияния олигархических групп на центральную власть в Москве. Всячески эксплуатируя «чеченскую проблему» в сфере формирования общественного мнения, они делали все, чтобы не допустить скорейшего становления и укрепления российской государственности, активно продвигали во власть своих сторонников.
Особенно эффективно режим «виртуальной демократии», за которым скрывались интересы не только российских олигархов, но политических сил отдельных зарубежных стран, функционировал и действовал в период проведения выборов президента, губернаторов и депутатов Государственной думы. В той обстановке немало выпускников факультета для того, чтобы подработать себе на жизнь, стали принимать активное участие в качестве политтехнологов в многочисленных предвыборных кампаниях.
Во второй половине 90-х гг. на нашего брата спецпропагандиста спрос был неимоверный. Политические соперники рвались к власти и им нужны были люди, которые сумеют быстро и профессионально «промыть мозги» избирателям. Специалистов по разложению войск и подрыву морального духа населения вероятного противника бросали на самые грязные участки политтехнологической работы. Туда, где требовались открытая клевета, дискредитация оппонентов, распространение слуховых вирусов, разжигание противоречий и т.п. За войну всех против всех в России платили неплохо.
К счастью, к концу 90-х мода на грязные технологии информационной обработки населения постепенно стала сходить на «нет». Люди в России устали от клеветы и диффамации, пустопорожней болтовни, лживых предвыборных обещаний и беззастенчивого обмана. Заметно возросла потребность в правде, созидательном слове.
Мне еще с афганских времен пришлось заниматься подрывной пропагандой, призванной разжигать противоречия в стане вооруженной оппозиции, провоцировать полевых командиров на неадекватные действия. Так, в 1984 г. нами в отряде спецпропаганды был подготовлен и издан тиражом 5 тысяч экземпляров номер газеты «Шаходат», («Мученическая смерть за веру») от имени Исламской партии Афганистана. В нем были сверстаны материалы исламской пропаганды из аналогичного номера газеты «Шаходат», которая попала нам в руки, и подготовлены «оригинальные» информационные сообщения, призванные обострить противоречия между полевыми командирами различной партийной принадлежности.
Вспоминается, что примерно в этот же период в Кабуле была распространена маскировочная газета «Красная звезда», которая была напичкана порнографическими фотографиями. По слухам, самое непосредственное отношение к ее подготовке имел как раз В.Войнович, автор нашумевшей книги «Солдат Чонкин».
В те времена, как мне казалось, цели оправдывали выбор такого рода пропагандистских средств и технологий. Однако уже тогда приходилось серьезно задумываться на этот счет. Затем, уже получив опыт предвыборной работы, понял, что «черные» и «серые» технологии могут быть эффективными только в краткосрочном, тактическом плане, в долгосрочном — ложь и клевета бесперспективны. Более того, они могут быть опасны для тех, кто этим делом «увлекается». Кстати сказать, верующие хорошо знают, как Природа всегда мстит тем, кто злоупотребляет словом и калечит людские души. Болезни, неприятности для родных и близких — это далеко неполный перечень наказаний за клевету и провокации.
В связи с этим, я думаю, что спецпропаганда или психологическая борьба, как и в целом, пропаганда, лишь тогда будут иметь историческую перспективу, если вновь обратятся к правде, к родниковой чистоте слов и выражений. Политические цели, видимо, во все времена будут оправдывать выбор «грязных» средств и технологий. Для их использования и человеческий материал потребуется особый, с червоточиной в душе. А вот идеалы добра и созидания можно защитить и отстоять лишь с открытым сердцем и оружием правды в устах.
В 1998 году мне пришлось уволиться из рядов Во¬оруженных Сил. Однако до сих пор моя жизнь неразрывно связана с армией, в частности, с факультетом и кафедрой Военного университета, где я прослужил более десяти лет. Сегодня наша кафедра зарубежной военной информации представляет собой уникальную школу под¬готовки высококлассных специалистов в области информационно-психологического противоборства.
Нельзя не признать, что все эти последние годы кафедра остается воюющей. Курсанты и преподаватели регулярно выезжают в служебные командировки в «горячие точки» страны и мира. В годы работы на кафедре мне неоднократно пришлось побывать на Северном Кавказе, в Грузии, Таджикистане, Югославии.
Кафедра несла потери, в том числе при выполнении боевых задач в «горячих точках». Об одном из погибших, подполковнике Сергее Белогурове, хочется сказать отдельно. Он погиб в Югославии. С середины 90-х годов туда мы, преподаватели кафедры, регулярно направляли на стажировку курсантов факультета. Мне выпала честь долго идти с Сергеем по жизни вместе. Это он в числе трех курсантов был на стажировке в отряде спецпропаганды в Афганистане, которым тогда мне пришлось командовать.
Затем мы долго шли нога в ногу по служебной лестнице и научной стезе. Вместе работали на нашей кафедре в Военном университете. Были друзьями. Думаю его имя навсегда должно остаться в анналах спецпропаганды. Сергей Белогуров — это образец патриотичного отно¬шения, добросовестного и ответственного служения делу спецпропаганды в самые трудные годы выживания, становления и развития нашей уникальной профессии.
Уволившись из армии, я не перестал заниматься любимым делом и продолжил работать в сфере конкуренции идей, столкновения политических интересов, жесткого информационно-психологического противоборства, обеспечения информационной безопасности государства и общества. По существу, это та же спецпропаганда.
Уже в своей гражданской жизни мне вновь пришлось несколько раз побывать в Югославии, в том числе в период вооруженной агрессии Запада против этой страны. Перед самым началом вооруженного вторжения США в Ирак мне представился случай принять участие в научно-практической конференции по Ираку, которая состоялась в Тегеране. И везде на повестке дня оказывались вопросы формирования общественного мнения, обеспечения информационной безопасности государства и общества, ведения информационно-психологического противоборства в боевых условиях.
Длительное время пришлось работать в органах Союзного государства и заниматься вопросами организации общественно-политической и информацион¬ной поддержки процесса единения Беларуси и России. На этом важном направлении информационного обеспечения интеграционной политики России трудится немало выпускников нашего факультета, как старшего, так и молодого поколения. Все они вносят свой вклад в дело единения двух братских стран, усиления геополитических позиций России на международной арене.
По характеру работы выпускникам нашего факультета часто приходится сталкиваться друг с другом. Они сегодня работают в самых различных сферах жизнедеятельности. У большинства из них, что называется, жизнь состоялась. Многие из них занимают высокие должности в государственных органах власти, в сфере бизнеса, серьезно продвинулись в области науки. Многие выпускники прославленного вуза внесли и вносят свой вклад в дело укрепления российской государственности, укрепления обороноспособности и повышение эффективности деятельности силовых структур, возрождение нашей Родины.
Правда, немного жаль, что наша служба никак не займет более достойное место в общей системе информационно-психологического обеспечения деятельности государственных органов власти и, в частности, Вооруженных Сил страны. Полагаю, что с тем уровнем знаний и квалификации, которые наши выпускники приобретают в стенах alma mater, они достойны трудиться и служить на благо Отечества в более серьезной, престижной и перспективной спецслужбе, потребность в которой возрастает с каждым годом. Вот тогда наши отдельные выпускники не будут разбегаться после окончания института по «теплым» местам в столице.
В связи с этим, думаю, что новому поколению выпускников предстоит еще немало сделать, чтобы сохранить и приумножить традиции спецпропаганды. Для этого необходимо, прежде всего, должным образом освоить нашу уникальную профессию — овладеть знаниями и умениями применения на практике самого эффективного оружия на земле — «оружия слова» в непрекращающейся войне смыслов и нервов, но при этом всегда оставаться рыцарями словесных баталий.