Бывают дни, когда реальная жизнь ярче любого художественного вымысла.
Ранним утром 6 января 1987 два звена Второй вертолетной эскадрильи 335 ОБВП с десантом 154 ООСпН на борту взяли курс с Джелалабадского аэродрома на Север в ущелье Дарранур. На предельно малой высоте группа прошла над рекой Кунар и под прикрытием вертолетов огневой поддержки вошла в спящее ущелье. Еще десять минут, и вот он горный кишлак Джаншагаль — мы у цели. Но на месте десантироваться на горку выше кишлака, как это было по боевой задаче, не удалось.
Командир смешанной вертолетной группы принял решение отменить все площадки для десантирования, выбранные по снимкам аэрофотосъемки, и учитывая опасность применения ПЗРК, уйти с прямой видимости от Джаншагаля за соседние горки. В итоге, четыре борта Ми-8-ых с разведчиками третьей ротой десантировались на северном склоне горы, находящейся напротив кишлака через ущелье, а борта со второй ротой ушли еще дальше. Раздумывать времени не было – в горах нужно действовать быстро. К семи утра десантирование было завершено и вертолеты ушли на базу. Проводник наводчик Гафархан, который вел нас к складу, находился с третьей ротой, и мы начали движение вверх по склону соседней горки на Юг в сторону кишлака. Но теперь предстояло совершить налет снизу вверх, после преодоления ущелья.
Где в это время находились разведгруппы второй роты, вместе с которыми был командир наземной операции майор Фрезе, и что там происходило, мы представляли себе слабо, знали только, что они должны были присоединиться к нам ближе к началу захвата склада. Часам к одиннадцати утра мы обогнули вершину и начали спуск в ущелье, которое отделяло нас от кишлака. Двигаться вниз по камням в полной экипировке с военным снаряжением было значительно труднее, чем вверх. Солнце припекало, таявший снег слепил глаза, идти становилось жарко. Командир нашей роты приказал всем двигаться в тени деревьев и не выходить на освещенные участки, чтобы соблюдать маскировку. В горах стояла замечательная погода, и день был великолепный, как это часто бывает на Родине под Новый год или в Рождество. Часам к двенадцати разведгруппа во главе с Юрием Бурлакой и наводчиком Гафарханом ушла вперед, вниз по склону. Основное тело отряда поравнялось с кишлаком Джаншагаль через ущелье. Напрямую до него было рукой подать — метров пятьсот, а идти вниз, вверх – еще часа два, а может и больше. Вдруг внизу раздались выстрелы, и командир роты Николай Пархоменко дал команду: «Приготовиться к бою!» Что-то пошло не так. Я подбежал к ротному, ему по радиостанции сообщили, что во время спуска наводчик прыгнул в расщелину, наши бойцы открыли по нему огонь вдогонку и вероятно уничтожили. Главное было ясно – наводчика упустили. Оставалась одна надежда, что местные жители выдадут нам душманский склад, если только он не их собственный, то есть не принадлежит местному клану и его боевому охранению, которое в Афганистане было у каждого кишлака. Мы заняли огневые позиции. Надо мной метров в пяти выше по склону был командир роты капитан Пархоменко, слева оказался пулеметчик 131 разведгруппы рядовой Петрига. «Николай Василич, разрешите мне из пулемета?» — спросил я у ротного. «Давай!» — как-то не очень одобрительно ответил он, и добавил сверху: «Плащ-палатку постели под ствол пулемета!» Я приготовился к стрельбе и стал высматривать огневые точки противника на противоположном склоне ущелья. Передо мной громоздились сложенные из камня постройки, а левее и ниже уходили уступами уже зеленые поля-террасы. На одном из каменных дувалов толпились местные мужики, человек восемь, и что-то говорили, указывая руками в нашу сторону. «Стреляй! Чего ждешь?!» — крикнул мне Пархоменко. «Так они же без оружия!» — недоумевая, ответил я. «Когда они возьмут оружие – мало не покажется!» — усмехнулся командир роты. Я сделал пару коротких очередей из ПКМ-а, но попасть с такого расстояния было не просто. Люди с крыши дувала бросились врассыпную, а один из них запрыгал, схватившись за ногу – видимо зацепило. И тут началось: сначала по камням вокруг нас редкие разрывные, которые на фоне наших выстрелов были едва слышны. Затем забарабанило, будь здоров, и весь воздух в ущелье заполнился раскатистым эхом канонады. Даже с плащ-палаткой вокруг пулемета поднялось облако пыли. «Меняйте позицию!» — скомандовал Николай Васильевич. Вокруг камушки «щелкали» как орешки. Петрига, повесив пулемет на шею, побежал вправо, чтобы найти новую огневую позицию, выскочив из-под деревьев, оказался на солнце. Склон был очень крутой. С пулеметом и боекомплектом он попытался подняться вверх по склону лицом к противнику, спиной к горе, и застрял среди камней. Перекинув АКМС через шею, я подбежал на помощь, вытолкал его из камней и крикнул: «Давай в тень!». И только развернулся, как меня тут же «ломом огрели» по правому плечу – рука повисла как плеть. Вдвоем мы перебежали под деревья. Кто-то крикнул, что переводчика ранили. Тут же появился наш санинструктор Игорь Стокич. Куртку горного комбинезона я снял, а шерстяной коричневый свитер пришлось резать. Игорь действовал уверенно, видно было, что человек знает свое дело и это для него «ни в первой». Он наложил тугую повязку и подвесил мою правую руку на груди на лямку. С этого момента в памяти — все, как в замедленном кино. Помню, как другие ребята вели огонь до самого вечера, как Леха Ковзон шутил, что обязательно нужно воспользоваться промидолом, но Игорь Стокич посоветовал, что если терпимо, то с этим делом лучше не спешить. И я не спешил. Помню, как ближе к вечеру подошла вторая рота, и были еще двое раненных бойцов, но все ранения были, Слава Богу, не тяжелые. Помню, как майор Фрезе, пытаясь найти склад, захватил где-то три ствола стрелкового вооружения, в том числе одну винтовку М-16. А Леха Ковзон потом «прикалывался», что нашего переводчика точно ранили из нее – пулевой вход и выход, мол, как у М-16, доказывал он. В роте его любили: он был отличным бойцом и незаменимым рассказчиком. Помню, как Витя Абрамов, шутя, подбадривал меня, что духи, мол, при стрельбе не сделали поправку на ветер в ущелье. Налет всегда был самым опасным видом боевых действий, по сути дела, это атака на укрепленные позиции противника, и Господь Бог решил, что мы выбрали не тот день. Сколько наших ребят осталось бы навечно в Джаншагале, и что было на том складе? История так никогда и не узнала. А я получил урок на всю жизнь и дал Спасителю обещание – больше не стрелять в безоружных людей, даже если все вокруг будут считать, что они враги, — и не брать в руки не своего оружия. Взошла яркая звезда на ночном небе. В Сочельник для всего Мира она одна. Виктор Абрамов взял на плечо мой АКМС, а мне дал свою гранату Ф-1, которую я зажал в левой руке и пронес до самого утра. Так мы и пошли на выход из этого ущелья Дарранур. Можно сказать, что это был мой первый головной дозор. Сначала прыгали внизу по камням, переходя через ручей, а потом нашли едва заметную тропу вдоль крайних дувалов Джаншагаля. На нас лаяли все местные собаки, но ни одна живая душа так и не показала носа. Когда вышли на большую тропу за кишлаком Дудрег, Виктор остановился, и мы стали ждать растянувшийся по западному ущелью отряд. За нами шла 131 группа во главе с сержантом Владимиром Яцковским. Володя протянул мне из своего сухпая банку сгущенного молока, пробитую штык-ножем в двух местах: «Хорошо восстанавливает силы после ранения, по себе знаю», — от всего сердца сказал он. Пока две роты собирались в походный порядок, мы так и стояли втроем, и «добили» все свои запасы сгущенки. А потом кто-то из ребят подбросил нам еще. Баночки из сухпая были маленькие, а радость была большая. Мы одержали свою победу, но чтобы оценить ее нужно время. Впереди был ночной переход, но идти после гор по ровной тропе было одним удовольствием. И еще, появилась уверенность, что мы выйдем из этого духовского района без потерь. Рождество – самый замечательный праздник даже в ущелье Дарранур! Ранним утром седьмого января ближе к реке Кунар нас забрали вертолеты… А через три недели 27 января 1987 года после захвата ДШК в Черных горах Виктор Абрамов был тяжело ранен, а Владимир Яцковский погиб.