Продолжая сохранять историю Военного института иностранных языков, публикуем рассказ Александра Фролова, выпускника факультета восточных языков ВИИЯ 1977 года, об Игоре Ростовцеве.
Мне по жизни как-то везло на старших товарищей, которые мне так или иначе помогали в работе, у которых приходилось учиться, в том числе и языковой практике.
Так вышло, что нас на третьем курсе после ускоренного обучения отправили работать переводчиками в учебный центр в Зябровке (Гомельская область, Белоруссия). Арабов обучали работать на авиационной технике. Признаться, что у меня тогда где-то присутствовало шапкозакидательское настроение: все экзамены – и по речевой практике, и по военному переводу сдал на отлично, мол, с переводом справлюсь. Но не тут-то было. Если после первых контактов с арабами сложилось впечатление, что я их и они меня понимают, то в последующем возникла чуть ли не катастрофа. Занятия не пошли, возникло непонимание. В общем после нескольких моих занятий старший группы лейтенант Абдельсалям отозвал меня в сторонку и сказал: «Искандер, если ты не улучшишь свой перевод, мы потребуем другого переводчика». И в этот момент я почувствовал самый обыкновенный стыд. За себя. Но, с другой стороны, я понял, что нужно что-то делать. На мое счастье нам в помощь бросили офицеров-переводчиков. Так, нашем цикле еще одним переводчиком оказался Игорь Ростовцев (Батл).
Конечно, разница между нами была приличная. Игорь – лейтенант, выпускник института, имевший значительный опыт переводческой деятельности, и я, отучившийся в ВИИЯ неполных два с половиной года с нулевым опытом. В свое время Игоря, прилюдно объявив об этом, исключили из института за то, что он где-то в Марах, будучи в возбужденном состоянии, разгромил телефонную будку. Но потом одумались и взяли обратно. И правильно сделали, поскольку в противном случае потеряли бы классного специалиста. Я попросился к Игорю на занятия, внимательно слушал, как он переводит, какие выражения употребляет, многое, включая понятные всем термины, записывал в блокнот. Перевод у Игоря лился как песня: аудитория его понимала, он понимал аудиторию, все оставались довольны. Но и не только это. На занятиях он источал уверенность в том, что говорил, что употребляемая им терминология верна, и во всем его облике сквозило внутреннее спокойствие. Это, очевидно, от наполненности знаниями.
А еще я понял простую истину: грамотно переводить можно только то, что ты понимаешь. Одновременно с уроками перевода от Ростовцева я начал советоваться с преподавателями нашего цикла, что означает тот или иной термин, вникать в суть того или иного явления, в работу механизмов и узлов, а потом шел к арабским офицерам и уже с ними уточнял эти термины, явления и некоторые принципиальные вещи. Не постеснялся сказать им, что я – новый человек в переводе. Они восприняли это с пониманием. Много пришлось сидеть по ночам. У нас такая практика называлась жопничеством, и вот мне на третьем курсе пришлось им заниматься, а что делать?
И дело пошло, вскоре арабы сняли свои нарекания в мой адрес, а к концу курса они даже вынесли мне благодарность за работу как переводчика. До сих пор я благодарен тому, что Игорь Ростовцев попался на моем пути, заставил меня раскрыть глаза на предмет и суть перевода.
После Зябровки наши пути с Игорем разошлись, хотя позже я отмечал, что Игорь работал корреспондентом Гостелерадио где-то на Ближнем Восток и даже несколько раз слушал его репортажи. Но, очевидно, сила ВИИЯ заключалась в другом – в передаче опыта и знаний от старших к младшим.