Василий Емельянов, В-73. Манёвренная группа ОСНАЗ в Афганистане.

Два года мы старательно исполняли приказы командования, выполняя интернациональный долг в Афганистане. Вне всякого сомнения, в памяти каждого «афганца» эти два года сохранятся надолго. Это был относительно небольшой период в жизни, однако он оказал непомерное влияние на становление характера каждого, душу которого согревает «Удостоверение ветерана боевых действий». Мне, с Божьей помощью, повезло!
В течение всего периода участия в боевых действиях судьба, как правило, сводила меня с уникальными людьми, для которых такие понятия как дружба, честь, взаимовыручка составляли стержень характера и были мерилом совершаемых поступков. Были, конечно, подонки и завистники. К счастью, время быстро стерло их из памяти, и упоминать о них нет никакого желания. За четверть века, прошедшую с момента вывода войск из Афганистана, написано множество интересных книг, воспоминаний, статей и исследований. Я же, копаясь в своих воспоминаниях или рассказывая о своих командировках в Афганистан, а у меня их было три: в 1971 — 1972 годах проходил практику в Кабуле будучи слушателем 4-го курса ВИИЯ, в 1984 – 1986 годах выполнял интернациональный долг, в 1988 году в течение месяца находился в Афганистане, выполняя специальное задание Министра обороны, заметил, что наиболее яркие впечатления оставили события, в которых чувство долга, азарт, поиски новых методов работы, энтузиазм, бескорыстная дружба и взаимовыручка сочетались с отменным чувством юмора и способностью каждого из моих друзей-сослуживцев давать объективную оценку своим собственным поступкам.

Дорога, УАЗик, БТР, ГАЗ-66, Вертолет.
Слава Юдаев – командир отряда СПЕЦНАЗа, майор
Володя Мартаков –начальник связи отряд СПЕЦНАЗ, капитан
Рашид – водитель УАЗика, узбек
Снегирев – прапорщик, начальник поста охранения
Михаил – водитель БТРа
Николай – начальник центра ОСНАЗ
Фархад – мл. сержант, старший группы «слухачей»
Рашид – рядовой.
Али — рядовой
Валерий Дунаевский – майор, заместитель командира полка ОСНАЗ
Карен Таривердиев – начальник разведки батальона (отряда) СПАЦНАЗ

Дорога или как я впервые познакомился со СПЕЦНАЗовцами.

1985 год. Гул вертолетного винта не дает возможности задать вопрос и расспросить соседа о Газни и о том, что представляет из себя этот район. Перед полетом, естественно, пришлось просмотреть всю информацию, имевшуюся на командном пункте полка, но она, в основном, о «духах» и районах их расположения. Не густо, но и не мало. Кое-что мы знали даже лучше, чем полковая разведка СПЕЦНАЗа и это вселяло уверенность в том, что говорить будем на равных. Да и попутчики были разношерстные. Пару прапорщиков, младшие офицеры и довольно молодые женщины, которые вряд ли могли рассказать что-либо об обстановке в районе. Вот о служивых, штабных, командирах они могли бы рассказать очень много и, наверно, много интересного, но в мои задачи сбор подобной информации не входил. Приходилось ждать, тем более, что тарахтеть вертолёту оставалось совсем немного. Совершенно неожиданно вертолет пошел на посадку и, как показалось, не как всегда плавно и красиво, а быстро и довольно круто. Это, правда, не очень удивило, поскольку у каждого летчика свои прибамбасы. Как оказалось, это была запланированная посадка, поскольку все вышли и разошлись кто куда. Но почему мы приземлились столь необычно? Базовый аэродром вертолета был именно в Газни, но по плану полета он должен был доставить меня в район расположения полка СПЕЦНАЗ. Мне сказали, что сейчас взлетаем и через 20 минут будем на месте. Было слышно, как командир сделал несколько попыток запустить винт. Прошло несколько минут. Винт не запускался. Командир вертолета сидел в своем кресле и что-то быстро говорил по радиосвязи. Механик с серьезным и напряженным лицом несколько раз выбегал из вертолета потом забегал в него, осматривал винт и нервно переговаривался со вторым пилотом. Затем он по лестнице забрался на крышу вертолета и что-то там долго рассматривал. В конечном счете, выяснилось, что Бог нас спас! Оказалось, что в полете произошла утечка масла и винт работал, практически, «на сухую». И сейчас двигатель не запускался именно потому, что его прочно заклинило. То есть, если бы экипаж нутром не почувствовал что-то неладное в работе двигателя и не принял решение о срочной посадке, то в воздухе непременно случилась бы авария, последствия которой нетрудно предположить. Оставалось еще раз поблагодарить в душе Бога.
Я вышел из вертолета и только тогда осознал, что мог бы из него уже никогда не выйти. Я поблагодарил вертолетчиков и механика за комфортную доставку и, конечно, за спасение. Если бы они вовремя не почувствовали неладное и столь быстро не совершили посадку, неизвестно, смогли бы мы пролететь лишнюю минуту. От переполнившей меня благодарности и признательности я обнял каждого из них и крепко пожал их руки. При этом я заметил, что сами они сохраняли поразительное спокойствие. Сказывался опыт участия в боевых действиях и преодоления неординарных ситуаций, которые, к сожалению, иногда возникают. Я уже отошел от них и направился к диспетчерской, как вспомнил, что прихватил с собой, на всякий случай, пару «хрустальных квитанций», то есть две бутылки хорошей водки. Я вернулся и отдал «квитанции» экипажу. Они несколько удивились.
— Ребята, подобное везение, просто, нельзя не обмыть. Вы меня, по сути, спасли, а это для меня дорогого стоит. Будет возможность, поднимите рюмочку и за здоровье майора Емельянова. А за вас я подниму стакан при первой же возможности. Еще раз, большое спасибо. Как местные говорят: я ваш раб.
Парни улыбнулись и пообещали найти повод быстро. Я понял, что они сделают это уже сегодня вечером, поскольку и сами в душе благодарили Бога за то, что отвел смертельную опасность не только от них, но и от всех пассажиров вертолета. Насколько спокойнее чувствовали себя те, кто сразу вышел из вертолета и не догадывался о том, чего они избежали, благодаря мастерству экипажа. Вот так, обыденно, наши вертолетчики почти каждый день совершали те или иные подвиги.
— Вы майор Емельянов?
Я обернулся и увидел, что рядом со мной стоит, появившийся как по мановению волшебной палочки, капитан, под формой которого красовалась тельняшка. Я догадался, что это СПЕЦНАЗ, к которому я ехал.
— Да, я Емельянов.
— Мартаков, Владимир, – командир группы спецрадиосвязи СПЕЦНАЗа.
Передо мной стоял невысокого роста, с очень приветливым лицом и лукавым взглядом настоящий боевой десантник. Это подтверждали орденские планки на его гимнастерке. Ладно сидевшая на нем форма меня поразила. Сразу можно было сказать, что она ручной работы. Все было максимально продумано и удобно. Бронежилет представлял собой лифчик, в который были вставлены три автоматных рожка. Очень рационально на поясе была закреплена пара гранат. На бедре, в специальном жестком чехле лежал боевой, многоцелевой нож. Казалось, на нем было все, чтобы вести автономные боевые действия. Не хватало только скатки, противогаза и саперной лопатки. Больше того, когда он двигался, ни одна часть из его экипировки не издавала ни единого звука. Может быть и поэтому он так внезапно явился передо мной?
— Нам по рации сообщили, что вас надо забрать, поскольку больше никакого попутного транспорта не будет. Вы не против, если мы долетим на БТРе?
— А у меня есть другой выход? Я, с удовольствием! Ни разу не ездил на БТРе на дальние расстояния, тем более, летал.
— Тогда пойдем. Вон наш БТР. Кстати, там и командир нашего отряда Слава Юдаев. Да, для простоты общения предлагаю сразу перейти на «ты». Что скажешь?
У меня не возникло и тени сомнения в том, что это предложение не предусматривает панибратства. Так было принято среди этих боевых офицеров и, как оказалось, очень ко многому обязывало.
— Я только «за». Давай, показывай куда мне двигаться.
Мы подошли к запыленному БТРу. Сидевшие на броне также были покрыты пылью. Только глаза оставались чистыми и напоминали пенсне.
Я увидел, что на броне сидело десять человек. Как оказалось, среди них командир отряда СПЕЦНАЗ майор Юдаев, два прапорщика и пять бойцов. Я и Владимир. Итого – десять. Мы подошли к машине. Володя ловко запрыгнул на уже заведенный БТР, подошел к Юдаеву и что-то ему сказал. Слава с безразличным видом посмотрел на меня и отвернулся. Володя махнул мне рукой, показав, что я должен забраться на броню. Бойцы протянули мне руки и буквально выдернули с земли.
Я сел очень удобно и так, чтобы можно было схватиться за скобу в случае резких толчков. Все остальные сидели на БТРе так, будто они сошли с конвейера вместе с ним. Сидели, как на диване, с любопытством поглядывая на меня. Володя пристроился рядом со мной.
Только я уселся, как Юдаев дал отмашку водителю, и БТР стал резко набирать скорость. За нами сразу взвился высокий столб пыли, который не уменьшался в размерах до тех пор, пока мы не остановились в нужном районе. Чувствовалось, что этой чудесной машиной управлял очень опытный механик-водитель. БТР летел по выжженной степи, очень плавно преодолевая кочки и ухабы. Многочисленные валуны водитель объезжал с мастерством умелого слаломиста. Дух захватывало, ведь подобная поездка была для меня первой.
Метрах в тридцати от нас, параллельно нашему курсу бежала наезженная дорога.
— Володя, а почему мы не едем по той дороге? На ней нет ни одного валуна, да она и ровнее. Вас забавляет или вы ловите кайф от этого слалома и тряски? — почти прокричав, спросил я.
— Наше бездорожье безопаснее. Почти 100 процентов, что она не заминирована. «Духи» обычно ставят фугасы на наезженной трассе. Проверено! Пострелять хочешь? Кстати, я вижу у тебя наши рожки.
У меня в руках был, как мне казалось, самый лучший и удобный автомат -АКС. Компактный, кучно стреляет. Правда, первый и последний раз я стрелял из него на институтских занятиях по огневой подготовке. Выбил тогда 28 из 30 и получил оценку «отлично». Все три дырочки оказались рядышком, на одной прямой – одна в «10», а две других в секторе «9». Поэтому и кучно. Уже тогда почувствовал, что это очень страшное и мощное оружие, с которым необходимо обращаться очень осторожно. При всей моей фантазии я даже не мог предположить, что два года, в командировках, сутками не буду с ним расставаться. В Афганистане, почти за два года мне, слава Богу, ни разу не пришлось его использовать. Все это время носил и возил его как талисман, поскольку рожки от него были «заряжены» на спасение того, в чьих руках они были.
Я только приехал в полк ОСНАЗ, оформился и мне необходимо было получить личное оружие. Я встретился с майором, которого должен был заменить, и он предложил переписать на меня его автомат. В полку были АК, а это был АКС. Таких было всего несколько штук и все они уже были распределены между офицерами.
— Даже если тебе не удастся перехватить мой автомат, так как на него давно уже зарятся несколько человек, обязательно сохрани вот эти рожки. Я не суеверный, но они уже три раза переходили из рук в руки, и никто в операциях даже царапины не получил. Ты четвертый. Кстати, каждый по 45 патронов, а все наши рожки по 30. По весу, конечно, тяжелее, но игра стоит свеч. Думаю, что эти рожки или трофейные, или их в свое время подарил кто-то из СПЕЦНАЗовцев. Оба рожка были перевернуты один по отношению к другому и плотно перевязаны почти на всю длину синей изоляционной лентой. Перезарядить автомат можно было за секунду. Уверен, что это изобретение десантников.
— А можно? Я бы с удовольствием!
— Вон, посмотри, сколько мишеней пролетает рядом с нами, и он показал в сторону валунов.
Володя что-то сказал прапорщику, а тот, в свою очередь, начал что-то кричать почти на ухо Юдаеву. Юдаев кивнул. Прапорщик сделал одобряющий знак рукой, и Володя сказал:
— Добро получено. Стреляй сколько хочешь.
Тут же появился азарт. Очень захотелось показать, что стрельба дело не сложное и надо только приспособиться стрелять короткими очередями. В крови стал закипать адреналин. Я развернул приклад, передернул затвор автомата и поставил его на режим стрельбы очередями. Прицелился в валун, расположенный метрах в пятидесяти и пока останавливал дыхание, он уже пролетел и остался далеко позади. Я выбрал второй валун. То же самое. Я понял, что стрелять надо сразу. Так и сделал. Несколько коротких очередей, как мне показалось сделанных очень профессионально, явно подпортили мой авторитет майора. Все пули ушли в молоко, то есть ложились в направлении валунов, но на достаточно большом расстоянии от них. Решил дожидаться валунов побольше и поближе. Искал их далеко впереди, чтобы успеть подготовиться к тому, когда они окажутся рядом с несущимся БТРом. Очередной огромный валун после моей стрельбы также остался невредимым. Я стал злиться и хотел послать ему пару пуль вдогонку, но не получилось. Расстрелял весь рожок. Я отстегнул магазин и убедился, что он пустой. Все это время Володя смотрел на меня с улыбкой. Увидев мою растерянность, он догадался, что у меня проблема с патронами и сказал:
— Ставь второй рожок. Если не хватит, то я дам тебе свои. Тренируйся, это может пригодиться. Как приедем, я дам тебе сколько надо патронов, так что свои не жалей.
Как он догадался, что в нашем полку все патроны на учете? Естественно, никто не ругался за их исчезновение, но объяснять на какие цели они израсходованы, было необходимо.
Разум подсказывал, что пора прекращать смешить бойцов, но адреналин продолжал буйствовать. Я перезарядил автомат. Стрелять про пролетавшим мимо валунам не совсем правильно, — подумал я. Лучше стрелять по тем, которые остаются позади.
Во всяком случае они почти на одной прямой. Не надо их только далеко отпускать. Так я и сделал. Нет худа без добра. Сделал еще несколько очередей и, к моему счастью, в два валуна попал. Все ребята, сидевшие на броне, не скрывали своих улыбок по поводу моей молочной стрельбы с левого борта БТРа.
Юдаев повернулся, тоже смотрел на меня и улыбался. Володя ему что-то показал жестом, и я понял, что они общаются на принятом в СПЕЦНАЗе языке жестов, который мне был недоступен. Юдаев, сидевший также на левом борту, вскинул свой АКСУ, и короткими очередями начал без промаха расстреливать валуны. Видимо, я действительно, был очень удивлен и это было написано на моем лице. Мне кто-то из наших рассказывал, что из этого короткого автомата, который был в руках Юдаева, очень сложно стрелять, поскольку первые две-три пули идут в направлении цели, а остальные веером уходят вверх. Я понял, что это не так. Володя со смехом посмотрел на меня.
— Учись …
Он, видимо хотел сказать «салага» или «зеленый», но врожденное чувство такта не позволило ему дать объективную оценку моим стрелковым навыкам и произнести эти обидные для майора определения. Как никак, а на моей гимнастерке, так же, как и у него, висела планка Ордена Красной звезды, и это его остановило.
Позор. Почти девяносто патронов – в молоко. Орденоносный майор молча довел десантников, и особенно рядовых, до смеха. Я сразу понял, что подобный цирк им устраивает каждый офицер, кто приезжает с проверками, комиссиями или инспекциями, и, беря в руки АК, успешно справляется с ролью клоуна.
Мы приехали на место, попрыгали с БТРа и стали прощаться. Было такое впечатление, что поездка сдружила меня не только с Володей, но и всеми, кто сидел на броне. Володя, видя мое состояние, с улыбкой попытался меня успокоить.
— Советую умыться. Ты тоже весь в пыли. С первым огневым крещением! Если хочешь можем пойти к нам в отряд. Там можно даже и постираться. Да, а где ты будешь жить?
— Мне перед отъездом сказали, что в гарнизоне есть гостиница. Видимо, мне туда?
— Предлагаю несколько иные хоромы. Один мой прапорщик уехал в отпуск и сейчас его жильё свободно. Главное, ты будешь совсем рядом и общаться будет проще.
-Буду тебе очень признателен. Терпеть ненавижу гарнизонные гостиницы. Сразу возникает масса ненужных проблем. Да и лишние глаза и уши мне совсем не нужны.
— Согласен.
Разговаривая, мы подошли к сооружению, напоминавшему деревенский погреб, но с очень цивильной дверью. Спустившись на пять ступенек вниз, Володя достал ключ и открыл дверь. Сделав широкий жест приглашения, он пропустил меня вперед. Я оказался в очень уютной землянке, оборудованной всем необходимым.
— Располагайся, а вечером жду тебя в бане.
После парилки и откровенного, доверительного разговора, мне удалось установить тесный контакт и, практически, сдружиться с Юдаевым. С Мартаковым дружба возникла с первой встречи и сохранилась на долгие годы. Самое главное — мне не пришлось долго убеждать Юдаева в том, что наша информация будет ему полезна.
Встретившись наутро, мы обговорили возможности нашего взаимодействия. Он заверил меня в том, что будет поддерживать нашу группу и, если будет необходимо, то и подкармливать моих бойцов. Это было лишнее, поскольку я сразу же поставил бойцов на довольствие. Почувствовав его положительный настрой, я использовал его доброе отношение к нам для того, чтобы пожаловаться на отсутствие транспорта, поскольку это резко снижало мобильность нашей группы.
— Не проблема! Этот вопрос мы решим уже сегодня. Один из замов командира дивизии уехал в отпуск и его УАЗик свободен. Постараюсь договориться с командиром. Он уже в курсе, что вы здесь. Кстати, ему необходимо представиться. Субординацию надо соблюдать.
— Я готов в любое время. Как скажешь. Но лучше это сделать тогда, когда мы что-нибудь наработаем. Но все зависит от тебя. Ели надо, так надо.
Буквально через несколько часов к моей землянке подбежал посыльный и сообщил, что меня вызывают в штаб батальона. Я поспешил вместе с ним, догадываясь, что меня ждет приятное известие.
Меня уже ждали Юдаев и Мартаков. Юдаев сказал, что переговорил с командиром дивизии, который наметил встречу с ним через два-три дня, сразу после того, как он вернется из Кабула.
— А, вот этот УАЗик теперь в твоем распоряжении.
— На какое время и как я могу его использовать? Мне нужно с кем-то согласовывать каждую поездку?
— Дальше района ответственности гарнизона ты не уедешь. Это опасно. А значит пользуйся им без согласования по своему усмотрению в любое время суток. Да, но только с одним условием: если он срочно будет нужен командиру или его замам, то ты его тут же отправляешь в штаб.
— Нет проблем. Не волнуйся, я тебя не подведу.
— Кстати, водила – один из лучших. Он узбек, но асс.
Володя подозвал водителя, и Юдаев сказал ему, что теперь он в моем распоряжении.
— Это Рашид. Парень хороший. Ему осталось всего два месяца до дембеля, так что береги его.
Я поблагодарил ребят и довольный уехал с Рашидом к своему кунгу, в котором работали мои бойцы. ГАЗ-66, на котором был установлен кунг, напичканный аппаратурой, в район расположения десантного полка перегнали из нашего газнийского радиоцентра. Мои бойцы прилетели из Кабула несколько раньше и прошли дополнительную стажировку в этом центре.
Я проверил результаты работы дежурной смены, выслушал доклад старшего и, дав необходимые «ЦУ», вышел к ожидавшему меня УАЗику.
— Рашид, сегодня мне надо попасть на те высоты, где расположены посты охранения гарнизона. Ты знаешь, где они расположены?
— Товарищ майор, я побывал на всех постах, однако не до всех можно добраться на машине.
Меня очень удивило, что Рашид говорил на очень хорошем русском языке, хотя его семья жила в Узбекистане. Как потом выяснилось, его папа был узбек по национальности, а мама была родом из Владимира, причем работала учительницей русского языка.
Мы объехали и побывали на нескольких постах, но ни один из них не привлек моего внимания.
Остался последний пост, расположенный на очень заманчивой высоте, которая позволяла прослушивать эфир, практически, на 360 градусов. Мы остановились у подножья горы. Я вышел из машины и увидел, что к вершине ведет укатанная дорога метров 100 длиной и шириной в несколько метров, которая затем круто поворачивала и по хребту вела к месту расположения поста. Смущало то, что склоны вдоль дороги были слишком крутыми и при любом неосторожном движении на машине последствия могли быть плачевными.
— Слушай, Рашид, на этот пост мне обязательно надо попасть. Нутром чувствую, что это то место, которое я ищу. Ты жди меня здесь, а я попробую до него добраться пешком.
— Товарищ майор, до него шкандыбать и шкандыбать, несколько фривольно сказал Рашид. Это кажется, что он близко. Я на этом посту уже был несколько раз. Давайте на машине. Все будет отлично.
— А кто там главный?
— Прапорщик Снегирев. Отличный мужик. У него бойцы живут как у Христа за пазухой. Дисциплина, как в Армии, сказал он улыбнувшись. А питаются, как Боги на Олимпе. Сами солдаты так шутят. Если бойцу положен в день кусок мяса и масла, то ни один снабженец не отвертится. Мясо и масло будут. И так во всем.
— Уговорил. Ты не рискуешь? Я дал слово Юдаеву беречь тебя. Я уже успел убедится, что ты классно водишь машину, но горка то, не малая. Рисковать нам нельзя, да и мне хочется сохранить целыми руки и ноги. О голове я уже и не говорю. Это и к тебе относится.
— Гарантирую, что не свалимся.
Мы заняли свои места в машине. Рашид развернулся отъехал метров на сто, снова развернулся и начал разгоняться. У меня, при виде приближающейся крутой дороги, визуально показавшейся теперь значительно уже и круче, стало постепенно холодеть в груди. А как только мы проехали по ней метров сорок, двигатель заработал с таким нарывом, что холодок перерос в мороз. Останавливаться было нельзя. Стоило остановиться, как вперед тронуться физически было бы невозможно. Только скатываться назад при включенной скорости. В противном случае будем лететь как булыжник.
Я поглядел на Рашида, стараясь не показать, что мне, действительно, страшновато. Он же совершенно невозмутимо смотрел вперед и ни один мускул не дрогнул на его лице. Моя мимика была значительно выразительнее.
Через некоторое, от испуга даже не помню через какое, время машина встала горизонтально, и я вздохнул с облегчением. Склон оказался значительно длиннее, чем он казался снизу. Мы повернули налево и поехали по хребту. Пост приближался. Проехав метров сто, я пытался его внимательно рассмотреть и уже не глядел на дорогу, как наш УАЗик вдруг достаточно круто накренился, и я подумал, что мы сейчас начнем кувыркаться по склону. Опять дыхание остановилось. Рашид невозмутимо ехал вперед. У меня уже начал созревать план как вытащить на эту гору наш ГАЗ-66, но этот ухаб сводил практически на нет мою, как мне казалось, гениальную идею. Этот довольно круто скошенный по направлению склона ухаб невозможно объехать и обязательно нужно будет преодолеть этот крен.
Мы добрались до поста, который был оборудован по последнему слову фортификации. С трех сторон отвесные склоны, не позволяющие подойти незаметно к посту. Граница поста по кругу оборудована стеной из валунов с бойницами. Перед входом на территорию поста была достаточно ровная и очень удобная площадка, на которой мог развернуться ГАЗ-66. Это было последним аргументом, убедившим меня в том, что сюда необходимо затаскивать нашу мобильную группу вместе с аппаратурой, установленной в кунге грузового автомобиля.
Я зашел на территорию поста. Сразу же раздался собачий лай, и я увидел привязанную на цепь почти овчарку. Не очень большая, но лаяла громко и угрожающе. Навстречу вышел одетый в чистую форму боец-узбек с автоматом. Рашид сразу перемолвился с ним несколькими словами на их родном языке и напряжение сошло с лица часового.
— Где ваш старший? Позови его.
— Товарищ майор, начальника нет. Он ушел вниз за горючкой и продуктами. Может быть, через часа три приедет. Будете его ждать?
— Нет, ждать не будем. У вас пост круглосуточный?
Я сам удивился этому вопросу, поскольку пост охраны гарнизона другим быть просто не мог.
— Товарищ майор, у нас готов чай. Давайте с дороги…
То ли они мне хотели сделать приятное, то ли они обрадовались встрече с Рашидом, но ароматный чай со вкусными сухарями мы попили и пошли к машине.
Рашид ловко развернулся и поехал к спуску. Я попросил его медленно проехать наклонный ухаб, чтобы еще раз оценить его крутизну.
— Как ты думаешь, здесь пройдет ГАЗ-66?
— Заедет на гору и пройдет. За руль могу сесть я. На гражданке я работал на стройке водителем такой же машины.
— Не забывай, что наша машина значительно отличается от гражданской и, в первую очередь тем, что центр тяжести у нее значительно выше, а значит и возможность перевернуться значительно больше.
— Зуб даю, проедем и не перевернемся.
Мы подъехали к спуску и мне опять поплохело. Я увидел, что под нами почти отвесная дорога. Рашид, по-прежнему с невозмутимым, видом въехал на неё. Мне показалось, что мы едем почти вертикально и никакие тормоза не смогут нас остановить. Рашид вел машину на скорости, и она дополнительно тормозила двигателем свое движение. Промелькнула шутливая мысль, если бы за рулем был русский лихач, то он ехал бы на нейтралке, экономя бензин, и только ветер свистел бы в ушах. Разогнавшись с этой горы, можно было бы по инерции доехать до Кабула.
Мы благополучно спустились с горы и подъехали к моей землянке. Надо было отдохнуть, прийти в себя от пережитых впечатлений и подготовиться к разговору с Володей и Юдаевым.
Вечером мы вновь собрались теплой компанией. Ребята с явным нетерпением ожидали от меня результатов, но обрадовать их было нечем. Мои бойцы, хоть и успели изучить диапазоны, пока не смогли засечь работающие радиостанции «духов». Радовало то, что диапазоны не пустые. Несколько коротких переговоров было записано, но слышимость была ужасная, да и работали они очень короткое время. Запеленговать их не удалось. Видимо засекали концовки переговоров. Частоты были зафиксированы, и это радовало. Все это я и доложил Володе и Юдаеву.
— Что теперь будем делать? — спросил Володя. Как я понимаю, в твои задачи входит поиск и пеленгование «духовских» радиостанций? А для этого необходимо определить минимум два пеленга, а то место, где они пересекаются, там и радиостанция. Естественно, важно знать и содержание переговоров.
— Отличные познания! А три-четыре пеленга – это совсем хорошо. Мечтать не вредно, но нам надо что-либо придумать. У меня, правда, уже давно родилась идея, как можно работать со СПЕЦНАЗОМ. Я предлагаю сработать по логике армянского анекдота.
— А это как?
— Армянскому радио задают вопрос: можно ли запеленговать место расположения «духов» по одному пеленгу? Армянское радио отвечает: можно, если известно место расположения этих «духов».
— Смешно, но не очень понятно.
— Объясняю для не совсем понятливых. Иначе говоря, у вас, наверняка, есть подробная карта, на которую нанесены все кишлаки и предполагаемые базы «духов» в радиусе 10-15 километров. На таком расстоянии я гарантирую устойчивый прием. Поскольку вы не каждый день приволакиваете пленных, значит не знаете есть ли в настоящий момент в этих районах «духи»? Правильно? Правильно! В отличие от мирных жителей, быт которых можно сравнить с XVIII веком, бандформирования используют современные переносные радиостанции и при необходимости выходят на связь.
Мы перехватываем радиообмен, пеленгуем направление, наносим его на вашу карту и смотрим, через какой кишлак наша прямая проходит. 90 процентов, что в это время в нем появились «духи». Я сообщаю об этом вам, и вы принимаете решение. Выезжаете туда, хватаете «духов», возвращаетесь вместе с ними и все мы вертим дырки для орденов и медалей.
— Отлично. Тебе нужна карта? Давай мы тебе всё перенесем на кальку. Будешь накладывать на свою карту, анализировать и делать выводы, которые затем сообщаешь нам.
— Сделаем проще. Я буду сообщать вам, где находится наш пеленгатор и направление, с которого мы запеленговали станцию. А вот вы, нанесете место расположения нашей маневренной группы на карту, изучите направление, проанализируете обстановку и сделаете выводы, на основании которых решите, как действовать в течение реального времени.
— Это интересно! Тебе удалось нас заинтриговать! Однако, внутренний голос подсказывает, что ты ещё что-то задумал, но совесть тебе не позволяет взять быка за рога. Выкладывай, чем мы можем быть ещё полезны и что тебе надо?
— Ну, что ж, вы сами напросились, и я не могу отказать вам в желании сделать мне приятное. Конечно, есть одна просьба. Мы передвигаемся сейчас на УАЗике, за что вам большое спасибо, но, к сожалению, это пытка. Представьте себе: проехали несколько километров, останавливаемся, расстилаем брезент, как скатерть самобранку, но вместо снеди устанавливаем аппаратуру и лежа изучаем диапазон. Хорошо, если кто-то где-то что-то вякнет, а если нет? Весь труд насмарку, а потом все в обратном порядке. При этом необходимо тщательно вытрясти брезент, поскольку на нем в машине, из-за отсутствия места, приходится сидеть. Но это ещё полбеды. В машине очень мало места. Два бойца-оператора, техника и я. При этом, когда едешь, подпрыгиваешь на каждой кочке. Водитель лихой, привык вас возить. А мои к таким гонкам не привыкли. Языки поприкусывают. Вот и вынуждены останавливаться, чтобы поработать, а желательно слушать эфир непрерывно. Больше того, выезжать подальше боимся. Охраны нет или, не дай Бог, подрыв.
— Все понятно, УАЗик тебя уже не устраивает. Что предлагаешь?
— Вы доставили меня сюда на БТРе. Мечта идиота! Идет плавно и мягко. Держа в руках полный стакан воды, не расплескав ни капли, можно довезти его куда угодно. Да, и работать с БТРа значительно безопаснее, а это очень важно. Кроме того, с собой можно взять значительно больше бойцов. На посту непрерывно и одновременно могут работать сразу два человека. Четыре уха лучше, чем два! Может быть, что-нибудь придумаем?
— Твой откровенный и достаточно наглый намек поняли. Дай нам немного помозговать. Безвыходных ситуаций не бывает. Все! Давай, до завтра.

Утром, а было примерно часов пять, опять прибежал посыльный и сообщил, что меня ищет какой-то боец. Это меня несколько удивило. Боец вызывает майора, да еще в пять часов утра. Я уточнил, не мой ли боец, но посыльный ответил, что видит его в первый раз. Это и насторожило, и разозлило.
Быстро умылся, оделся и вышел из подземелья. Посыльный повел меня в сторону стоящего метрах в двадцати БТРу. Я подошел, и механик-водитель доложил мне, что прибыл в мое распоряжение по приказу Юдаева.
— А ты пораньше не мог приехать? Все еще спят крепким сном.
— Командир сказал, что вы начинаете работать очень рано, но не сказал во сколько. Вот я и подстраховался.
Такой ответственный подход мне очень понравился. Как потом выяснилось, Юдаев опять прислал мне одного из лучших водителей. Звали его Михаил.
— Ну, коли ты приехал, садись, поедем к моим орлам. Я сказал ему, где находится наш ГАЗ-66.
Как мне показалось, я ловко вскочил на броню и, как заправский СПЕЦНАЗОВЕЦ, удобно расположился на броне, оперевшись спиной на башню.
Мы быстро подъехали к кунгу. Один из моих радистов доложил, что все идет без происшествий и заслуживающей внимания информации о «душманах» нет. Было как раз время пересменки. Я попросил вынести переносной пеленгатор и попытаться установить его на БТР.
Ребята вынесли пеленгатор и водрузили его на БТР. Как бы мы его не пристраивали, он то стоял под наклоном и смотрел вниз, то, наоборот, слишком вверх. Об эффективном использовании его по прямому назначению в качестве пеленгатора не могло быть и речи. Если удавалось установить пеленгатор перпендикулярно, то обзор резко ограничивался башней бронетранспортера. Выход был всего один: установить пеленгатор на одном из люков башни. Но как? И тут меня осенило. Можно сделать отверстие в одном из люков и закрепить его при помощи имевшегося в нижней части винта.
Я отправил Михаила к Юдаеву за разрешением о продырявливании люка бронемашины, а сам стал готовить карты местности с оперативной обстановкой и все необходимое для использования спецтехники в автономном режиме. Как говорят, руки зачесались и азарт все больше и больше овладевал мной.
Часа через полтора подъехал довольный Михаил и стал со смехом рассказывать, что по просьбе Юдаева, мастера ремонтной роты согласились проделать необходимое отверстие. Казалось, что это плёвое дело, но не тут-то было. Сверлом взять крышку люка не получилось. Кто-то предложил прострелить люк бронебойным патроном, но за это могли оторвать голову. Наконец, они придумали прожечь дырку одним из сварочных аппаратов. Им это удалось, причем, узнав для чего необходимо это отверстие, они отшлифовали все неровности с обеих сторон люка.
Очень быстро пеленгатор удалось установить строго вертикально, подключить его к аккумуляторам и приготовить к работе. БТР с установленным на нем кольцом сразу же стал напоминать машины специального назначения с подобным кольцом, которые показывали в фильмах про разведчиков.
Все сразу же понимали, что это радиопеленгатор. А любопытным бойцам и служащим гарнизона этого желательно было не показывать и не давать им лишнего повода мусолить появление непривычного БТРа. Да и случайные афганцы, встречавшиеся иногда на пути, не должны были видеть наше изобретение. Береженого Бог бережет!
В это время к нам подошли трое бойцов-десантников, старший из которых доложил, что они прибыли по приказу Юдаева для нашего охранения.
Михаил молодец! Помимо просьбы об отверстии в люке он доложил Юдаеву, что после установки пеленгатора, мы сразу же хотим выехать на рекогносцировку. Вот он и намекнул командиру, что хорошо бы, как обычно, выделить несколько бойцов для охраны.
Ребята так активно мне помогали, что я просто был обязан найти хоть пару «духов»!
Все шло по намеченному плану, но без соответствующей маскировки мы не имели права выезжать. Все, кто видел, как мы старательно усовершенствовали бронемашину и подгоняли её под свои параметры стали активно обсуждать, как спрятать нашу технику от любопытных взглядов. Предела фантазии не было. Кто-то предложил сколотить фанерный ящик и накрыть им нашу аппаратуру. Скептики тут же отвергли это предложение, убедив нас в том, что парусность ящика не позволит передвигаться с большой скоростью, да и закрепить его будет практически невозможно. А если и возможно, то доступа к ручкам, кнопкам и индикаторам частоты не будет.
Кто-то предложил надеть на пеленгатор пластиковую бочку, предварительно вырезав в ней окошко для доступа к ручкам управления станцией. Более продвинутые предложили использовать картонную бочку, в которых в гарнизон завозили сырокопченую колбасу. Колбаса, действительно, была отменного вкуса, но вот размеры тары, в которой её доставляли, не были предусмотрены для дальнейшего использования в качестве маскировочного средства аппаратуры ОСНАЗа и были маловаты. Не оставалось иного выхода, как накрыть наше сооружение большим куском плотной материи, закрепив её шпагатом. Но где её взять? У меня в землянке кроме цветастых штор больше никакой ткани не было. Оставался единственный выход – Мартаков. У него, как в Греции, было всё! Отправить к нему водителя у меня не хватило совести. Один раз я уже отправлял одного Михаила к Юдаеву. Наверняка и Мартаков был там. Не хотелось, чтобы они меня неправильно поняли, и я поехал к нему сам.
Володя выслушал меня, лукаво глядя мне в глаза, и предложил посмотреть свои закрома. Конечно, мы нашли то, что я искал. Это был достаточно большой отрез палаточной ткани цвета самого БТРа.
— Ты не против, если я поеду с тобой? Интересно, что вы там наинженерили?
Конечно, я согласился, и мы выехали к нашему детищу. Володя с интересом осмотрел преобразившийся БТР и с серьезным видом внес свое предложение.
— Придумано очень интересно, а главное, забавно. При виде этого сооружения «духи» сами побросают оружие и сдадутся в плен. А если серьезно, то аппаратуру, действительно, надо закрыть. Помимо маскировки это защитит её и от крахмальной пыли, которая через десять минут быстрой езды покроет всю аппаратуру.
— Точно. Об этом я и не подумал. Беру тебя в соавторы этого рацпредложения.
— Если так, то слушай дальше. Предлагаю оснастить это сооружение на колесах автономным питанием. Иными словами, установить в салон БТРа генератор. Выхлопную трубу генератора можно вывести через заднюю дверцу машины, проделав в ней ещё одно отверстие. Тебе, ведь не привыкать делать из бронемашины решето! Тогда можно будет выезжать сразу на несколько дней, без возвращения в гарнизон.
Я понял, что Володя опять в своем репертуаре и вновь подтрунивает надо мной.
— Отличная идея. Я готов еще больше усовершенствовать бронетранспортер если ты возьмешь на себя обязанности начальника генераторной станции. По совместительству будешь продолжать выполнять обязанности начальника связи отряд СПЕЦНАЗ. Больше того, будешь получать результаты нашей работы в кратчайшие сроки, а это одна из главных задач нашего взаимодействия.
— Все понятно. Один – один.
Мы выехали почти за пределы гарнизона. Зона просматривалась и прослушивалась, практически, до горизонта и даже дальше. Останавливались регулярно и в тишине радист изучал диапазон. Вдруг он нажал магнитофонную кнопку «запись». Я сразу же отдел вторые головные телефоны и отчетливо услышал переговоры на пушту. Содержания я не понял, ибо не знал этого языка, а вот направление мы четко определили. Так, первая ласточка есть. Вряд ли у мирного населения кишлака есть рации. Скорее всего это были «духи». Когда разговор закончился и эфир стал чистым, я от души поблагодарил радиста, за то, что он очень быстро настроился на нужную частоту и определил направление на работающую радиостанцию.
Мы еще пару раз сменили место разведки, но в эфире «духов» не было, а вот некоторые переговоры между нашими частями и подразделениями мы отчетливо слышали.
Какой же богатый и, что очень важно, моментально доходчивый, русский язык! Какие только оттенки и нюансы душевного состояния бойцов и офицеров можно передать на этом великолепном языке! Как ловко и с каким мастерством использовались при постановке задач некоторые всем известные термины, которые в приличном обществе обычно вслух не произносятся. Ну, просто, аудио- учебник современного русского армейского языка. Пара — тройка слов и тебе уже совершенно ясно, что нужно делать. Может быть поэтому ограниченный войсковой контингент так успешно выполнял поставленные перед ним задачи? На меня, как на филолога, эти переговоры произвели неизгладимое впечатление. Не скрою, что на практике это оказалось очень полезным. Пугало только то, что этот словарный запас прочно и надолго застревал в мозговых извилинах, отвечающих за словесное общение. А ведь через несколько месяцев, дай Бог, удастся вернуться к семье и командирам, успешно отправившим меня в Афганистан для приобретения боевого опыта!
За два дня работы с бронетранспортера нам удалось засечь четыре сеанса связи и определить направление, на котором работали радиостанции «духов». Юдаеву я докладывал результаты вечером. Информация была важной, но реализовать ее все ещё было достаточно сложно. Некоторые организационные вопросы, а именно отсутствие радиосвязи между маневренной группой и отрядом СПЕЦНАЗ, не позволяли работать в режиме реального времени.
Вечером Володя предложил дать нам радиостанцию со своими частотами и позывными. Мы договорились, что будем передавать ему нашу информацию сразу после того, как определим направление на работающую радиостанцию «духов». При этом мы решили её максимально закрыть и определили кодовые слова.
— Мой позывной «108», уточнил Володя. Сразу будешь выходить на меня. Как только ваша группа будет выезжать на задание, ты сообщаешь мне об этом и моя рация будет постоянно включена. Дай Бог, чтобы её пришлось использовать как можно чаще! Ну, ты меня понял.
Позывной «108» этого боевого офицера, который всегда был в готовности сорваться с места и броситься на помощь, знали многие. Таким Володя остался и в мирной жизни. И сейчас, в прекрасном курортном городе Сочи ездит машина с номером 108. С владельцем этой машины, который, как это было и в Афганистане, также готов в любое время прийти на помощь, можно связаться по мобильному телефону, последние цифры которого — 108. Это ли не постоянство характера!
За два последующих дня мы передали в батальон пять сообщений. Как рассказывал потом Володя, бойцы отряда совершили два рейда. Один с устройством засады, когда захватили в плен несколько духов, сообщивших полезную информацию, и несколько единиц оружия и боеприпасов, а второй — с использованием вертолетов. Этот был безуспешным, поскольку, услышав гул вертолетов, духи успели покинуть кишлак, скрыться в кяризах или спрятаться где-то в домах.
Наша совместная работа начала набирать обороты. Вот только радиус радиодоступности «духов» был маловат по сравнению с радиусом возможных рейдов спецназовцев. Мы слышали всего на 10-12 километров. Да и наш радиоцентр на колесах также не радовал большой дальностью радиоразведки. Это объяснялось еще и тем, что кунг, как и гарнизон в целом, стояли в небольшой низине, и почти со всех сторон были окружены хотя и невысокими, но все же горами. А это – дополнительные помехи. Вот я и подумал, что наш передвижной радиопеленгаторный центр необходимо несколько приподнять.
С подобной мыслью, которая прочно засела у меня в голове и постоянно будоражила воображение я и решил пригласить Мартакова и Юдаева на дружеский ужин. Больше того, у меня уже были веские аргументы для изменения дислокации маневренной группы. Конечно, ужин преследовал, в первую очередь, выражение моей искренней признательности ребятам из СПЕЦНАЗа за их совершенно неожиданную морально-техническую поддержку моих начинаний. Очень хотелось сделать им ответную приятность и, к счастью, несмотря на то, что в этом районе моя группа находилась всего три дня, у нас уже появилась возможность показать СПЕЦНАЗовцам, что и мы можем выживать в сложных для нас новых, походных условиях.
Все началось с того, что на второй день после прибытия в район расположения отряда СПЕЦНАЗ, я принял решение организовать круглосуточную разведку радиоэфира. Бойцы сначала несколько роптали и работали с недовольным видом, но у меня не было иного выхода. Уже в первую ночь пребывания в Газни я обратил внимание на то, что газнийские ночи несколько напоминали белые ночи Петербурга. Я несколько раз довольно поздно выходил из своей подвальной квартирки на свежий воздух, поскольку на новом месте не спалось, да и курить в маленькой коморке было грешно, и обратил внимание, что, несмотря на глубокую ночь, мне не требовался фонарь. Все было освещено красивым лунным светом. Видны были не только тропиночные неровности, но и отдельные стебельки растений. Практически идеальные условия для скрытого перемещения под покровом ночи, не требующее дополнительной подсветки. Это показалось мне — новичку, а какие удобства эти светлые ночи могли предоставить для скрытого перемещения местным «духам», с детства знающим наизусть все местные тропы и перевалы. Это и послужило главной причиной немедленного перехода на круглосуточную работу.
Чувствуя недовольство моих «слухачей», я решил поднять им настроение, как я предполагал, самым доступным способом, а именно – вкусно их накормить. Гарнизонный магазин только открылся, и через несколько минут я уже укладывал в брезентовый чехол от пеленгатора несколько банок тушенки, сгущённого молока, растворимого кофе, чай, галеты, сахар, банку дорогущей импортной ветчины и, конечно, пару палок нашей, советской колбасы холодного копчения, которую в народе называли «сухой». Это была удивительная колбаса. Нежная, таящая во рту, с небольшим количеством жира и неповторимым ароматом. Если бы я знал, что могу вдоволь лакомиться этой колбасой только в Афганистане! Я бы ел её не только каждый день, но и привез бы некоторый запас в Москву. Но увы. Если бы я сейчас, в начале XXI века, имел батон такой колбасы, я бы отрезал от нее ломтики толщиной 2-3 миллиметра и подвешивал на автомобильное зеркало в качестве дивного, аппетитного ароматизатора.
Этот набор качественных продуктов был принят моими бойцами с благодарностью, но достаточно спокойно. Они, бесспорно, оценили мою заботу о них, но ожидаемого мной воодушевления и желания «порвать эфир» я не почувствовал. Мне показалось, что они не столько не доедают, сколько расслабились без моего непрерывного контроля. Я решил обратить на это внимание и несколько скорректировать свой график работы.
Вечером того же дня я решил поужинать вместе с ними. Ужин по времени совпадал с гарнизонным ужином. Быть поближе к личному составу — святая обязанность каждого командира. Задача, естественно, не из простых, поскольку необходимо избежать любых панибратских отношений. Выделишь одного – испортишь отношения с остальными. У нас, за время командировок сложились искренние, доверительные отношения и я чувствовал, что они, как дети, ревностно относятся ко всем знакам моего внимания к одному из них.
Войдя в палатку, где ужинали семь моих бойцов, я, увидев накрытый стол, чуть не стал заикой. Первое, что стрельнуло в мозгу – бойцы совершили что-то из ряда вон выходящее, здорово нашкодили и меня ждут неприятности. Но эта мозговая стрельба моментально прекратилась, поскольку я был уверен в том, что мои парни без моего одобрения не совершат ни одного поступка, выходящего за рамки их прямых обязанностей.
Старший группы Фархад, добродушно улыбаясь, встал и начал докладывать:
— Товарищ майор, группа…
— Товарищ младший сержант, что все это значит? Откуда у вас это мясо, овощи и компот?
— Товарищ майор, мы догадались, что вы сегодня будете ужинать вместе с нами. Вы ведь не зря привезли с утра все продукты?
— Слушай, Фархад, ты кончай бетонировать мне мозги и объясни, откуда все это? При этом я заметил, что нет рядового Али.
— А где восьмой, где Али?
— Товарищ майор, не надо ругаться. Всё нам подарили. Всё принесли. Кушайте, пожалуйста. Али сейчас дежурит на посту.
Как я понял из путанных объяснений Фархада, в первый же день приезда, они выделили рядового Рашида, самого бойкого и пронырливого бойца, для проведения своеобразной рекогносцировки. Иными словами, пока я знакомился с командованием отряда, Рашид знакомился с расположением пекарни и кухни гарнизона. Учитывая, что и там, и там, в основном, работали его земляки, он моментально установил с ними тесный контакт и встал на их дополнительное негласное довольствие. Не трудно предположить, что он натрепал своим землякам о сложнейшем боевом задании, которое они непрерывно выполняют в тяжелейших условиях в течение двадцати четырех часов, но на довольствие гарнизонных поваров был поставлен не он один, а все восемь человек.
Это меня несколько успокоило. Все честно и нет оснований выражать им свое недовольство. Лишний раз убедился в том, что блатные связи выручают не только на думском уровне, но и среди рядового и сержантского состава, даже узбекского. Мы очень хорошо и, главное, результативно поужинали. Мне удалось убедить моих бойцов в том, что командир батальона СПЕЦНАЗ и командир гарнизона очень заинтересованы в результатах нашей работы и с нетерпением ждут информацию о «духах». Я обещал им, что в случае перехвата и определения района работы радиостанций «душманов», наиболее активные будут представлены к поощрению командованием.
Я понял, что поднимать им настроение расширением меню деликатесами из магазина бесполезно. А вот обещание реально оценить их нелегкую работу сделало свое дело. Стало ясно, что с этого ужина они будут работать совсем по-другому и мне надо усиливать не контроль за ними, а их поддержку.
Неожиданно с поднятой рукой встал Рашид.
— Товарищ майор, разрешите мне подменить Али. Вы приказали работу не прекращать, и он еще не ужинал.
В душе я порадовался. За месяцы совместных командировок мы научились понимать друг друга с полуслова. Я лишний раз убедился в том, что на моих бойцов можно положиться.
Я подозвал Фархада и попросил его помочь мне организовать завтрашний ужин, который должен быть организован в моем уютном блиндаже-квартире.
— Товарищ майор, а водка нужна?
От этого вопроса я несколько опешил. Страна с сухим законом, строгая воинская дисциплина, постоянный контроль за состоянием бойцов, а мне спокойно предлагает это узбек, в котором течет мусульманская кровь, которая не приемлет смешения с водкой.
— Слушай, Фархад, а откуда у тебя водка?
— Товарищ майор, у нас водки нет. Вы же знаете, что мы не пьем. Но если надо, то Рашид достанет.
— У тебя что, Рашид как скатерть самобранка? Достанет все, что не каждый офицер может достать? А где он нашел источник контрабандной поставки?
— У солдат охраны. Они меняют водку у местных жителей на сгущенку. Три банки сгущенки отдают и им дают бутылку водки. Еще никто сильно не отравился. Сгущенку они покупают в магазине, а ночью дают знак горящей спичкой и к ним уже с водкой подходят местные и забирают сгущенку. Все просто.
— Даже и не думай сделать мне подобный сюрприз. Голову оторву. И не только я, но и мои друзья-СПЕЦНАЗовцы. Причем они это сделают быстрее и профессиональнее. Если хочешь дожить до завтра, то выброси дурные мысли из головы. Понял?
— Понял. А когда надо накрыть стол?
— Думаю, часам к восьми. Успеете? Только не перестарайся и не задействуй всех бойцов. Дежурство на постах в кунге должно продолжаться в прежнем режиме. Это главное! Если сможешь, то достань хорошей воды, чтобы кое-что разбавить. Да и холодненького компоту бы без фруктов, чтобы кое-что запить. Колбасу я тебе дам, ветчину тоже. Вот только тарелок нет.
По улыбке Фархада я понял, что ужин будет организован.
К восьми часам подошли Володя со Славой. Настроение у всех было хорошее.
— У вас сегодня, чувствую, был удачный день? Оба улыбаетесь. «Духов» настреляли? Ордена получили?
— Все гораздо проще и банальнее. День прошел, почти прошел, без происшествий, все бойцы здоровы, начальство не дрючило. Чем не повод для того, чтобы день обмыть?
— Согласен.
Как хорошо, что начальник нашего центра ОСНАЗ Николай передал мне при первой встрече трехлитровую баночку чистого спирта. При этом он посоветовал мне использовать правильно разведенный спирт в качестве наполнителя «хрустальных квитанций», волшебно открывающих двери отдельных кабинетов и быстро сближающих собеседников.
Я стал несколько волноваться, поскольку на столе, на тарелках лежали только красиво нарезанные колбаса, вкусная импортная ветчина из плоской, яйцевидной металлической банки, плавленый сыр и галеты. Мы сели за стол, с удовольствием выпили по рюмочке и начали неторопливо обсуждать наши дела.
Неожиданно раздался стук в дверь. Сразу мелькнула мысль, что мои бойцы могут сработать не хуже, чем натренированные бойцы Мартакова. И, действительно, после разрешения войти открылась дверь и показалось блюдо с красиво уложенными овощами и искусно нарезанным луком. Его, по-официантски красиво, внес Фархад и умело разместил на столе. При этом он ловко освободил место между тарелками и рюмками и молча вышел. Я увидел, что Володя и Слава несколько удивились подобным навыкам моих бойцов. Это радовало.
Повторный стук и в дверь и вошел Рашид. Я обратил внимание, что на нем была свежевыстиранная и хорошо отглаженная форма. В руках он держал небольшой металлический поднос с аппетитно уложенным горкой шашлыком. Шашлык был еще горячий, с грудой зелени сверху и лежал на местном лаваше, который можно было купить только в дуканчиках за пределами гарнизона.
Со словами «Приятного аппетита» он поставил шашлык на стол и быстро вышел. Вместо него сразу же вошел Фархад с запотевшим графином компота и двумя кирпичиками знаменитого газнийского белого хлеба, еще теплыми, недавно покинувшими печь. Газнийский хлеб – это отдельная история. Как мне рассказывали, всем процессом его выпечки занималась одна женщина с Украины. Подобного хлеба не было ни в одном нашем гарнизоне и даже в столовой штаба 40 Армии. Этот хлеб офицеры привозили в Кабул в качестве подарка. Говорят, что перед отъездом на родину эту женщину наградили медалью. Подобное было впервые.
Слава Юдаев и Мартаков не скрывали своего удивления.
— Слушай, Василий, ты только приехал, а ужинаешь на уровне командира гарнизона. Научишь?
— Дело нехитрое, да и учителя, которые меня встретили в Газни, попались хорошие. А хуже делать мы не привыкли. Чем богаты, тем и рады. Но это не главное. Я вас собрал сегодня затем, — торжественно заявил я,- чтобы выдвинуть новое предложение, на первый взгляд, невыполнимое, но внутренний голос мне подсказывает, что очень перспективное.
— Выкладывай! Очередная, ну, очень необходимая авантюра?
Мартаков заметно оживился, нутром почувствовав, что предложение может быть полезным, но на грани фола.
— Дело в том, что я осмотрел все ваши посты охранения, расположенные на высотках, и один из них мне очень понравился. Если на него загнать наш Кунг, то мы будем слышать всех «духов» на расстоянии в десятки километров при круговом обзоре. Вы представляете, сколько задач мы сразу сможем решить. Естественно, что мы не сможем этого сделать без одобрения начальника нашего газнийского центра и согласования с командованием полка ОСНАЗ в Кабуле. Но, я уверен, что, увидев все своими глазами и услышав своими ушами вашу поддержку, он даст добро и мы вместе с ним напишем рапорт командиру полка. Если вы не против, то я завтра же вызову его, и мы вместе все обсудим. Больше того, я полагаю, что при хороших результатах наш ГАЗ-66 можно будет оставить на этой высотке на длительный срок и обеспечивать взаимодействие с батальоном СПЕЦНАЗ в течение реального времени.
Оба меня полностью поддержали, чему я был несказанно рад. Осталось решить один, последний вопрос: как загнать ГАЗ-66 на столь большую высоту, причем по достаточно крутой дороге?
Мартаков, кажется, увлекся этой идеей не меньше моего.
— А 66-ой сможет заползти туда самостоятельно?
— Водитель, то есть Рашид, которого вы мне выделили, тезка нашего Рашида, заверил меня в том, что сможет самостоятельно выехать на эту гору. Я ему верю, но уж очень стрёмное это мероприятие. Малейшая ошибка и миллионы рублей полетят в пропасть вместе с моими погонами, а скорее – с головой.
— Здесь без подстраховки не обойтись, сказал Мартаков. Было видно, что его серое вещество усиленно работает. Мы с Юдаевым ждали, что он скажет. Молчание прервал Юдаев.
— Володя, я думаю, что мы дадим ему БМП, который будет страховать 66-ой.
— Идея хорошая, но как это осуществить. Банально, есть два варианта. Или он пойдет впереди и будет подтягивать ГАЗик на тросе, или сзади, в качестве упора и толкача на случай непредвиденной обстановки. Но этот вариант полностью не гарантирует безопасность нашей затеи. Не дай Бог, что случиться и нам тоже несдобровать. Слава, а ты, что думаешь?
— Выход один. Надо задействовать две БМП. Одну с тросом пустить впереди, вторую в качестве тормоза – сзади.
— Я все понимаю. Идея классная, но вот только одно не укладывается в голове: как БМП на своих круглых траках будет сдерживать достаточно тяжелый ГАЗ-66 в случае если он, не дай Бог, покатится назад?
— БМП бегает по таким скальным дорогам как тарантул, разве что не заскакивает на вертикальные склоны. Вполне надежная машина.
— А, может быть, лучше сзади пустить танк? – набрался я наглости.
Юдаев и Володя, согласились, что это тоже будет достаточно надежно.
О нашем решении я поставил в известность начальника центра, и мы согласовали наши действия с командованием полка в Кабуле. Естественно, что вопрос о передислокации ГАЗ-66 на пост охранения был согласован и с командиром гарнизона. Опасаясь его негативной реакции из-за нежелания рисковать и благополучно дождаться близкого срока завершения командировки, мы приняли решение не согласовывать с ним задействование БМП и танка. Добро было получено, и мы стали готовиться к освоению облюбованной высотки. Однако, как выяснилось, через несколько лет во время очередной дружеской встречи с Володей Мартаковым, один человек был категорически против размещения нашей техники и личного состава на данной высоте. Это был начальник поста, прапорщик Снегирев, который не хотел брать на себя дополнительные обязательства. А я, ведь, хотел и с ним согласовать вопрос о постановке моих бойцов к нему на довольствие. Но в тот момент я мог его только уговаривать и просить, а он мог меня смело послать куда подальше на принятом в таких критических случаях очень понятном языке. Командир же гарнизона мог ему приказать, а приказы не обсуждаются ни на каком языке. Я выбрал наиболее легкий путь приказа. Иными словами, еще до нашего знакомства между нами пробежала довольно кусачая собака.
Наутро мне доложили, что в мое распоряжение прибыли танк и БМП. Водитель Рашид ждал меня около землянки. К назначенному времени прибыл и начальник центра. Все было готово к подъему 66-го. Ждали только Мартакова и Юдаева. Прождав около часа, я отправил Рашида в штаб батальона, узнать, почему задерживаются мои бесценные помощники.
Рашид вернулся через несколько минут и сообщил, что ночью одна из рот батальона вместе с Володей и Юдаевым по тревоге выступила в район боевой операции и ждать их не следует. Выхода не было, и я принял решение втаскивать ГАЗ-66-ой без них. Всю ответственность, естественно, я брал на себя. поскольку не должен был подставлять начальника центра. Парень он хороший, но инициативой не болел. Мог бы уже давно придумать что-либо подобное. Да и лавры победителя в случае успешной передислокации 66-го и начала работы не очень-то хотелось делить. Грех так думать, но это правда.
Рашид и я пересели в 66-ой. Танк и БМП двинулись следом за нами. Остановились у самого начала горной дороги. В этот раз, как на УАЗике, по ней с разгона не заберешься. Поставили впереди БМП. К нему тросом присоединили 66-ой. Все вроде бы хорошо, но внутренний голос опять подсказывал, то что-то не так. Своими опасениями я поделился с офицерами, которых назначил Юдаев для командования бронетехникой. Они согласились, что самым лучшим вариантом было бы подтаскивать нашу машину на жесткой сцепке. Тогда она шла бы точно в фарватере БМП, а сейчас на одном тросе, закрепленном с правой стороны БМП машина превращалась в своеобразный маятник, который невозможно будет остановить, если он начнет скатываться с дороги. Небольшое отклонения от дороги грозило скатыванием на край крутого склона, что неизбежно вело к падению с него. В жутком сне последствия такого падения трудно было представить.
Я предложил закрепить трос треугольником: оба конца троса закрепить за БМП, пропустив его через крюк 66-го, завязав при этом на узел. Получилось довольно надежное крепление, и все согласились, что в таком виде машина будет достаточно подстрахована. Мы согласовали скорость движения, то есть решили ориентироваться на скорость 66-го. Офицер на БМП должен был следить, чтобы сохранялось необходимое натяжение троса, обеспечивающее моментальную остановку машины, а командир танка должен был следовать строго на расстоянии полуметра за нашей машиной.
— Послушай, дружище, — обратился я к командиру танка. Этот шампур, я имею в виду ствол, нам явно будет мешать.
— Ясный перец. Конечно, мы его отвернём назад. Не висеть же вашей машине на стволе.
— А, может быть, мы его отвернем градусов на 20-30 и он будет дополнительной страховкой или упором для ГАЗ-66, если он покатится назад.
— Товарищ майор, ствол предназначен для стрельбы и не используется как труба для подстраховки. Он нам ещё пригодится.
— Всё понял. Отворачивай его.
Мы сели по своим местам. Впереди и сзади заревели двигатели бронированной техники. На их фоне работа двигателя 66-го напоминала трель соловья. По моей команде мы медленно тронулись вперед. Я посмотрел на Рашида, опасаясь, что у него начнется возникающий в подобных ситуациях мандраж, но он был спокоен как шедший за нами танк. Он даже дышал равномерно, как работал двигатель танка. Мы уже проехали почти половину дороги как вдруг БМП натянул трос и начал тащить нас за собой. Водитель, видимо, не учел, что наша машина достаточно тяжелая и от рывка траки несколько пробуксовали по гладким камням дороги и БМП остановилась. Рашид тоже затормозил, и машина медленно скатилась назад и несколько вбок. Вот тут меня прошиб холодный пот. Я приказал Рашиду открыть дверь и быть готовым выпрыгнуть из автомобиля. Рашид даже глазом не повел. Поставил машину на скорость и натянул ручной тормоз. Вдруг мы сзади почувствовали ощутимый толчок. Это очень вовремя нас подстраховал танк, уткнувшийся в наш кунг. Я же, как мне казалось, бледный и мокрый, на слегка трясущихся ногах вышел из машины и пошел оценивать обстановку. Все складывалось хорошо. Единственной потерей была лестница, закрепленная сзади кунга. Танк ее сильно погнул и прижал к кузову, но это было поправимо. Все три единицы техники стояли как вкопанные. Торопится сразу же начать движение в этом случае было бы не совсем правильно. Поэтому я, как можно спокойнее, предложил всем перекурить, сославшись на то, что Бог неспроста устроил нам этот перекур. Сам же я очень волновался, поскольку ясно понимал, каким филигранным мастерством должны были владеть все три водителя, чтобы одновременно начать движение по этому, очень крутому склону. Мне кажется, что я даже стал молиться, прося помощи у Всевышнего!
Отдышавшись, мы снова заняли свои места и, вновь, по моей команде начали движение. БМП натянул трос, и наша машина несколько подалась вперед. Рашид резко включил первую скорость, снял машину с ручника и прибавил газу. Трос несколько ослаб. Машина ехала вперед сама. Экипаж танка, учитывая прошлый опыт, уже не отпускал нас вперед, а шел вплотную к кунгу. Мы несколько раз ощутили его легкие толчки, что даже успокаивало. Очень слаженно мы преодолели последний, самый крутой участок горной дороги и выкатились на равное плато, позволявшее развернуться бронетехнике и отправиться на базу.
Наш ГАЗ-66 встал вперед, поменявшись местами с БМП. Когда 66-ой проезжал мимо БМП, у меня возникла еще одна идея, как потом оказалось, почти гениальная. Я попросил старшего БМП, подстраховать нашу машину на том коротком участке дороги, который имел очень большой крен. По моей задумке, на этом участке БМП должен был подъехать к 66-ому со стороны склона и ехать параллельно, как можно ближе к его борту. Учитывая, что кунг высокий, со стороны казалось, что и центр тяжести у него достаточно высоко и при таком крене он легко может завалиться набок. Этого и не должна была допустить БМП, которая в критической ситуации взяла бы на себя роль подпорки. Двигаясь с опорой на БМП, ГАЗ-66ой смог бы преодолеть этот участок дороги с трековым уклоном. Я объяснил все Рашиду и водителю БМП и просил их ехать как можно медленнее, ни в коем случае не останавливаясь.
Машины тронулись, а я стал сопровождать их почти бегом, забегая то вперед, то слева, то сзади, пытаясь уловить момент максимального крена. Вдруг 66-ой резко накренился и почти прижался к БМП. До касания оставалось сантиметров десять-пятнадцать. Вновь екнуло сердце, но кунг стал выравниваться и через несколько метров принял вертикальное положение. Метров через тридцать 66-ой остановился. Я с облегчением вздохнул. Подошли все, кто с таким трудом и напряжением осуществили эту операцию. Мы поздравили друг друга. Я всех поблагодарил и пригласил отметить это событие буквально завтра, благо у меня еще оставалось некоторое количество ценной жидкости.
Я посмотрел, как обе бронемашины развернулись, подползли к этой опасной дороге и, не останавливаясь, круто повернули направо под прямым углом и начали медленно спускаться. Молодцы ребята. Профессионалы высокого класса. Сразу видно, что это СПАЦНАЗ.
С чувством искренней признательности юдаевским ребятам и, особенно, Рашиду, я сел в кабину и попытался несколько отдышаться. Тут я заметил, что перед постом стоит то ли офицер, то ли прапорщик и пристально смотрит в нашу сторону. Его бритая голова блестела и сияла на солнце так, что напоминала голову Н. С. Хрущева на первом варианте памятника ему скульптора Э. Неизвестного, установленного на Новодевичьем кладбище в Москве. Я даже улыбнулся.
Рашид остановился метрах в десяти от поста и, как оказалось, прапорщика, который явно ждал, что я подойду к нему первым. Я начал злиться, но пришлось выйти из машины и двинуться в его направлении. Чем ближе я подходил к прапорщику, тем больше моя злость превращалась в гнев. Прапорщик стоял в очень фривольной позе. Гимнастерка расстегнута почти до пупа, левая рука в кармане брюк, а правая за спиной. И это при том, что к нему приближается офицер в высоком воинском звании майор.
Без всякого доклада, а это оказался начальник поста прапорщик Снегирев, который, как потом выяснилось, на семь лет старше меня, не соблюдая никакой субординации, спросил:
— Ну, что, майор, набегался по нашим склонам? Почему не обратился за помощью? Мои бойцы при подъезде нужных людей выравнивают трек рядом лежащими валунами. Машина проходит почти ровно. А когда друзья уезжают, камешки мы откатываем. Проверяющие, узнав про этот участок дороги, не рискуют к нам приезжать. Да и Рашид всех непрошенных гостей убеждает в том, что до нас можно добраться только пешком. Я выразительно посмотрел на Рашида, который слегка покраснел.
Сразу стало ясно, что Рашид был полностью уверен, что преодолеет этот крутой уклон и лишний раз выслушает в свой адрес очередную похвалу. Но восточная хитрость взяла свое. Я, человек в Газни временный, а с прапорщиком Снегирёвым ему ещё служить и служить. Зная характер прапорщика и его «уловку», он сделал все, чтобы с ним не портить отношения.
— Ладно, теперь к делу. Снегирев медленно выпрямил правую руку, в которой находилось чуть больше полстакана прозрачной жидкости. После подобного бега с препятствиями это тебе не помешает. Это холодненький, разбавленный по моему рецепту спирт.
— Ты что, сдурел, в такую жару спирт жрать?
— Все предусмотрено. И он достал из левого кармана бутылку холодного «Боржоми». А закусь на посту. Ребята кое-что приготовили к вашему приезду.
Я настолько опешил от столь простого и радушного приема, что выпил рецептуру прапорщика почти залпом и с удовольствием запил ее грузинской минералкой.
— Будем считать, что это «на брудершафт» и теперь мы официально на «ты».
— Согласен. Я навел справки у Юдаева, да и мой любимец Мартаков хвалил тебя. Их рекомендации дорогого стоят, да и я им многим обязан. Чем могу быть полезен? Слушай, Василий, пойдем на пост там тень. Есть вентилятор.
Мы спустились в достаточно уютное помещение, оборудованное непосредственно в скале под мощным накатом. Одну комнатку занимал прапорщик, а вторую, несколько побольше, его бойцы. Вход был общий.
За столом, на котором стояла сковорода с жареной картошкой и миска с разогретой тушенкой, приправленная луком и большим количеством зелени, что сразу пробудило зверский аппетит, мы обсудили все, будоражившие прапорщика и меня вопросы.
— Я очень прошу тебя взять моих ребят на довольствие. Не в полном, конечно смысле, поскольку мы пока сидим на сухпаях, но чаем их поить надо регулярно. Они без хорошего чая плохие работники.
— Не волнуйся, будут питаться как Боги. Юдаев обещал поставить их на общее довольствие.
— Золотой у вас командир отряда. Все делает вовремя и, не в пример многим, заботится о солдатах как о родных.
— Ты прав. Таких мало. Можно сказать, что больше нет.
— Меня волнует другое. Буду с тобой откровенен. Я подобрал себе очень хороших бойцов. Горя с ними не знаю. Забыл, что такое слово «дисциплина». А ты припер мне аж восемь человек, да и те узбеки. Как бы между ними не вспыхнула вражда. Примеров этому море.
— Я тебе гарантирую, что мои парни тебя не подведут. Они знают, зачем сода приехали и все хотят вернуться в свои кишлаки с наградой или грамотами. Это для них, а особенно для их родителей и старейшин событие вселенского масштаба. Больше того, все они, действительно, из кишлаков и городской жизнью не испорчены. А вот язык знают превосходно. Знают, как родной. Единственна просьба – не шибко их насиловать, поскольку работают они круглосуточно, в три или четыре смены и им необходимо хорошо высыпаться. Свое они, конечно, доберут. Но на посту что-нибудь важное могут прошляпить, а тогда какого хрена мы рисковали, затаскивая сюда нашу технику? Даю тебе слово, что при первой же твоей жалобе, провинившийся боец будет заменен, хотя я уверен, что первым провинившимся будет не мой, а твой боец. Больше того, я уже направил рапорт в Кабул с просьбой прислать сюда начальника группы. Меня заверили, что через день-два бразды правления примет или прапорщик, или младший офицер. Думаю, что пришлют офицера из Кабула или же из газнийского центра. Место очень перспективное. Нужен аналитик, знающий обстановку и способный организовать полезною взаимодействие со СПЕЦНАЗом. Ну, мне пора возвращаться. Сегодня возьми, пожалуйста, нашу машину под свою охрану, а завтра с утра сюда поднимут моих бойцов, правда, я еще не представляю, как это будет происходить. В одном не сомневаюсь, что это будет гораздо легче, чем сегодняшний подъем.
Решив почти все вопросы, связанные с размещением, питанием, режимом работы и отдыха моих бойцов, я со спокойной душой вышел вместе со Снегиревым на площадку перед постом и в очередной раз замер от удивления. На ней стоял УАЗик, в котором сидел Рашид и улыбался, увидев, что сумел меня удивить. Этот парень, после того, как закрыл ГАЗ-66 и отдал ключи Снегиреву, бегом помчался в расположение части, где оставил свою основную машину. Он даже успел перекусить и только после этого приехал за мной. Это лишний раз меня убедило в том, что для СПЕЦНАЗа нет ничего невыполнимого.
Пятый день моей командировки. Сделано достаточно много. Радует то, что многое из того, что сделано, впервые применено в радиоразведке. Это касается не только организации взаимодействия с подразделениями СПЕЦНАЗ в режиме реального времени, но и использования различных транспортных и других вспомогательных средств для повышения мобильности мобильной группы и, как следствие, её эффективности. О всех своих действиях я ежедневно докладывал в Кабул командиру полка и офицерам командного пункта. Бог был явно на моей стороне! Помимо работы по техническому дооснащению нашей группы нам удалось своевременно передавать командованию голубых беретов получаемую нами информацию. В это время разведкой в батальоне рулил старший лейтенант Карен Таривердиев. Толковый, исполнительный, профессионально подготовленный офицер. Несколько раз был тяжело ранен, но сделал все возможное для того, чтобы вернуться в Афганистан, в свой батальон. Знакомство с ним было для меня очередным доказательством того, что природа не всегда отдыхает на детях знаменитых родителей. Карен был сыном известного советского композитора Микаэла Таривердиева. Ни от кого я ни разу не слышал о папе Карена, да и сам он никогда этим на бравировал. Говорил он мало и только по делу. В жизни его можно было назвать молчуном. Никогда не жаловался на судьбу и состояние своего здоровья. Короче, в сложнейших условиях сопли не жевал. Он, как и Юдаев и Мартаков никогда не забывали о своих подчиненных и действовали так, чтобы сохранить их жизни. У начальника разведки Карена Таривердиева до моего знакомства с ним погиб всего один боец. Все остальные сотни жизней бойцов он вернул женам и матерям. Службу с такими офицерами нужно считать за счастье!
Информация, поступавшая нам из стационарного газнийского центра и сведения, добытые маневренной группой, которые, как правило, не требовали подтверждения из других источников, а также данные, полученные разведкой СПЕЦНАЗа из только им известных источников, которые иногда требовали перепроверки, а иногда, при совпадении с нашими разведданными, считались реальными, позволяли более тщательно анализировать оперативную обстановку, отслеживать деятельность «духов» и даже предполагать некоторые их дальнейшие действия в зоне доступности подразделений СПЕЦНАЗа.
Оперативная карта, которую вели в штабе отряда офицеры разведки десантников и к работе, с которой мне был оформлен допуск, активно заполнялась соответствующими условными знаками, маршрутами передвижения «душманов», районами проживания мирного местного населения и т.п. Жить становилось лучше, жить становилось веселей! Оперативная карта позволяла мне предположительно определять направления возможного выходя на связь радиостанций «духов» и ориентировать своих поисковиков. Это, хоть и не как хотелось и предполагалось, но все-таки облегчало изучение эфира.
Видя напряженную, как правило, связанную с риском для жизни работу СПАЦНАЗа и усилия маневренной группы ОСНАЗа, как будто, Всевышний принял решение сделать нам подарок, и мы засекли передвижение «душманского» каравана. Бойцы отряда Юдаева оперативно провели операцию по его перехвату. Естественно, что и Мартаков со своими подчиненными принял в ней активное участие. Было захвачено в плен с десяток боевиков, передвигавшихся на микроавтобусе, и автомобиль «Тойота» со стрелковым оружием, боеприпасам и имуществом для обеспечения жизнедеятельности «душманов».
Пока ребята были на выполнении боевого задания, я не находил себе места. Очень хотелось, чтобы они остались невредимыми. Не буду лукавить, но и очень хотелось, чтобы они вернулись с трофеями, и я смело мог утверждать, что «и мы пахали».
Иными словами, взаимодействие ОСНАЗа и СПЕЦНАЗа становилось результативным, а отношения офицеров все более тесными, дававшими повод для дальнейшего сплочения за вечерними трапезами.
Утром приехал Николай и озадачил тем, что по закрытой связи ему пришло сообщение из Кабула о приезде для ознакомления с обстановкой в Газни нового заместителя командира полка. Настроение несколько упало, поскольку я не знал этого офицера. При такой активной и продуктивной работе внезапно получить «кота в мешке» не сулило ничего хорошего.
— Коля, что будем делать? Насколько он приезжает? И вообще, кто это? Не дай Бог, чтобы это был очередной соискатель на получение статуса участника боевых действий! В этом случае нам, точнее всему, что мы сделали, настанет капец. Надо подготовить Юдаева и Мартакова. Я уже знаю их характер и при первом же заскоке нашего гостя-начальника, они могут отправить нас всех достаточно далеко в трехбуквенном направлении.
— Не психуй. Мне кое-что удалось узнать от своих в Кабуле. Зовут его Валерий. Фамилия – Дунаевский. Майор на выданьи. Приехал на должность подполковника. Первое впечатление произвел очень интересное и, как мне сказали, мы с ним скучать не будем.
— Ты посмотри, что делается. Вокруг сплошные однофамильцы известных композиторов. Таривердиев, Дунаевский. Посмотрим, какую музыку будет писать наш однофамилец. Главное, чтобы не начал заставлять всех плясать под свою дудку. Его же встречать надо?
— Я поеду на аэродром и встречу его.
— А ели не поймет? Встречать же я его должен. Я, вроде как, здесь старший по должности. Начинать с конфликта, хоть и мелкого не хотелось бы.
— Я ему что-нибудь наплету. Повешу лапшу о твоем срочном выезде с группой на операцию вместе со «спецурой».
— Не вздумай. Это легко проверить и тогда нам придется долго и нудно выкручиваться. Нам это надо?
— Ладно, скажу, что ты приказал мне его встретить, а сам готовишь для него доклад о проделанной работе и оперативную карту. Заодно постараюсь его просканировать, вроде как томографировать его мозг. Не переживай. Все будет тип-топ. Один важный вопрос: у тебя в банке осталось что-нибудь? Может быть, следует пополнить запасы?
— Ты прав, я об этом и не подумал. Кто бы не приехал, а на халяву выпить горазды все. Поговори с ним, а потом мне скажешь, как лучше провести встречу с нашими друзьями. Я на тебя надеюсь. А когда, кстати, он прилетает?
— Завтра рано утром я должен быть на аэродроме и ждать его прибытия. На чем он прилетит я еще не знаю. Видимо, аэротакси будет ловить на аэродроме в Кабуле и пытаться попасть на первый рейс. Я думаю, что его проинструктировали и для успешного вылета он прихватит с собой «хрустальную квитанцию». Хуже, если он сразу же начнет, как большой начальник, качать права. Вертолетчики свое мнение мне скажут, ведь почти всех я знаю.
На этом мы закрыли данный вопрос и стали готовить доклады в Кабул и штаб отряда.
Все реперные вопросы и ответы на них я, предусмотрительно, разъяснил своим бойцам и предупредил их, что беседовать с новым начальником лучше всего в моем присутствии. В случае чего, пусть ссылаются на то, что не всё понимают по-русски и вызывают меня в качестве переводчика. Я уже не раз сталкивался с тем, что в случае опасности и реальной угрозы получить по шапке, они ловко прикидывались непонимающими и несли полную околесицу, выводя собеседника, независимо от его армейского статуса, из себя. С отборным матом с ними прекращали общаться и бежали жаловаться на них начальнику командного пункта или выше. С офицерами, с которыми я уже тесно взаимодействовал, мы тоже выработали единую позицию. Это успокаивало и вселяло уверенность.
Мы вышли перекурить и оживленно обсуждали, как нам лучше встретить моего проверяющего. Почти никто не сомневался, что сегодня вечером опять будет товарищеский ужин. Мне бы самому хотелось, чтобы он был товарищеский, а не принудительно-угождающий.
Так совпало, что мы из группы курящих превратились в группу встречающих. К нам подъехал УАЗик Николая. На переднем сиденье, то есть на месте командира сидел габаритный офицер. Удалось разглядеть широченные плечи, козырек фуражки, надвинутый на глаза, из-под которого были видны пышные усы, волевой подбородок и никакой улыбки на лице.
Николай вышел из машины и, как это всегда было положено, не бросился открывать дверцу автомобиля старшему по должности. Приятно удивило, что Николай продолжал смеяться, будто ему рассказали уморный анекдот. Довольно резво из машины вышел и проверяющий. Я посмотрел на него и мне самому стало несколько смешно и почему-то сразу же отлегло от души. Перед нами стоял казак Григорий Мелихов из «тихого Дона» М. Шолохова. Особенно он стал похож на него, когда несколько сдвинул назад и набок фуражку и освободил пышный вихор. Ему бы не УАЗик, а коня и шашку. Однако, вместо нее он держал в руках автомат Калашникова с тяжелым деревянным прикладом. А мог бы АКСУ! По должности ему был положен именно такой. Он открыл заднюю дверь и достал из машины объемную спортивную сумку, которую осторожно поставил рядом с задним колесом.
— Видимо приехал надолго. Мой багаж умещался в стандартном портфеле.
Майор подошел к нам и представился.
— Дунаевский и, немного помедлив, продолжил, Валерий. Потом запросто обратился ко мне, называя меня по имени и на «ты». Это получилось у него настолько естественно и искренне, что я и все остальные с удовольствием протянули ему руки для знакомства. И тут он, совершенно неожиданно для нас, своим красивым и громким баритоном сказал:
— Василий, там в сумке три бутылки, колбаса и прочая снедь. Я ведь должен у вас прописаться, как это принято и положено в нормальном офицерском обществе. Заряди какого-нибудь бойца. Пусть спрячет от солнца. А сейчас давайте, рассказывайте, что вы тут понаделали, а потом поищем место, где я смогу ночевать. Я приехал на несколько дней, а точнее, пока мы с тобой все не сделаем, я буду в Газни. Скорее всего уедем вместе.
Ознакомившись с тем, что мы, по его словам, понаделали, он остался очень доволен и, как нетрудно было заметить, слегка вошел в раж. Присутствие СПЕЦНАЗовцев и оценка ими нашей работы создавали атмосферу, предполагавшую его реальное участие в боевых действиях. Особенно его завела возможность использования данных радиоразведки в кратчайшие сроки, то есть в течение реального времени. Казалось, он готов был получить информацию, бежать с ней к Юдаеву и Мартакову и вместе с ним выдвигаться на захват каравана или уничтожение духов. Это радовало. Наш человек!
Приблизился вечер. Настало время ужина, который мы решили провести у меня в коморке, поскольку это был мой начальник и отдуваться должен был я. Бойцы сработали, как всегда, очень умело. На столе было все необходимое. Валера, как его уже привычно стали все называть, достал из сумки колбасу и попросил ее нарезать.
— Колбаса пригодиться, а все остальное только испортит настроение. Галеты, консервы, в общем все, как всегда. А у вас получился праздничный ужин.
Спирт мы предусмотрительно не ставили. Мы уже многое знали о Валере, а вот будет ли он выпивать с подчиненными и, вообще, как он относится к алкоголю, мы не знали.
Валера достал сразу три бутылки водки с винтом, на котором красовалась латинская буква «Р», что означало «пакистанская». Видя нашу реакцию, он сразу же пояснил:
— Не надо петь военных песен. Это не пакистанская отрава. В бутылках чистый спирт, слеза. Где колодезная вода? «Боржоми» будем запивать. Кто главный разливальщик. Ваших правил я еще не знаю, но убежден что у вас уже есть свои традиции.
Час пролетел незаметно. Настроение у всех было приподнятое. Компания, как говорят, спелась, так как говорили в основном, о работе. Чтобы подчеркнуть, как много сделали для меня Юдаев и Мартаков, я, под предлогом тоста, подробно рассказал Валере об оказанной мне технической поддержке и освоении высоты поста охранения. Валера очень искренне их поблагодарил и стал говорить о том, что мы реально расширяем опыт ведения радиоразведки.
— Слушай, Слава, у меня родилась очередная авантюрная идея. Радиус наших действий ты расширил, помог закрепиться на высотке. А слабо поднять нас повыше? Может быть, ты дашь нам полетать на вертолете и посмотреть на что он способен? Естественно, не вертолет, а какая из него слышимость. Все дружно посмеялись, затем поняли еще пару тостов и разошлись по «домам». Валеру поселили в гарнизонной гостинице, куда его, лихо доставил Рашид. Вроде бы пустяк, но мне удалось лишний раз подчеркнуть, что толковых проверяющих мы ценим и уважаем. Бойцы моментально привели в порядок мое жилище, и я со спокойной душой заснул крепким сном. По-моему, я впервые спал так крепко.

Каково же было мое удивление, когда утром, вместо посыльного, предварительно постучав в дверь, ко мне вошел Дунаевский.
— Здорово дружище! Хватит дрыхнуть. Нас ждут великие дела. Кстати, что ты пьешь по утрам? Я бы с удовольствием выпил кофейку. С собой взять не догадался и поэтому вся надежда на тебя. Да и позавтракать я не против. Давай мечи на стол все, что у тебя есть.
— Валера, привет! Чего тебе неймется? Рань-то какая. Тебе по статусу положено, как минимум, стоять на крыльце в позе Наполеона и ждать, когда под попу подадут чисто вымытый автомобиль. А ты, ножками, ножками почти через весь гарнизон. Не бережешь ты себя!
— Не пой военных песен! Отдыхать будем в Кабуле, а сейчас давай завтракать.
— Может быть, ты дашь мне умыться и несколько очухаться от твоего набега? А что касается Кабула, то зная тебя и то, что ты мой начальник, на сто процентов убежден, что на командном пункте ни мне, ни другим офицерам спокойной жизни не будет.
— Не пой военных песен. Время покажет и все расставит на свои места. Я уже познакомился со всеми офицерами КП. Вполне толковые ребята. Есть, конечно, один урод, но мы его нейтрализуем.
Я сразу догадался, о ком идет речь, но предпочел не развивать эту тему. Больше того, командировки меня спасали от общения с этим, тоже, к сожалению, моим начальником. Каждая командировка, хоть и была сопряжена с определенным риском, но приносила значительно больше морального удовлетворения, чем выслушивание бредней, как правило, слегка пьяненького старшего офицера. При общении с ним я постоянно чувствовал его безудержную зависть. Его голубой, несбыточной мечтой было попасть в штат нашего Управления в Москве. Отличная перспектива: хорошая должность, рост в звании до полковника, переезд в Москву и т.д. За это следует бороться! Я это прекрасно понимал, потому, что сам был отправлен в Афганистан именно из этого Управления. Мне очень повезло! После окончания специальных курсов планировалось, что я буду направлен в аппарат военных советников в ДРА, но мою судьбу круто изменил офицер Управления полковник Борис Бутенко, курировавший нашу часть и подразделения в течение всего срока выполнения интернационального долга. Я очень благодарен Борису за это решение, поскольку, оказавшись в штате Управления я начал работать с замечательными, блестяще эрудированными офицерами, опыт которых я с трепетом перенимал. Перед отъездом в Кабул мне ясно дали понять, что мое место в Управлении будет за мной сохранено, но это будет зависеть от результатов командировки. Так что и мне приходилось бороться за возвращение в Москву! Вот только боролись мы за осуществление нашей мечты разными методами и способами. Моей главной задачей была работа и её результаты, а мой «шеф», явно метивший на моё место, избрал методы подсидки, заклада, приписки себе чужих, в том числе и моих, результатов. В Управлении, слава Богу, сразу разобрались в личных качествах этого офицера, и, чтобы совсем не испортить его служебную карьеру терпеливо ждали срока окончания его командировки. Я тоже терпеливо ждал. Он, конечно, чувствовал, что Москва ему «не светит». Вот это его и бесило. Как следствие: наши отношения были очень натянутыми.
Я, не очень спеша, приводил себя в порядок. Валера тем временем уже накрыл стол и вскипятил чайник. Впервые за несколько последних дней мне предстоял хороший, плотный завтрак в интересной компании.
— Валера, я понимаю, что ты очень проголодался и голод заставил тебя совершить марш-бросок из гостиницы к моим хоромам. Но внутренний голос подсказывает, что ты еще что-то задумал. Давай, выкладывай. День, практически, полностью распланирован. Вноси коррективы.
При этом я подумал, что он обязательно начнет или ввернет в наш разговор свою любимую фразу: не пой военных песен.
— Если ты не против, то давай начнем с твоего изобретения. Давай посмотрим и поработаем с твоего БТРа. Даже наш куратор в штабе Армии уже знает, что ты успешно курочишь спецназовские БТРы. Так что не пой мне военных песен и не говори, что день уже расписан.
— Согласен. Я, собственно говоря, планировал задействовать БТР, но только ближе к вечеру, когда вероятность работы «духов» чуть больше. Но если тебе неймется, то я сейчас отправлю Рашида в парк, где наш БТР находится под усиленной охраной, и он его вызовет. Готовься прокатиться с ветерком.
Через полчаса Валера с интересом стал рассматривать прибывший БТР.
— Ловко придумано. Могу тебя поздравить. Ты первый, кто до этого догадался.
— Это всё благодаря Мартакову и Юдаеву. Отличные ребята и помогают нам во всем. Горя с ними не знаю. Их надо как-то отблагодарить. Было бы совсем не плохо, чтобы наш командир черкнул в их адрес пару теплых слов или придумал что-либо повесомее.
— Приедем в Кабул и что-нибудь придумаем. Идея хорошая. А сейчас заканчивай петь военные песни, вызывай бойцов и выдвигаемся.
БТР постепенно стал набирать скорость. Валера, удобно устроившись на броне БТРа и надев головные телефоны, с серьезным видом вслушивался в эфир и иногда улыбался. Я понял, что мой оператор специально задерживается на частотах, которые используют радисты спецназовских подразделений. Там, действительно, было много интересного и веселого. Конечно, вне всякого сомнения, Валера ждал, что услышит переговоры на языке дари или пушту. Видимо исходил из того, что новичкам всегда везет. Валера, конечно, ни того, ни другого языка не знал, хотя за короткое время своего пребывания в Афганистане уже овладел несколькими обиходными фразами. Например, он правильно вставлял в разговор такие фразы как: Салом алейкум (здравствуйте), Хуб асти? (как ты себя чувствуешь?), зендегие шума (как ваша жизнь?) и, конечно, парва нист (все равно, не имеет значения) и несколько других. В изучении языка он был не безнадёжен.
С двухчасовым перерывом на обед в гарнизонной столовой и коротким отдыхом в своих жилищах мы проработали на выезде до полной темноты. Валера немного подустал, но остался очень доволен. Он попросил довезти его на броне до гостиницы, сославшись на то, что не совсем солидно ходить по гарнизону по уши в пыли. Конечно, он ещё и торопился, поскольку на вечер, как он сказал, у него назначена встреча с представителем гарнизонного командования. Здесь остается только гадать, к какому представителю он вечером спешил. Неужели наш пострел за три дня везде успел?
Утро, причем раннее. Меня вновь будит посыльный и сообщает, что в штабе меня ждет Юдаев. Подобное известие меня уже не настораживает, а радует. Каждый вызов к Юдаеву заканчивается приятным известием. И в этот раз, торопясь в штаб, я думал о том, что скажет Юдаев. Скорее всего, опять результативно использовали наши разведданные. Но почему об этом мне надо сообщать так рано?
— Слава, Володя, доброе утро! Почему не спите, ведь время ещё позволяет? Чем порадуете на этот раз? Может быть нужна поддержка моей группы?
При этом я заметил, что Володя опять хитро улыбается и смотрит на меня лукавым взглядом. Юдаев, как всегда, деловой, коротко поставил мне задачу.
— Сейчас бери машину. Она, кстати, тебя уже ждет. Забирай своего Валеру и поезжай на аэродром. Там найдешь командира вертолетной эскадрильи Очирова Валерия Николаевича и скажешь ему, что приехал от меня. Он обещал помочь вам. Все. С тебя причитается!
— Слава, наша совместная работа итак проходит в сложных алкогольных условиях. Нельзя допускать чувства привыкания, но намек понял. Большое спасибо!
Валера уже был собран и, как только мы подъехали к гарнизонной гостинице, он вышел и сел в машину. Естественно, что я уступил ему место рядом с водителем. Себя я успокаивал тем, что знающий себе цену начальник, всегда усаживается на заднее сидение. Это позволяет ему избежать взглядов водителя и спокойно досматривать утренний сон.
— Валера, ты представляешь. Юдаев отправил нас на переговоры с самим Очировым, который окажет нам помощь и выделит в наше распоряжение вертолет. Я бы с удовольствием с ним познакомился. В Афганистане он уже стал легендой.
Насколько я знаю, твой тезка дважды находился в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Совершил более 650-и боевых вылетов. В этом году ему присвоено звание Героя Советского Союза.
К сожалению, нам не удалось познакомиться с Валерием Очировым, поскольку, как нам сказали, он срочно выехал в длительную служебную командировку и отсутствовал в гарнизоне.
Созвонившись с Юдаевым, мы объяснили обстановку и что наша встреча по поводу вертолета срывается. Слава нас успокоил и, перезвонив нам через несколько минут, сообщил, что нас ждет заместитель командира вертолетного полка, которому он все объяснил.
На аэродроме мы быстро нашли этого заместителя командира полка, который подтвердил, что Юдаев просил его найти возможность выделить нам в дневное время по часу времени для испытательных полетов с аппаратурой на вертолете.
— На пару дней я смогу вас выручить. Только вы должны добираться до аэродрома самостоятельно. К вам мои летчики прилетать не могут. Не так поймут, да и по инструкции этого не положено. Вы и ваши бойцы уже летали на вертолетах? Никого не укачивает? Со здоровьем все в порядке?
— Пришлось полетать и не один раз. Правда, мои бойцы ни разу не летали. Но спортом они занимаются регулярно. Утром – зарядка. Когда есть время играют между собой в волейбол и футбол. Даже мячи с собой привезли.
— Хорошо. Завтра в 11.00 жду вас. Инструктаж получите перед вылетом.
В очень хорошем настроении мы выехали с аэродрома. В машине Валера начал обсуждать наши перспективы.
— Ну, Василий, ты даешь! Как тебе удалось так сработаться с десантниками, только не пой мне военных песен?
— Военных песен не пою, но мне кажется, что они врубились в тему. Они уже поняли, что информация достоверная, а не полученная от веников, которую необходимо проверять. Это уже, априори, не дэза. Это первое. Второе, информация может быть использована в течение реального времени, чего у них никогда не было. А это резко снижает количество пустых рейдов. В-третьих, в зависимости от дальности объекта «духов», можно быстро принять решение на каком виде транспорта передвигаться. Так что, все ясно. Они идут нам навстречу, но и мы не должны подкачать. Кстати, Валера, вертолет у нас есть. Щеки мы надули и доказали его необходимость. А что мы с ним на самом деле будем делать?
— Пока я тоже не представляю. Поднимемся повыше и попробуем полазить по эфиру и поискать. Может быть взять два приемника и одновременно искать в разных диапазонах?
— Можно, но это Спортлото. Может повезти с сотого раза. Столько нам летать не дадут. Хотя нас ругать особо и не будут, но дружба-дружбой, а горючка стоит дорого. Не все это поймут и подумают, что мы просто катаемся в свое удовольствие. Это же боевые мужики. У них каждый полет связан с риском и реальным выполнением боевой задачи и они быстро поймут, что вместо того, чтобы отдыхать, нас просто катают. Можно и схлопотать. Второй раз в эту реку не войдем, а я чувствую, что дело пойдет.
— Хорошо. Давай выкладывай свои соображения.
— Зачем мы будем подниматься на высоту? Чтобы увеличить дальность поиска. Правильно? Правильно. То есть мы будем искать источник радиоизлучения. А если эфир пустой, то на хрена гонять целый вертолет. Следовательно, источник радиоизлучения должен быть наш. Попрошу Мартакова. Его радист включит передатчик и будет в течение часа до одури давать счет. Например, от одного до десяти. Логично?
— Отлично придумано. А летать будем так: на минимальной высоте зависнем над радистом и на этой же высоте, постоянно увеличивая радиус, летать вокруг него, отмечая уровень сигнала. Постепенно диаметр круга будем уменьшать и увеличивать высоту. Будем летать по пирамидальной спирали, а затем наоборот. Кстати, а есть ли смысл летать по кругу. Не проще ли полетать по прямой с набором высоты и увеличением дальности полета?
— Я уже думал об этом. Но летать будем по кругу. Наших слухачей надо учить работать и быстро снимать пеленг, а на прямой этого не сделаешь. Это будет для них отличной тренировкой. Надо учитывать, что инструкций по применению вертолета нет и мы должны максимально использовать эту возможность. В Кабуле или любом другом районе нам так просто никто вертолет не даст!
— Логично. Так мы сможем оценить возможности вертолета всего за один раз. Идея гениальная, но осуществить ее так просто не получится.
— Все, мы уже подъезжаем к штабу. Сейчас поедем на пост охраны. Посмотрим, как там обосновалась наша группа и чего они наработали. Кстати, а когда приедет начальник группы?
— Командир приказал выделить прапорщика или младшего офицера из состава газнийского центра. Завтра я поеду туда, познакомлюсь с его работой и привезу командира.
Только к вечеру у нас появилось время вновь обсудить предстоящий завтра полет.
— Василий, салам алейкум! Хуб хасти? Как тебе мои способности? Начинаю осваивать язык.
— Откуда ты поднабрался этих словечек? По смыслу все правильно, но произношение сразу выдает в тебе иностранца. О внешности не говорю. Думаю, что нелегалом тебе работать не удастся. Да и выправка у тебя уж больно смахивает на эталонную офицерскую, хотя я многое бы отдал за то, чтобы увидеть тебя в афганских шальварах, длинной рубахе и сандалиях, сделанных из автомобильных покрышек.
— Кончай издеваться. Смех смехом, а я в Афгане уже почти три недели, а ничего кроме гарнизона не видел. Правда, один раз проехал через Кабул в штаб 40 Армии. Впечатление ниже среднего. Нищета, на дорогах суматоха, сплошные мужики. Полно людей в черных балахонах. На лице забрало. То ли баба, то ли мужик. Несет автомат или не несет? Шум, гвалт. Все кричат и люди, и ишаки, и верблюды. Шоферы не снимают руки с клаксонов. Ну, полный бардак. Пока понравилось только одно: некоторые улицы так вкусно пахнут шашлыками и восточными специями, что, приехав в штаб, я первым делом пошел в столовую, а затем на доклад.
— Восток — дело тонкое. Афганистан сначала мне очень нравился, а теперь никуда один и без автомата не войдешь. Кто «душман», кто кровно мстит. Лишний раз рисковать не хочется.
— Когда тебе понравился Афганистан? Я пока от всего увиденного в полном трансе. Как они здесь выживают? А дети? Нищие, больные, искалеченные. Подбегают к машине, почти бросаются под колеса, требуют денег. Именно требуют. Слава Богу, мы никого не задавили! Город грязный. Представляю, как живут в деревнях.
— Все познается в сравнении. Впервые я попал в Афганистан в 71-ом году, после четвертого курса. Проходил здесь практику языка. Не скажу, что страну полюбил, но Афган мне очень тогда понравился. Все было с точностью до наоборот. И город, и люди, и отношение к нам. Я, как-нибудь, тебе расскажу и поделюсь впечатлениями. Одно могу сказать сразу – то что мы сейчас делаем, мне кажется большой ошибкой. Но об этом потом, ибо враг подслушивает, а я еще хочу вернуться в Москву, а не в Кушку. Кстати, в пятницу, то есть в местный выходной оживают все базары. Открыты все магазины и лавки. Наверняка, кто-то из батальона поедет в город. Я попрошу, чтобы взяли тебя. Готов за небольшую плату поработать твоим переводчиком.
— Ну, нет, уволь. Твои услуги мне не по карману, а идея поехать в город хорошая. Ладно, давай ближе к делу. Ты чего-нибудь надумал? Что будем делать завтра с вертолетом?
— Завтра, летать не будем. Объясняю почему. Во-первых, что мы будем делать с нашим приемником в вертолете? Это все равно, что работать из металлического сейфа. Не хочу сравнивать винтокрылую машину с консервной банкой. Все антенны вертолета находятся снаружи, а наша? Значит нужно лететь с открытой дверью? Обзор маленький, пеленгатор тяжелый. А если кто войдет в раж и вывалится? Значит надо привязываться тросами. А как? Вертолетчики не позволят так рисковать, тем более, что основная вина ляжет на них. Во-вторых, даже если мы и будем что-либо слышать, то очень плохо. Сигнал будет слабым плюс гул винта. Надо усиливать сигнал. А как? Предлагаю завтра смотаться на аэродром и поговорить по этому поводу с бортинженером. Уверен, что он что-нибудь толковое подскажет.
— Доля логики в этом есть. Тогда завтра, в первой половине дня, действуем по своим планам. Мне надо в центр к Николаю, а затем к командиру гарнизона. Да и особист что-то домогается встречи. Потом вместе махнем на аэродром.
Так пролетел еще один день. Сделано много. Никогда не думал, что азарт очень интересная и полезная штука.
Утром был уже на посту. Проверил записи, сделанные бойцами. В двух случаях информация мне показалась очень интересной, и я начал было ворчать на Фархада. Его ответ о том, что она уже доложена десантникам меня не удивил и тут же успокоил. Он зафиксировал направление на радиостанцию «духов», точное время перехвата этой информации и время ее передачи в батальон. Все шло как по накатанной.
Неожиданно, а жизнь в условиях боевых действий всегда полна неожиданностей, послышался гул вертолета, который летел в направлении штаба гарнизона. Опять Бог на моей стороне! Не надо ехать на аэродром. Фархад, в свойственной ему манере комикадзе, быстро доставил меня к штабу. Вертолет уже приземлился. Рядом с ним стояло несколько офицеров и группа женщин, которых он доставил из Кабула. Стало ясно, почему прилетел вертолет. К женщинам в Афганистане было отношение очень бережное.
К моему удивлению, рядом с женщинами я увидел залихватскую фигуру Дунаевского, который оживленно с ними разговаривал. При этом все заразительно смеялись. Заметив меня, он направился в мою сторону.
— Валера, как ты здесь оказался? Что же ты меня не предупредил, что тебе подгонят кучу симпатичных тётек, причем разного возраста? Это не есть хорошо. Наши братаны тоже тебя не поймут. Или ты готовишь нам сюрприз?
— Закатай! Все уже распределены. Ты что, не видел рядом стоящих офицеров, которые их встречают? СПЕЦНАЗ свое дело туго знает и, как я понял, не только в условиях боевых действий. С ними лучше не шутить. Могут и подорвать.
— Тема нужная, интересная и очень злободневная, но пока вертушка не улетела, пошли к механику.
Познакомившись с командиром вертолета, вторым пилотом и механиком, мы объяснили им, зачем приехали. Они несколько удивились, поскольку наш вопрос об отверстии, в которое можно высунуть пеленгатор, их несколько озадачил и даже повеселил.
— Отверстий в вертолете маловато, с усмешкой сказал механик. Пошли покажу. Я понял, что вам надо.
Мы зашли в вертолет и почти в середине салона он открыл в полу люк.
— Лучше не бывает. Иногда мы используем его для фотосъемки, а иногда вручную мечем бомбы. Как правило, ночью и без огней. Эффект классный. Где гудит «духи» не успевают засечь, а мы успешно осваиваем новые приборы ночного видения. Вот только их приходится дополнительно привязывать страховочным канатом. Если вывалится, то не расплатимся всем полком.
— У нас та же проблема. Аппарат секретный. Вывалится, мало не покажется.
— Вот теперь все прояснилось. В этот люк пеленгатор запросто провалится. Его надо как-то закрепить, причем чтобы сам пеленгатор был на улице. Валера, надо соорудить какую-нибудь станину. Поехали к Юдаеву и попросим его связать нас с ремонтниками.
К ремонтникам мы приехали с приемником. Они, недолго думая, предложили сварить раму, размеры которой значительно превышали размер люка.
— Закрепим на раме вашу штуковину. Будет как на носилках. Потом перевернете и выставите свой круг из вертолета. Больше ничего предложить не могу. Свариваем?
Через час своеобразные носилки со специальным креплением были готовы. Мы связались со штабом батальона и попросили договориться с вертолетчиками на завтрашний вылет.
— Валера, мы или дырки будем вертеть для орденов и медалей, или придется оправдываться перед десантниками. Вообще-то идея очень интересная. Не думаю, что нам придется краснеть. Если пеленгатор будет хорошо слышать, то его расположение на вертолете сразу решит кучу задач. Дальность – раз, безопасность – два, возможность реально пеленговать по двум-трем пеленгам – три. Вертолет летит достаточно быстро. За короткое время можно определить несколько пеленгов. Это мечта идиота! Вот только как их точно привязать в конкретный момент времени к конкретной точке на земле?
— Вот завтра и будем решать все на практике. Уверен, что постоянно работающий с земли источник, причем хорошо слышимый, даст нам время испробовать различные варианты.
Вылет был назначен на 14.00. Мы стояли около наших носилок с пеленгатором и решали с чего нам необходимо начать. Троих наших бойцов мы спустили с поста охранения и объясняли им, что они должны были делать. Как всегда, внезапно рядом возник Мартаков. Поздоровался, постоял, послушал, остановил рядом проходящего бойца и что-то ему сказал. Мы продолжали ломать голову. Пеленгатор должен стоять «вверх ногами». Узбеки смотрели на нас с некоторым недоумением. До них не доходили наши объяснения. Тут заговорил Мартаков. Молодец парень! Как он быстро вник в нашу идею!
— Сейчас мы приблизим условия ваших испытаний к боевым. Вместо нашей мощной радиостанции радист будет работать на одной из радиостанций, которые мы захватили у «духов». Устраивает? Сейчас принесут табуретки, и мы установим на них пеленгатор в перевернутом положении. Устраивает? Теперь скажите мне, как готовят десантников? Правильно. Сначала их тренируют на земле, на тренажерах и только потом, когда все будет на автомате, разрешают прыгать и то, с подстраховкой. Вот и вы давайте натаскивайте своих бойцов. Минут через пятнадцать заработает мой радист на «духовской» станции. Я отправил с ней бойца примерно метров на восемьсот-километр. Оттуда он и начнет работать.
Пеленгатор стоял в перевернутом положении, удобно устроившись на принесенных табуретах. Бойцы поочередно тренировались быстро засекать работу «духовской» радиостанции и фиксировать направление. Это оказалось не так просто, поскольку пеленгатор изменил свое положение на 180 градусов от обычного. Мы двигали его вместе с табуретами по часовой стрелке и смотрели, какую погрешность допускали узбеки.
Бедный радист. Он уже несколько раз запрашивал у Мартакова разрешение на прекращение счета, но Володя уговаривал его еще немного потерпеть. Мы закончили тренировку как раз к обеду. Я попросил Мартакова накормить и наших узбеков, поскольку забираться к себе на гору им было совсем несподручно. Тем более, что мы должны были выехать через полчаса.
Из машины выгрузили все, что взяли с собой. Бойцы даже питьевую воду захватили. Подготовились они основательно. На погрузку нам выделили всего сорок минут. Еще на земле мы установили пеленгатор. Оказалось, что радист, для того, чтобы настраивать ручку приемника, должен был лежать на полу кабины вертолета, несколько свесив голову в люк. На земле это было достаточно интересно и забавно. Все, что было более-менее мягкое мы постелили на пол и уселись около пеленгатора. Командир вертолёта, глядя на наш разлегшийся табор, ухмыльнувшись, съязвил, что подобное видит впервые. Настроение у всех было хорошее.
Винт постепенно набирал обороты. Вертолет начал все больше вибрировать, а затем, успокоившись, побежал вперед и начал отрываться от земли.
С набором высоты наш узбек стал постепенно отползать от люка. Я посмотрел вниз и мне тоже стало не по себе. Несмотря на то, что люк перекрывала достаточно мощная конструкция, казалось, что в один из имевшихся промежутков можно проскользнуть и оказаться в свободном падении. Лицо узбека с прикрытыми глазами и надетыми головными телефонами, в народе называемыми наушниками, было настолько напряженным, что казалось он вот-вот укажет нам на направление работающей внизу радиостанции. Все ждали с нетерпением. И тут я понял, что он вытянутой рукой упирается в пеленгатор, якобы подстраховывая себя от падения вниз, а глаза не прикрыл, а плотно закрыл от страха. Под нами была уже четырехкилометровая бездна. О поиске радиостанции не могло быть и речи.
Я заменил его на другого радиста, но результат оказался еще хуже. Несмотря на то, что для большей его уверенности его за ноги держали оба его друга, он тоже боялся смотреть вниз, а, следовательно, на пеленгатор. Мы набрали высоту в пять тысяч метров. И вдруг у него и его товарища пошла из носа кровь. Этого нам только не хватало! Пришлось просить механика доложить об этом командиру вертолета и попросить его начать снижение.
Через короткое время мы приземлились в районе аэродрома и счастливые вступили на землю. Рашид нас ждал уже здесь. Валера, весь полет наблюдавший как работают его подчиненные и делавший какие-то записи, подошел ко мне и своим оптимистичным голосом сказал:
— Первый блин комом, но не все потеряно. Мы почти все предусмотрели, а сегодня выявили наши слабые места. Будем думать, что еще можно сделать. Я пошел договариваться на послезавтра об очередном полете. Заверю их, что после него мы не будем их больше тревожить.
Я попросил бойцов начать складывать наши вещи в УАЗик. Когда все было погружено, я подозвал Фархада и, как старшего группы, спросил:
— Ты что же, джонам (душа моя), подобрал мне таких слабаков. Высоты боятся, кровь ручьем, только сопли и приходилось им вытирать?
— Товарищ майор, я и не думал, что мы будем летать так высоко. Я и сам испугался. В следующий раз будет проще. Я уже привык, а других я подберу. Надо им дать перед полетом или в вертолете насвар.
— Ты опять пристаешь ко мне с вашим официальным государственным наркотиком? Они нажуются, осмелеют и … Короче, никаких насваров. Бери тех, кто не боится высоты. Одного вполне достаточно. Вы двое справитесь.
Когда мы возвращались в часть, Валера рассказал пару анекдотов, которые ему успел рассказать заместитель командира вертолетного полка. Насмеявшись не сколько от анекдотов, а сколько от того, как узбеки силились понять соль анекдота, мы поговорили о прошедшем полете. Самое неприятное заключалось в том, что ни один, ни второй узбек так и не засекли нашу работающую станцию. Эту неудачу мы, не сговариваясь, списали на обуявший их ужас.
— Василий, в следующий раз настроимся на станцию на земле, зафиксируем частоту и будем пытаться определять только направление на нее. Узбеков надо взять более крепких. Вертолетчики мне объяснили, что кровь потекла от того, что воздух на высоте разряжен, а у нас был открыт люк. Закрывать его мы пока не можем. Антенна должна быть снаружи. Это очень важный фактор и его также необходимо изложить в отчете.
— Следующий день пролетел так же незаметно, как предыдущие. Несколько ценных донесений передали СПЕЦНАЗовцам и теперь ждали реакцию на них. Всё и все работали без перебоев. Донесения в Кабул отправлялись своевременно.
Настал день очередного полета. Конечно, мы пригласили с собой Володю Мартакова. Связь – это его стихия и полет с нами хоть как-то мог обогатить его опыт.
Вместо третьего бойца мы взяли с собой три матраса, что оказалось очень полезным. Пеленгатор установлен. Матрасы разложены вокруг него и закрывают так пугавшие нас щели, через которые была видна далеко находившаяся земля. Узбеки лежали как падишахи. Они и не мечтали работать в таких удобных условиях. Нашу станцию мы засекали несколько раз. Все было отлично. Но вот откуда брать пеленг и как обозначить направление сигнала?
— Валера, что будем делать? Как определить направление? Где мы сейчас находимся?
Вальяжно валявшийся на матрасе узбек с серьезным видом сказал:
— В небе.
Нашей истерике, казалось, не будет конца. Мы действительно смеялись до слез. Как ловко поддел нас этот узбек, который сам еле говорил по-русски. Действительно, все наши попытки определить направление и куда попал пеленг сводились к одному – попали «пальцем в небо». Никакой конкретики и никакого результата. Сам того не понимая, он подсказал нам главный вопрос, решение которого было необходимо в первую очередь.
Несколько раз кто-то из нас заходил в кабину пилотов и уточнял место, над которым мы пролетаем. Для определения точного места они прекращали движение и вертолет зависал в воздухе. Все, вроде, получалось, однако занимало непозволительно много времени. Но когда второй пилот сказал, что до работающей радиостанции почти 80 километров, нашему удивлению не было предела.
Стало ясно, что вертолет открывает для радиоразведки огромные возможности. Летая на большом расстоянии от позиций духов, обеспечивается необходимая безопасность всех членов экипажа. Слышимость радиосигнала позволяет осуществлять уверенное пеленгование. А если дополнительно воспользоваться усилителем сигнала, то можно значительно увеличить дальность приема. В случае проведения крупных операций постам радиоразведки уже не будет необходимости максимально приближаться к зоне боевых действий.
Не знаю, как Валера, но я чувствовал себя победителем. В какой-то степени мы били и офицерами-фантастами, так как пытались обосновать то, что может быть создано в недалеком будущем.
Приземлившись, мы загрузили все наше имущество в УАЗик и поехали к штабу полка, чтобы поблагодарить зам. командира за оказанную нам помощь и сказать пару теплых слов в адрес вертолетчиков, которые безропотно терпели и выполняли все наши прихоти.
Зам. командира полка с большим интересом выслушал наши рассказы о том, что вертолет может совершить революцию в организации радиоразведки. Мы поняли, что с нашей службой он напрямую не сталкивался, так как его «воздушные лайнеры» задействовались только по приказу из штаба Армии или непосредственно командования СПЕЦНАЗа. Он даже пофантазировал о том, что можно наладить прямой контакт с нами для получения информации и, по согласованию со своим руководством, реализовывать ее в течение реального времени.
Искренне поблагодарив зам. командира вертолетного полка, мы, как это уже было принято у нас, пригласили его на ужин по поводу успешного окончания нашей работы. Учитывая время на дорогу туда и обратно, он отказался от поездки к нам, хотя желание у него явно было. Предполагая, что с замкомполка мы теперь долго не встретимся, мы выдали ему «хрустальную квитанцию» с ни каплей не разбавленной пьянящей жидкостью и попросили его поднять бокальчик за нас. При этом мы заверили его в том, что уж за его здоровье и помощь мы тоже поднимем рюмочку, и причем не одну. На этом мы дружески расстались. При этом каждый понимал, что кто бы к кому не обратился, помощь всегда будет оказана.
Вернувшись в район расположения, мы, по горячим следам, сели за составление подробного донесения командованию нашего полка и в Управление в Москву. Часа через три подробный отчет был подготовлен. На этом мою командировку можно было заканчивать и все передавать под командование начальника центра. Информация от постов перехвата шла регулярно, взаимодействие, и причем достаточно тесное, со СПАЦНАЗом было налажено и все функционировало как часы.
Вечером был офицерский банкет, на котором мы попрощались с нашими друзьями-СПЕЦНАЗовцами. На следующее утро я вместе с Дунаевским вылетели в Кабул, где нас уже с нетерпением ждали.
Спустя несколько месяцев, после моей командировки в Газни стало известно, что в Кабул должны прилететь офицеры, которые будут заниматься воплощением идеи создания вертолета радиоразведки специально для маневренных групп ОСНАЗа.
2014 г.

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.