На фотографиях, запечатлевших эпизоды Тегеранской, Ялтинской, Потсдамской конференций, не всегда заметны офицеры со скромными звездочками на погонах. Это военные переводчики. Многие из них служили в штабах великих армий ХХ века, другие были парламентариями под белым флагом, сотни безвестных совершали рейды по тылам противника. Из 4500 выпускников ВИИЯ военных лет 2600 удостоены боевых орденов — один из самых высоких процентов «наградного охвата» среди всех военных профессий.
У истоков создания ВИИЯ стояли наследники золотопогонного прошлого российского воинства: генералы Алексей Игнатьев (автор мемуаров «50 лет в строю») и менее известный Николай Биязи — оба военные дипломаты и ученые милостью божьей. Сами они в годы профессионального становления опирались на наследие целой плеяды блестящих военных интеллектуалов, таких как Николай Пржевальский, Андрей Снесарев, один из родоначальников современной афганистики, Михаил Бонч-Бруевич, считавшийся «полезным для России куратором» мирового масонства. Все — первые генералы русской военной разведки.
Но не только геральдическое прошлое первооснователей на полвека обеспечило институту авторитет главного военно-страноведческого центра СССР и России. В лучшие времена здесь изучалось около 40 иностранных языков — больше, чем в любом вузе страны, а порой и мира. С учетом географии военных конфликтов 70—80-х годов прошлого века по трем языкам — арабскому, персидскому и португальскому — равных выпускникам ВИИЯ по крайней мере в прикладном смысле не было. В курсантскую для автора этих строк пору виияковцы-старшекурсники стажировались на нескольких «неизвестных войнах». И по-советски бескомпромиссный комендантский патруль нередко впадал в ступор: откуда на кителе не всегда бравого курсантика орденская планка с орденом Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги», не считая двух-трех диковинных ленточек с саблями и полумесяцами? У большинства тогдашних полковников боевых наград не было вообще. А ВИИЯ был единственным военным вузом страны, награжденным боевым орденом в мирное, как считали соотечественники, время.
Не только романтический ореол, но и перспектива зарубежной работы после его окончания обеспечивала высокую репутацию вуза в «невыездной» стране. Впрочем, не все выпускники института трудоустраивались в посольства или в ООН. Среди виияковцев ходила следующая притча: первый курс готовит кадры для ООН, второй — военных атташе, третий — разведчиков, четвертый — переводчиков, пятый — командиров взводов. В прежние годы значительную часть выпускников судьба распределяла по двум направлениям: «арабия» или «оония», затем учебные центры или бюро переводов, через несколько лет — по новому кругу. Кто-то надолго застревал в пустынях и сопках, чтобы потом, по выслуге лет или через Афган, вернуться на «большую землю», часто в Москву. Так или иначе, не только малоизвестные 3 тыс. послевоенных орденоносцев из 30 тыс. выпускников подтвердили репутацию института как самого интеллигентного из военных и самого боевого из гуманитарных вузов страны. Дипломами ВИИЯ отмечен жизненный путь писателя Аркадия Стругацкого, журналиста Всеволода Овчинникова, композитора Андрея Эшпая, артиста Владимира Этуша, не говоря о многочисленных ученых, политиках, дипломатах. О тех же, кто достиг вершин в заданной институтом сфере, говорить по понятным причинам не принято. Существеннее другое: принадлежность к альма-матер и сегодня теснее связывает многих ветеранов, чем совместная учеба в других вузах или общие гарнизоны. Спасибо вам, учившие думать преподаватели-энциклопедисты ВИИЯ периода его «застойнобоевого расцвета»: китаист Борис Мудров, не только языком, но и манерами напоминающий британского лорда Лев Поваренных, иранист Анатолий Арсланбеков, пуштунолог Георгий Гирс. Кстати, последний — внук министра иностранных дел Российской империи, давшего имя пограничному размежеванию на Памире — «линия Гирса».
В послевоенные годы институт расформировывался, воссоздавался, неоднократно менял название. Ныне это Военный университет, имеющий в своем составе переводческий факультет. Отсюда вопрос. Факультет не тождественен институту ни по штатной учебно-методологической базе, ни по потенциалу захвата будущего. Гражданский переводчик не заменит военного. Специализация в переводческой, тем более страноведческой сфере близка к медицинской: хирург не хуже и не лучше терапевта — он другой. И оба они нуждаются скорее в дополнительном сужении своей квалификации, чем в овладении смежной специальностью.
Речь идет не только об экспертно-аналитических интересах страны. Хотя эта сфера, как никакая другая, требует преемственности и конкуренции в подготовке «дисциплинированных эрудитов». Экспорт военного образования (следовательно, влияния), неразрывно связанный с продажей оружия, как и предшествующий этому маркетинг, немыслим без развития прежде всего военно-страноведческой школы — безотносительно ежегодной численности ее питомцев. Распространение этих же задач на региональное военное сотрудничество (обмен делегациями низового уровня, совместные учения и т.п.), помимо прочего, укрепляет безопасность страны. Если этому направлению придать политикозадающий, а не экспериментальный характер, гражданских специалистов явно не хватит. Может, сэкономим на чем-то другом? Интересы капитализации исторических достижений страны, утверждения общегосударственных и военных традиций ставят вопрос о сохранении зарекомендовавших себя брендов. ВИИЯ — один из таких. Возможно, для начала стоит вернуть переводческому факультету Военного университета почетное наименование с прежней аббревиатурой. Ведь, кроме как на кабинетной проработке этого предложения, единодушно поддерживаемого виияковцами, никаких усилий, тем более расходов не потребуется. Получили же официальное юридическое и одновременно историческое наименование московский Технический университет — МВТУ имени Баумана и питерский Балтийский политехнический университет — «Военмех» имени Устинова. Приближающееся 9 Мая, скорее всего, последняя памятная для «переводчиков Победы» дата, становится не надуманным поводом воздать им должное.
Источник: http://www.odnako.org/magazine/material/sila-slova/