Мы продолжаем собирать материалы для второй книге о ВИИЯ и его выпускниках. Предлагаем рассказ, присланный Межениным А.А., В-73.
В ВИИЯ я поступил в 1967 году. А до этого мною уже были предприняты две попытки поступления: сначала в МГИМО, потом в ИНЯЗ. Несмотря на то, что я был из военной семьи, причем в четвертом поколении, о ВИИЯ я слышал лишь краем уха. Мой отец считал, что знание языка – это лишь вспомогательный инструмент для какой- либо профессии. Так бывает. Не пройдя по конкурсу в оба эти гражданские ВУЗы, я узнал, что абитуриенты мужского пола могут попытаться поступить в ВИИЯ, поскольку там был объявлен дополнительный набор. Итак, третья попытка оказалась более удачной. Но с гражданскими мыслями о французском и итальянском языках пришлось тут же распрощаться – арабский!? И началась учеба с попытками самоудушения, чтобы произнести определенные гортанные звуки, с фигурной заточкой карандашей, чтобы писать, как тростниковой палочкой, с изучением слов во сне, что, правда, привело потом к желанию поскорее заснуть, услышав определенный набор слов. И вот в середине третьего курса первая проба сил – практика. Как всегда, всё засекречено – едете в Севастополь. Ура! Повезло! Но оттуда на самолетах в Туркмению, в Янгаджу. Первая встреча с арабами, конечно, была жуткой: я понимал лишь отдельные слова, а мою речь воспринимали лишь наполовину. И только благодаря помощи Александра Михайловича Астахова, через довольно короткое время всё стало на свои места. Спасибо ему. Полгода Янгаджа — Ашелук, полгода Египет и снова учеба. Закончил в 1973 году. Распределение — десятка — Сирия. Итак, Сирия. Приехал я туда в конце августа 1973-го с женой и годовалым сыном. Место работы – пригород Дамаска, танковая дивизия. Только успел войти в курс дела, в октябре началась война. Семьи, к счастью, эвакуировали. Ну а мы, советники и переводчики, в войсках. Запомнился первый налет авиации. Он был где-то в стороне, но мы, как положено, в окопах. Вдруг с неба летит что-то цилиндрическое с оперением и падает, не взрываясь. Среди советников волнение — бомба замедленного действия. И только мне, молодому салаге — лейтенанту, приходит в голову (спасибо нашей подготовке и практике на полигоне в Ашелуке), что это всего лишь стартовый двигатель зенитной ракеты. А дальше наступление. Наша дивизия была во втором эшелоне и «развивала» прорыв. Подсоветные в БТРах или танках, а мы следом на УАЗике. На остановках советник и переводчик через люк пытаются выяснить обстановку и что-то подсказать. И тут главное следить за окружающей обстановкой – не дай Бог налёт, люк закроют и можно остаться без носа или пальцев. А по ночам, когда боевые действия затихали, мой советник возил отчеты в Дамаск к Главному, ну и я при нём. В конце концов, дивизия, точнее то, что от неё осталось, отошла в места постоянной дислокации. Завершилась эта кампания не самым приятным для меня воспоминанием. Поздний вечер. Все советники в бункере. Вдруг интенсивный обстрел. Кому – то показалось, что это танковые выстрелы. Команда: «Переводчик (то есть я), срочно найти водителя и машину, едем выяснять». Только вышел, новый обстрел. Деваться некуда, вокруг всё голо. Встал под деревом-былинкой, а вокруг, как дождь, что-то падает. Конечно, никого не нашел. А утром на том самом месте набрал полную пригоршню мелких осколков. Хорошо, что не лёг, а то какой-нибудь осколок поймал бы. Но с другой стороны, пришло радостное известие: за участие в боевых действиях и проявленную при этом личную храбрость был представлен, а затем и награжден орденом Красная звезда.
С Израилем кое-как «замирились», но кому-то очень хотелось продолжить войну. Нашелся Ирак, который был против такого «замирения». И наша дивизия переместилась на полгода в Пальмиру. Благо до открытого столкновения дело так и не дошло. Зато в свободное время была возможность рассмотреть этот древний город во всех подробностях. И сейчас, когда Исламское государство грозится уничтожить этот памятник истории, становится не по себе, что сделанные тогда фотографии станут свидетельством того, чего уже нет.
Вторая встреча с Сирией проходила по уже накатанному сюжету. Распределение – всё та же танковая дивизия. Советники поменялись, а местные офицеры поднялись на ступень выше. Поэтому прошлые контакты пришлись как нельзя кстати. Но через год рутинной жизни братья мусульмане ополчились против советских специалистов. На мне это тоже отразилось. Я ехал в заминированном автобусе, который взлетел на воздух, к счастью, практически пустой, без советников, не доехав до резиденции Главного советника нескольких сот метров. Израильское радио, кстати, сообщило на следующий день о гибели всех пассажиров автобуса. Но нас в автобусе было всего двое, и мы, слава богу, остались живы. И тут новая напасть: война в Ливане в долине Бекаа. И снова дивизия на трейлерах отправилась к местам новой дислокации. На территории другого государства советским специалистам быть нельзя, но необходимо оказывать помощь и докладывать об обстановке. Значит можно. И вот опять бомбежки. Поля и сады, заминированные минами-ловушками. Сгоревшая техника. Но нет худа без добра. Опять, помимо войны, удалось посмотреть развалины древних городов Анджар и Баальбек.
Завершилась же моя карьера военного переводчика в стране, которой больше нет — в Южном Йемене. Тут мне, правда, повезло. Приехал я туда вскоре после гражданской войны между двумя Йеменами, а уехал накануне объединения Севера и Юга. В Йемене занимался подготовкой местных переводчиков, то есть сам себе рыл яму в смысле будущего трудоустройства. В свободное от работы время – подводная охота. Так что по сравнению с Сирией – курорт, конечно, если не учитывать постоянную жару, от которой не спасало даже море, которое прогревалось порой до температуры тела.
Сейчас, по прошествии многих лет, все трудности и опасности как-то сгладились и остались лишь воспоминания. И есть твердое убеждение, что знание иностранного языка и работа с ним это тоже профессия.
Меженин А. А. Восток-73.