Андрей Яковлев, З-83. Преодоление «губы»

Сериал на любимую тему.

Много уже написано интересных историй об Алешкинских казармах. Оно и понятно: в наши времена это была одна из самых мощных страшилок, которыми нас воспитывали, заставляя делать даже самые ненавистные вещи. Принцип «не можешь – научим, не хочешь – заставим» очень эффективен. Дает такой заряд бодрости и тяги к знаниям и труду, что только диву даешься. Однако Родину после этого любить по-настоящему начинаешь значительно позднее. Когда с возрастом приходит основательное переосмысление жизненных ценностей.

Что греха таить: основная масса курсантов шла в наш ВВУЗ в надежде на интересную и относительно (по сравнению с основной массой соотечественников) обеспеченную жизнь, карьеру и др. материальные ценности. Отсюда наряды на кухню и уборка территории казались чем-то сродни утонченному садизму или даже некоторому маразму вышестоящих.

В тот период московская интеллигенция как-то уже отошла от типажа героя фильма «Коммунист» или «Чапаев» в пользу идеалов комсомольских вожаков писателя Юрия Полякова или даже (о, ужас J) буржуазного дипломата из к/ф «Эмманюэль». Попытки наших преподавателей напугать нас американской угрозой воспринимались многими не столь еще идеологически подкованными однокурсниками как обязательная месса или утренняя политинформация.

Это уже была эпоха самого позднего застоя (начало 80-х годов), когда жили по анекдоту:

— Может ли сын полковника стать маршалом?

— Нет, поскольку у маршала тоже есть свой сын!

Вспоминаются 2 сильнейших потрясения, пережитые нами при поступлении в Военный Институт МО РФ (так он тогда назывался):

  1. Позади страшная гонка по подготовке и сдаче выпускных экзаменов в школе и, соответственно, вступительных в alma mater, наконец, мандатная комиссия. Все на диком взводе. Нас выстраивают в летнем лагере под Москвой (где мы сдавали последние 2 экзамена) и делят на 3 группы. Первая, наиболее многочисленная, счастливчики, набравшие пропускной балл и допущенные к обучению. Остальных разделили, примерно, поровну, заявив, что одна часть убывает на автобусе в Москву сразу, вторая – следующим рейсом. Автобус с «лузерами» ушел, а оставшихся тут же присоединили к нам, и повели в баню с последующей выдачей штатного обмундирования. Это было первое крещение тех, кто только слышал о том, как живет номенклатура в СССР.
  2. На следующее утро мы уходим на мероприятия и занятия, естественно уже в форме, а вернувшись в лагерь после обеда, наблюдаем следующую картину: в центре «табора» горит огромный костер. Приближаемся и видим: это горят наши страшно дефицитные джинсы, свитера и прочие атрибуты «сладкой» гражданки, оставленные в палатках. Культурный шок-2.[1]

Нам казалось, что мы так и проживем в этом «геронтоболоте» не только собственную жизнь, но и внуков туда будем устраивать. Какая там тактика и стратегия? Ядерный щит СССР непоколебим, а наш выпуск неизбежен как крах мирового империализма! Самый же короткий анекдот в мире: Коммунизм.

Получив по распределению (не без помощи моего любимого отца) французский язык, который я уже неплохо знал с детства, я буквально изнывал от безделия на занятиях сампо. А поскольку отдых я понимал только в культурных условиях московской квартиры с отдельной комнатой в компании друзей или с любимыми книгами и музыкой, то надо было срочно искать какое-то небесцельное занятие.

Опять отвлекусь, отметив, что таких, как я было много. Основная масса выдумывала какие-то развлечения, походы по пиву и за женским полом (последними были либо опытные старослужащие, либо те, кто знал, что их основная цель – пережить эту ссылку, дальше все уже схвачено и записи в личные дела иногда делаются карандашом J).

Помню, как долго обсуждалась история одного из блатных, который задолго до нас решил выучить наизусть все ПСС тов. В.И.Ленина. Он даже, вроде, как и освоил пару томов, но в итоге оказался уже в лечебном заведении с серьезным диагнозом. Я не нашел ничего лучшего, как законспектировать сначала Библию и Новый Завет (это приходилось делать в отпуске, ибо строго низзя! будущим идеологическим защитникам Советской Родины заниматься мракобесием), труды Гегеля и Ницше (помогли знакомые из театрального мира), а затем и 4 тома «Капитала» бородатого Карлы.

И если священные книги были наполнены каким-то смыслом, Гегель поражал мое воображение полетом мысли, а Ницше писал и вовсе «триллеры», говоря современным языком, то логика Маркса каким-то неуловимым образом ускользала от меня. И этот пункт стал больше не развитием серого вещества, а испытанием воли! Я был человеком очень целеустремленным (где-то им и остаюсь), задача поставлена, надо выполнять. Я честно вчитывался в премудрости экономической теории, но больше 20 страниц кряду одолеть не мог J: голова буквально рушилась на парту.

Тут у нас появляется новая дисциплина «радиоперехват». Мы сначала загорелись: что-то неизведанное, возможно, это был шанс первого контакта с миром разведки! Однако жизнь как всегда, оказалась значительно прозаичнее: вкратце объяснив суть процесса, препод посадил нас за профессиональные радиоприемники, поставив задачу ловить различные радиостанции, записывая в журнал их частоту и название. Позанимавшись этим высокоинтеллектуальным занятием один-два раза, я понял, что моя чаша терпения переполнена, и сказал командиру отделения, что остаюсь в нашем классе и на перехват не пойду. При этом я не учел известный психологический эффект: дурной пример заразителен :). Еще двое моих согруппников решили, что этот процесс не требует их участия. В результате, я засел за «Капитал», а они пошли в казарму добирать ночной сон.

Видимо, преподаватель не питал сомнений относительно привлекательности своего предмета и когда на занятие явились 5 курсантов из 8, забил тревогу, сообщив майору Мироненко (замначфака). Последний, обладая утонченным нюхом, за полчаса нашел всех нарушителей и заложил нас генералу Афанасьеву. Вердикт был суров: по 3 суток гауптвахты всем, не разбираясь в тонкостях происшествия.

Наш легендарный и во многом уникальный начкурса подполковник Ю.Ф. Елганов, напротив, в ситуацию вник и решил меня потихоньку отмазать от этой участи, оценив мою тягу к знаниям. Все бы ничего, да месяц спустя до Афанасьева (почетная кличка «Кабан», реальный герой ВОВ, но слегка далекий от мира «лингвинистов и филолОгов» — цитата 🙂 «доходит» весть о нарушении суверенного его права карать и миловать. Юрий Федорович вызывает меня к себе и делится таким соображением: «По Уставу наказание, не исполненное в срок более 1 месяца, является недействительным, но по жизни наш Герой нам обоим «жизни» не даст на 100%». И я скрепя сердце отправляюсь в недолгий путь до Алешкинских казарм.

Сопровождал меня до места наш курсовой офицер капитан Кулаков (племянник члена Политбюро, изнывавший в ВИИЯ от ностальгии по Кубе, где в жару они печатали шаг в строю, а на вопрос: — Товарищ капитан, сколько у Вас детей? Он рубил на полном серьезе: — «А хер его знает!») и курсант постарше с нашего же Западного факультета (у него была почти трагедия: он был секретарем то ли парт, то ли комсомольской организации 4 или даже 5 (выпускного!) курса (запамятовал, хотя фамилию его помню ). Кулаков сдает нас начальнику гауптвахты капитану Кронштадтову. И, видимо, втихаря (а я сильно подозреваю, что по наводке Елганова) описывает меня в лучших красках тому. Местный царь и Бог принимает нас, двоих бедолаг. И спрашивает меня:

— Умеешь ли ты рисовать?

(Я замялся, так как я был редактором стенгазеты курса, но ответственным за «контент», а рисовали наши художники С. Легашов и А. Вартанян). Тут мой товарищ по несчастью пихает меня в бок и шепчет: «Говори «да» и бери меня в помощники». Я так и поступил. Нам было торжественно поручено сделать для гауптвахты новый огромный «Распорядок дня». С этой целью в наше распоряжение отводилась местная ленинская комната и, насколько я помню, мы там даже питались, поскольку памяти о столовой у меня не обнаруживается. В камере мы только спали ночью.

Мы с полной ответственностью взялись за дело: я рисовал (кое-какие навыки все же имелись), а Сергей помогал мне в разметке и другой «черновой» работе. Вдруг на второй день к нам врывается высокий курсант 1 курса нашего института и с радостными криками «Андрюха, Серега!!» обнимает нас и представляется. Это был сын второго секретаря одной из наших южных республик (дед его только получил новое высокое назначение 1 замом Предсовмина СССР), он уже не первый раз посещал данное заведение и, благодаря своим родственным связям и возможностям, был там на особом счету. В данный момент он пообещал Кронштадтову какую-то дефицитную и дорогостоящую деталь для его служебной «Волги», потому был и определен в нашу теплую компанию.

Его бурлящая и, естественно, избалованная натура не могла смириться с серостью наших будней. Он быстро «нарыл» карты и мы начали между делом резаться то ли в дурака, то ли в кинга. Я при этом продолжал свое ответственное задание уже в одиночестве и в перерывах между картежными баталиями. Все бы ничего, но периодически местный рядовой состав проходил через ленкомнату в другие помещения и, видимо, наше наглое поведение повергло их в такое недоумение, что информация дошла и до начальства.

На третий день, проиграв в очередной раз, я взял перо и начал ваять какую-то заключительную часть нашего панно. Вдруг с треском распахивается дверь и в комнату вваливается Кронштадтов в окружении своих помощников. Как сейчас говорят: картина маслом! Я остаюсь в прежнем статусе, а мои друзья (повезло в карты, не повезло по жизни) получают еще по 10 суток и уже на общих основаниях!

Вся эта история мне запомнилась цепочкой неприятных и приятных (за которые я до сих пор благодарен нашему «Папе») сюрпризов, на мой взгляд, невозможных в любой другой стране в подобных обстоятельствах!

  1. PS. Судьба Сергея сложилась все же удачно – он закончил институт и отправился в загранкомандировку, а наш юный товарисч  залетел в четвертый раз, не успев закончить и первого курса, был отчислен и переведен в какой-то крутой ВУЗ столицы республики, руководимой его отцом.

Больше всего не повезло генералу Афанасьеву и его замполиту полковнику Панькову. После нашего выпуска они были уволены со службы и из ВИИЯ в результате партийных разборок между крутыми родственниками наших однокашников. Эта история даже попала на страницы «Красной звезды» в 1983 году.

[1] Третий (ответный) шок устроил уже я сам, но не нарочно, а как часто бывает в моей жизни, по определенному стечению обстоятельств. Накануне 1 сентября курс построили для внешнего осмотра. Ввиду моего роста (194 см), мне не смогли подобрать соответствующую парадную форму, и дабы не портить всей картины поставили меня дежурным по цокольному этажу учебного корпуса. Это был день, когда мы впервые могли лицезреть все высшее руководство института. Мне было тоже жутко интересно (никогда до этого не видел вживую чинов выше генерал-майора (во всяком случае, в форме :)). Я слышал практически все, что происходило на плацу. Когда церемония закончилась, то я вышел из левого входа (ближайшего к выходу с плаца) и стал ждать, когда появятся генералы. Мне очень не нравилось выражение «отдавать честь», как-то оно диссонировало с пушкинским «береги честь смолоду, а платье снову». Чтобы не выглядеть, как идиот, задравший руку в приветствии, я взял фуражку на сгиб правой руки и, исходя из правила, гласящего о том, что к пустой голове руку не прикладывают, ничтоже сумняшися, замер в ожидании по стойке смирно. Тут выруливает стайка генералов во главе с начальником института, и получается, что приняв торжественный парад у личного состава, они идут теперь передо мной (я этого еще не осознаю). Катышкин покраснел от гнева, спросил мою фамилию, но, видимо, благодаря торжественности момента или, поняв, что имеет дело с зеленым юнцом, наказывать не стал, а только махнул на меня рукой, сказав «Эх-х-х!».

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.