Представляем рассказ выпускника ВИИЯ 1974 года, известного арабиста и знатока Востока Владимира Григорьевича Княжева. Этот рассказ о Египте является одним из серии произведений этого автора, которые будут опубликованы на нашем сайте. Следите за публикациями!
I
На арабском языке место, в котором ежегодно отдыхают тысячи россиян, звучит вовсе не так благозвучно, как на русском, в устах молоденькой сотрудницы туристического агентства.
Речь идет о Хургаде, расположенной на египетском берегу Красного моря.
Во времена войны с Израилем, когда вместо отелей здесь дыбились бетонные укрепления, рвались снаряды и бомбы, а танки бороздили песчаные дюны, она называлась совсем иначе.
В наши дни здесь еще можно заметить остатки взлетной полосы и укрытия для боевых самолетов, когда-то с ревом взлетавших с этого военного аэродрома.
В то лето я прилетел с женой в Хургаду на отдых. Прошло ровно тридцать лет с того времени, когда мы с ней покинули Египет, неудачливым правителем которого в ту пору был Анвар Садат.
Отель встретил нас обилием зелени и красивым закатом. Ужин нас ждал у бассейна, куда мы направились после того, как устроились в своем номере.
Высматривая свободный столик, мы почти столкнулись с официантом, который, оглядываясь, летел нам навстречу с подносом, полным стаканов и тарелок.
«Аваддикум фи ситтин дахия!», – громко выкрикивал он свои проклятия, означавшие, что он желал кого-то отправить в шестьдесят преисподен, т.е. ко всем чертям.
Я проследил за его взглядом, и увидел двух ангельского вида девушек, сидевших за столиком у бассейна.
«Ситтин дахия? Да калиль авий. Мит дахия ахсан!», – я сообщил официанту о том, что сто преисподен будет лучше, чем шестьдесят.
Было такое впечатление, что он налетел на невидимую стену. Стаканы и тарелки посыпались на кафельный пол площадки бассейна.
Не обращая на него никакого внимания, мы отправились за едой.
Найти свободный столик не было никакой возможности, и мы направились туда, где увидели два незанятых стула.
За столом сидели три человека – две светловолосые женщины и темноволосый с проседью мужчина. Мы познакомились. Женщины приехали из Голландии. Мужчина жил в Германии. Все свободно говорили по-английски.
Я был голоден. Жена, думаю, тоже. Мы ели с удовольствием. Троица, напротив, с тоской смотрела на свои тарелки. Грусть в глазах читалась неимоверная.
«Кухня отеля вам не нравится?» — спросил я.
«Нет, что вы. Все очень вкусно», — ответил немец.
Я перевел взгляд на бледное лицо молоденькой голландки.
Не дожидаясь моего вопроса, она сообщила, стесняясь: «Уже неделю, как есть ничего не можем». И дотронулась до своего голого животика.
«В отеле есть врач. Он, что, ничем не помог?», — проглотив кусок мяса, спросил я.
Немец молча достал из кармана белые таблетки в упаковке и протянул их мне. Я покачал головой, и посмотрел на жену.
Она взяла упаковку, пробежала глазами по названию лекарства, написанному на арабском языке. Ее смех вызвал удивленные взгляды всех, кто сидел вокруг.
«Аспирин», — вытирая слезы, с трудом произнесла жена. Ей, окончившей Ленинградский фармацевтический институт, было нелегко сдерживать себя, и было жаль этих бедолаг.
«Сейчас пойдем в аптеку и купим нужное лекарство», — сказал я.
Почти хором они спросили, с надеждой в голосе: «Вы врач?».
«Моя жена – фармацевт», — сообщил им я.
Единственная дежурная аптека в досягаемости оказалась закрыта. Наши новые знакомые, было видно, расстроились еще больше.
— Мы улетаем завтра утром. Нельзя весь полет просидеть в туалете.
— Надо будет вернуться сюда после молитвы, — уверенно сказал я, — а пока примем испытанное средство: ром и кока-кола. 50 на 50.
Мы отправились в отель, и зашли в бар.
«На здоровье!», — довольно сносно произнесла голландка, которая была примерно одних лет с моей женой.
Я не стал поправлять ее: хватит того, что я их лечу. Бесплатный курс русского языка не входил в мою благотворительную программу.
После тоста «Боттомз ап!», что означало «Пьем до дна!», их глаза повеселели. Третий раз мы выпили только с немцем.
Когда на Хургаду опустилась кромешная тьма, мы вернулись к аптеке. Ярко освещенные прилавки и стеллажи с лекарствами улучшили и без того приподнятое настроение наших европейцев.
Жена написала название лекарств, и счастливая троица выбежала из аптеки, прижимая белые пакеты к груди.
Когда они уезжали в аэропорт, мы были уже на пляже. Посыльный принес нам записку. Под словами благодарности я с трудом разобрал длинные имена голландок, поскольку забыл их напрочь.
Бар у моря был оформлен в бедуинском стиле. На песке под тентом лежали коврики, подушки, и стояли низкие столики. Главные проходы были застелены циновками из пальмовых листьев.
Я попросил, чтобы нам налили «Спрайт» и поставил два пластмассовых, приятно шипящих стаканчика, на столик, за которым расположилась моя жена.
«Пойду возьму себе холодного вина», — сообщил я ей. Ответом мне были нахмуренные брови. «Здесь и пообедаем», — стал оправдываться я.
Когда я вернулся, то с удивлением обнаружил, что стаканчики были также полны, как и раньше.
«Присядь и посмотри, что они делают с грязными использованными стаканчиками. Вон в ту дверь их уносят, там моют и ставят за стойку бара – экономия называется, — с улыбкой произнесла она и тут же перестала улыбаться,- Ты понял, что произошло с нашей троицей?»
«Конечно. Они не пили ром и колу. А виски, купленное в дьюти-фри, прикончили через пару дней пребывания в отеле»,- молвил я, потягивая холодное вино из стеклянного бокала.
Когда мы вернулись к своему бунгало, то увидели около него очередь из пяти человек. Впереди стояли две русских женщины. По сравнению с голландками – просто модели с конкурса красоты.
«Мы слышали, что вы – доктор, — сказала брюнетка, — У нас проблемы. Дети сильно страдают».
Мы рассказали им, отчего и почему это происходит. Жена дала подробные инструкции. Остальным я повторил все это по-английски. В течение дня к нам обратились еще семь или восемь человек.
Скандал быстро замяли. Стаканчики стали выбрасывать. В баре появилось больше стеклянных бокалов.
Дня два жена и рядом загоравшие женщины бурно обсуждали тему плохих и хороших отелей. Потом все забылось. А на четвертый день мы поехали в долину Царей.
Жена надела легкие тапочки, о чем сильно пожалела. Раскаленный асфальт и песок жгли ей ступни. Спрятавшись в тени, она предоставила меня самому себе.
Ей явно не везло с достопримечательностями. В наш медовый месяц, тридцать лет назад, мы поехали из Александрии в Каир посмотреть на пирамиды и сфинкса. Жена легко вспорхнула на три камня вверх по пирамиде Хефрена, а спуститься оттуда самостоятельно уже не смогла.
То же самое произошло с ней через несколько лет в Ираке, когда она с воодушевлением поднялась на самый верх “Вавилонской” башни.
Обратно она шла с закрытыми от страха глазами, ведомая под руки двумя военными летчиками.
Мы двигались по стандартному маршруту через Нил и, наконец, оказались около гробниц египетских фараонов.
Жена осталась сидеть под навесом, а я отправился с нашей группой вслед за гидом, который предупредил нас о том, что внутри гробниц фотографировать что-либо строго запрещено.
Спустившись, в очередной раз, под землю и подняв свои глаза к потолку погребальной камеры, я обнаружил там необычную фреску с изображением всем известных египетских богов.
Меня поразило то, что она резко отличалась от той, что можно было купить в любой лавчонке, торговавшей сувенирными папирусами.
Слушая гида, монотонно рассказывавшего истории, придуманные им самим и учеными-египтолагами, я жадно всматривался во все детали изображения. Лишь много позже я понял, почему мой взгляд был прикован именно к Богине Нут – кроме нее на фреске, симметрично прильнув к спине Богини Нут, находился Бог Геб.
Гид настойчиво звал тех, кто отстал, соблазняя тем, что сейчас мы отправимся к гробнице Тутанхамона.
Вход в нее был замурован. Мы поглазели на металлическую ограду и оправились к автобусу.
II
Поскольку сфотографировать фреску мне не удалось, а все торговцы в Хургаде, которых я дотошно расспрашивал, честно перелистав стопки папирусов, говорили «ма фиш»1 , мне ничего не оставалось, как смириться с неудачей.
Однако я не оставил надежды найти нужную мне фотографию в альбомах, сделанных профессиональными египтологами.
Дождавшись, наконец, дня вылета, я все время торопил жену с отъездом в аэропорт.
На следующий день, в воскресенье, я уже листал богато изданные тяжелые фолианты в магазине «Библио-Глобус», однако все закончилось ничем – там было много фотографий, но той, что была нужна мне – не было.
При этом, смешно сказать, я не понимал, почему так настойчиво ищу эту фреску. Я всего лишь подчинялся внутреннему зову.
Многолетнее погружение в арабский язык, знание нескольких его диалектов, в том числе египетского диалекта арабского языка, никогда раньше не пробуждало во мне интереса к египтологии.
Активное участие в современной жизни арабских стран, казалось мне более важным делом.
На этот раз меня захватила мысль о том, что я приблизился к какой-то тайне, которую мне необходимо раскрыть. Я ощущал себя человеком, которому суждено сделать величайшее открытие. Мощные импульсы ранее незнакомого мне честолюбия питали мою настойчивость.
1. ма фиш — ег. диалект, нет
На какое-то время я удовлетворился тем, что мне удалось (в моем воображении) разгадать другую загадочную фреску.
Я не занимался никакими специальными исследованиями. Мне просто пришла в голову мысль о том, что Богиня Нут очертила своим изогнутым телом экран вселенского компьютера, на котором открыты неведомые тексты Excelлевских файлов, а под ними Книга о тридцати пяти листах.
В который раз, рассматривая египетские иероглифы, я вдруг осознал, что знаменитый француз, Жан Франсуа Шампольон, стал очередной жертвой египетских Богов, которые уводят людей от раскрытия их тайн.
Поскольку современные знания иероглифики позволяют лишь частично установить смысловую составляющую иероглифа, а фонетическую его часть точно определить невозможно, так как ее носители мертвы все поголовно, то высшие силы позволили французу услышать и понять только малую толику того, что скрывают рисунки и знаки.
Иначе как можно объяснить название труда Шампольона, опубликованного в 1822 году: «Письмо к г-ну Дасье относительно алфавита фонетических иероглифов…».
Мое снисходительное отношение к Жану Франсуа Шампольону сменилось на глубокое уважение после того, как я специально поехал в Египет через год, уже один, без жены, всего на несколько дней, только ради того, чтобы сфотографировать, во что бы то ни стало, ту фреску, детали которой будоражили мое воображение.
Я проникся уважением к этому французскому офицеру, потому что понял – он не испугался, хотя, побывав в Египте один раз, он больше туда не ездил, однако на пути к разгадке открывшейся ему тайны Шампольон пошел до конца – он умер, когда ему было чуть за сорок. Француз проявил настойчивость и мужество.
Я же бежал в страхе от «моей» тайны, поджавши хвост.
III
В просторном холле отеля «Али – Баба» в первый день моего там пребывания я оплатил поездку в долину Царей. Больше желающих не нашлось. В этот пятничный заезд из русских я был один, хотя в отеле наших было много.
Ни номер, ни пляж, ни еда, ни бары меня не интересовали. Проведя субботу в бунгало у моря, я с трудом дождался раннего утра воскресенья. Отъезд был намечен на шесть часов.
Однако в условленное время автобус не появился. Ни в холле, ни снаружи не было ни единой души. Отель спал.
Я нервно выбежал на дорогу. Две фотокамеры болтались у меня на шее. Мелочь позвякивала в кармане. Было тихо.
Через тридцать минут появился гид, который продал мне путевку, и обвинил меня в том, что я опоздал к автобусу. В живых он остался только потому, что в моей голове билась одна мысль «Я должен попасть в долину Царей. Следующая экскурсия в четверг, я не успеваю».
Зная, что все автобусы собираются на специальной стоянке, я задал гиду всего один вопрос: «В котором часу выдвигается колонна?»
В моем распоряжении было тридцать минут. Я разбудил спящего водителя такси, стоявшего напротив отеля. На мои слова он реагировал слабо. В чувство его привели только деньги. Мы помчались.
Однако отъехали недалеко. Вооруженный карабином солдат остановил нас на выезде из Хургады. Быстро выяснилось, что иностранцам нельзя самостоятельно передвигаться по Египту.
Меня выручил водитель такси. Он пояснил солдату, что «хавагя» – иностранец передвигается не самостоятельно, а под его, водителя, ответственность. Сработало.
Когда мы подъехали к воротам, первые автобусы уже стартовали. Я кинулся искать свой по названию фирмы, которое должно было красоваться на борту моего автобуса. Уже через две или три минуты я привлек внимание офицеров, руководивших построением колонны. Нужный мне автобус почему-то обнаружен не был, но меня подсадили в последний, почти на ходу, со словами: «Найдешь свой на первом привале».
На привале автобуса не оказалось. Майор сказал мне, что его ребята отвезут меня назад, но при этом я должен заплатить штраф в 400 долларов.
Пришлось обратиться к амиду (соответствует воинскому званию «генерал-майор») на чистейшем египетском диалекте, повергнув его на минуту в полный ступор. Препирались мы минут десять. Никакой любви или уважения к иностранцу, говорившему на его родном языке (что большая редкость), он не испытывал.
Выручил случай. Генерал держал в руке ключи на брелке с логотипом известной нефтяной компании. Пропуск в московский офис этой компании, где я работал, случайно остался в обложке моего заграничного паспорта.
Сын генерала работал в этой же компании на нефтяной платформе в районе Порт-Саида.
Майор получил команду определить меня в автобус, водитель которого за повторно оплаченную путевку согласится меня взять.
Я попал в автобус, где было пятеро иностранцев. Все остальные пассажиры оказались торговцами сувенирных лавочек, которые ехали по своим делам в мастерские и магазины, где они оптом закупали товар.
В долину Царей мы попали за тридцать минут до закрытия гробниц. Не дожидаясь паровозика, который мог задержаться, я побежал вверх по дороге.
Одна из фотокамер, на которую я возлагал большие надежды (маленький фотоаппарат ЛОМО позволял без вспышки получать на чувствительной пленке прекрасные кадры), падает на асфальт.
Я поднимаю ее и бегу дальше, сжимая в руке билетики на вход в усыпальницы царей.
Пробежав по деревянному настилу к входу в нужную мне гробницу, я попадаю в плотный строй многочисленной группы японцев.
Наконец я у цели. Начинаю переводить пленку в аппарате ЛОМО – колесико не крутиться, механизм заело. Беру в руки японскую фотокамеру со вспышкой, поднимаю голову и вижу белый потолок.
С трудом прихожу в себя. Думаю, может, я ошибся и зашел не в ту гробницу? Бегу на выход.
Времени остается в обрез. Смотрители уже закрывают двери на входе. Сую им в руки деньги и прошу пропустить на пять минут.
Все напрасно. Фрески нет. Спрашиваю экскурсовода, который ведет японцев к паровозику: «Почему там белый потолок?».
Его ответ сразил меня на месте – «Там идет реставрация. Фреску сняли и увезли в мастерскую. Обещают закончить через полгода. Но вы, наверно знаете, как у нас любят говорить «букра»2.
Я сел в паровозик и поехал к автобусу. Смеркалось.
На обратном пути мы заехали на какую-то фабрику. Колонна ушла по своему маршруту. Водитель решил догнать ее по одной ему известной короткой дороге через пустыню.
Солнце уже скрылось за холмами, но было еще светло. Дорога летела нам навстречу. Однообразный пейзаж стоял за окном.
Я сидел в первом ряду кресел и от скуки наблюдал за водителем. Мужик он был заводной, много болтал и слушал веселую музыку.
Но дело свое он знал – ловко вписывался в повороты и не давил на газ тупо, как это водится за многими, кто сидит за рулем в Египте.
Это нас и спасло. Когда лопнуло колесо, и нас стало водить по дороге, как по желобу бобслея, он справился с управлением и сумел остановить автобус.
Все вышли, и мужчины жадно закурили. Я оглядел окрестности, сливающиеся с серым небом и такого же цвета песком. Жильем не пахло.
Арабы стали гадать, как далеко находится ближайшее поселение.
Мы находились в стороне от основной трассы. Однако нам повезло. Сзади появился грузовик, и наш водитель кинулся ему навстречу.
Из разговора двух водил стало ясно, что у нашего нет запасного колеса, а колесо, которое предложил водитель грузовика, установить не удалось.
Нас взяли на буксир и довезли через час до маленькой деревушки, в которой нашелся насос и все необходимое, чтобы починить колесо.
Прошло еще полтора часа. Водитель и трое арабов из числа пассажиров продолжали возиться с колесом, когда появились офицеры полиции и контрразведки на машинах сопровождения туристических колонн.
Подполковник в стоптанных ботинках и застиранной форме проверил документы у всех иностранцев.
На хорошем английском он сообщил трем европейкам, что, судя по оставшимся на асфальте следам, нам всем жутко повезло в том, что мы остались живы, за что надо благодарить аллаха.
2. букра – ег. диалект, завтра (т.е. очень долго, с большой задержкой, или никогда)
Я же знал, что надо просить Богиню Нут пощадить нас и отпустить с миром.
Цепочка событий уже выстроилась в моей голове, и я стал тихо произносить клятву Богине не пытаться проникнуть в ее тайны.
Дальше мы ехали со скоростью 80 км. в час, так как впереди нас ползла машина сопровождения. Подполковник на своем Форде умчался в обратном направлении.
В три утра мы вернулись в Хургаду. Я упал на постель и проспал до обеда.
Оставшиеся до вылета дни я провел на пляже. Сувениры я купил на территории отеля, оставив деньги на дьюти фри в аэропорту: жена просила привезти флакон Шанель №5 и что — то еще с итальянским названием.
Кое-что из парфюмерии я купил еще в Домодедово, помня, что выбор в аэропорту Хургады не слишком велик.
Так оно и оказалось. Стоя перед стеллажами, я позвонил жене по мобильнику, благо мой служебный телефон позволял звонить в Москву из любой страны с любого континента.
Мои предложения жену не устроили, и я отправился в другую секцию за алкоголем.
Проходя через рамку с плафончиками оранжевого цвета, я услышал сирену. «Чего вдруг? Я же ничего не купил», — успел подумать я, как вдруг рядом со мной оказался охранник и, потребовав открыть мою сумку, запустил туда руку. На свет появился пакетик с духами. Благо там же лежал чек из дьюти фри Домодедово, иначе сидеть бы мне в египетской тюрьме.
«Хороший ход, Богиня», — произнес я вслух. Служитель смотрел на меня, как на идиота. Я был слегка заторможен, не спорю.
Мои объяснения его вполне устроили, и я отбыл на посадку. Пройдя личный досмотр, я расположился на скамейке. Рядом сидела семейная пара. Им явно не повезло с отдыхом в Египте. Мужчина, не смотря на то, что был абсолютно трезв, ругался матом, крыл всякими словами отель, регистрацию билетов и все на свете. Женщина безуспешно пыталась остановить поток его слов: «Миша, Миша! Тут же дети».
Нам объявили задержку. Мужчина зашелся в новом приступе возмущения. Я достал фляжку виски и кивнул ему. Он взял ее без слов, плеснул жидкость в белый стаканчик и вернул «Джеймсона» мне.
Укладывая фляжку в сумку, я обнаружил, что моего служебного мобильника там нет.
«Оставил в дьюти фри», — пронеслось в моей голове. Тут объявили посадку. «Черт, ведь пять минут назад была задержка», возмутился я вслух.
«Ты че, дядя, не рад штоли?» — спросил меня тот, кому я дал виски.
Я подошел к рамке, где мы проходили досмотр, и обратился к офицеру с просьбой пройти в дьюти фри и поискать забытый там мобильник.
Он улыбнулся и достал мой мобильник из своего кармана.
Я протянул руку, но офицер потребовал назвать код снятия блокировки клавиатуры. Я сказал.
Забрав мобильник, я поспешил в самолет. Когда мы взлетели, я допил остатки виски и попытался уснуть. Не тут то было. Внутренний голос твердил мне: «Моли Богиню Нут отпустить тебя. Клянись ей, обещай забыть о фреске и ее тайне». Я не стал перечить внутреннему голосу и дал искренние обещания.
Через три года я летел из Оренбурга в старом, давно достойном списания, Боинге. Город, в котором есть мост, отделяющий Европу от Азии, поразил меня архитектурой старинных жилых домов и прочих зданий, а также вредностью характера некоторых его жителей.
В Москве в районе аэропорта Домодедово была прекрасная погода. Видимость была такая, что на земле было видно лыжников в желто-красных куртках. Мы стали снижаться. Бухнули стойки шасси. Однако вместо захода на посадку мы пошли на второй круг.
Рядом со мной сидел пожилой пилот в форме гражданской авиации. Он летел в Москву к дочери. На его лице я прочитал некоторое беспокойство.
И тут я услышал свист: громко визжал сервер привода левой стойки шасси. Наш ряд находился как раз над этим механизмом.
Время шло. Визг то начинался, то пропадал. Я посмотрел на побледневшего пилота и тихо спросил: «Левая не выходит, да?». Он кивнул.
Самолет стал набирать высоту. Мы вошли в слои, где явно ощущалась турбулентность. «Может, вытряхнет?» — обратился я к пилоту. Ничуть не удивившись моим познаниям, он сказал: «Дай бог!». Но я уже знал, что надо не только Богу молиться — мне надо срочно просить прощения у Богини Нут. Ведь это я два дня назад в запале выкрикнул своему шефу: «Все, увольняюсь. Буду на пенсии египетскими тайнами заниматься. Больше заработаю».
Трясло нас долго. Стюардесса объявила, что мы стоим в очереди на посадку: над Домодедово скопилось много самолетов.
Мы переглянулись с пилотом, и я уставился в иллюминатор.
Я обращался к Богине Нут с обещанием не нарушать больше данную ей клятву даже в мыслях. «Даже думать забуду об этой фреске» — говорил я ей.
Нас тряхнуло еще раз, и мы пошли на снижение. У меня был коньяк в сувенирной фляжке. Я предложил пилоту выпить за мягкую посадку.
«На борту не пью», — коротко ответил он.
Я шел последним и, проходя мимо стюардессы, говорившей всем пассажирам приятные пожелания, спросил: «Часто у этого американского корыта шасси застревают?».
Она весело ответила: «Да нет. Это в первый раз».
Я вышел на трап и глубоко вдохнул морозный воздух.
IV
От автора: история всей мировой цивилизации искажена в угоду теологическим догмам и личным корыстным интересам некоторых homosapience. Впереди ее переосмысление и новые открытия, а также реабилитация одних имен, и стыд для многих, кого мы пока еще восхваляем.
Так в 1871 году была оболгана и обвинена в воровстве семья абд-Расуль. Им открылись захоронения в долине, затерянной среди неприступных скал.
Эти обвинения звучат и в наши дни на страницах журнала GEO3, устами тех, кто даже не владеет арабским языком, и пишет всякие несуразицы в арабских названиях тех мест, где обнаружены захоронения и тайники, не говоря уже о фамилии оболганных людей: слово «Расуль» означает «Посланник Бога», коим является «пророк»* Мухаммед.
Члены семьи, носящей фамилию «Посланник Бога» не могли быть ворами. Они были открывателями – им «разрешили» найти то, что они нашли.
Все знают про Долину цариц Нового царства, наверное, благодаря царице Неффертити, супруги Рамсеса II, но мало кто задумывался над тем, что во времена, предшествовавшие Древнему Царству, мужчины не были верховными правителями – женщины были властителями того мира.
Отступив от искусственного летоисчисления, можно предположить, что там, в Судане, о котором мы совсем мало знаем, под Нубийской пустыней скрыт центр цивилизации миройя или еще более древней цивилизации, где правили женщины, и для которой Египет был периферией.
В этой цивилизации существовал культ Богини-Матери, прародительницы всего живого, давшей людям понимание вечного творческого акта, который воплотился в их сознании как космогония единого и абсолютного Бога.
В наше время беспристрастные ученые уже начали говорить об этом. Давление католической Церкви немного ослабло.
Да и есть ли угроза в том, что будут сделаны открытия, благодаря которым станет известно о древнем царстве, где, говоря современным языком, исполнительная власть принадлежала женщине, но существовало равенство полов, зафиксированное в равенстве богов – Неду и Ненет, Нун и Нунет, Неху и Нехет, Кек и Кекет?
Возможно, есть причина, которая подталкивает к искажению истории. Например, известный рисунок в египетской мифологии, трактуемый как «Зодиак Дендера», вовсе никаким зодиаком не является, поскольку на самом деле это «Генератор Жизни», причем именно той части ее существ, которые рождаются Богиней-Матерью.
3. ГЕО №8 август 2004, стр. 102GEO
* изначально неверный перевод слова «расуль» — посланник
Только в них может войти Дух Вселенский – в египетской мифологии это Абсолютный Дух Ра, растворенный в изначальном Хаосе.
Получается, что Господь сотворил нас, землян, не сам, а через генератор. Ну, кто же такую ересь воспримет всерьез?
И так, согласимся мы с этим или нет, но египтяне графическим рисунком на фреске сообщили, что в распоряжении некоей цивилизации, (вероятно, находившейся на территории Судана и Южного Египта), имелся «Генератор Жизни», который использовался для того, чтобы заселить Землю разными существами и людьми.
Люди прошли через каменный век, освоили сушу, создали различные культуры, которые были примерно одинаковы.
Т.е. высшая цивилизация существовала одновременно с неандертальцами и хомосапиенсами, имевшими в своем распоряжении примитивные орудия и ходившими нагими или в шкурах.
Подтверждение и доказательства этому можно найти и в наше время – те, кто был создан «Генератором Жизни» и не цивилизовался, до сих пор живут на известных или затерянных землях в разных уголках нашей планеты, оставаясь на уровне неолита.
Прошло много лет с 1822 года, когда молодой француз объявил миру о своем открытии.
Пора бы современным исследователям, имеющим в своем распоряжении компьютеры и мощные программы, перепроверить француза, пойти дальше и дать человечеству знания и информацию о мире, в котором жили «египтяне» НЕИЗВЕСТНОЕ КОЛИЧЕСТВО ТЫСЯЧ ЛЕТ ТОМУ НАЗАД.
Для этого есть все основания, поскольку совершенно ясно, что ни о каких буквах господина Шампольона речи быть не может, да и сам он названием своей работы свел на нет свое открытие.
То, что он превратил в алфавит, и что сейчас используется в туристической индустрии Египта, не имеет отношения к реально сохранившейся на сегодняшний день знаковой системе, изрядно подпорченной воображением современных реставраторов.
Египетские «иероглифы», а точнее графические знаки, с которыми познакомились миллионы туристов и горстка исследователей, на самом деле являются «триггерами»**.
Эти триггеры создавали в головах носителей той загадочной цивилизации образы и сигналы, которые они могли а) слышать, как мы сейчас слышим в своей голове запомнившиеся песни и мелодии, а композиторы слышат целый оркестр и каждый отдельный инструмент; и любой преподаватель музыки, сидя за фортепьяно, может напеть мелодию, глядя на ноты; б) видеть, как некоторые из нас (разного рода художники) могут видеть зрительный образ, и, наоборот, через органы зрения создавать ментальный образ и входить в мыслительный процесс.
** от англ. слова trigger: триггер – запускающий элемент.
Таким образом, эти знаки-триггеры были более совершенным инструментом, чем алфавит и сопутствующая письменность: они рождали звук, зрительный образ и мысль эффективнее, чем текст на глиняных черепках, папирусе или бересте.
Возможно, что какие-то триггеры сработали, когда их увидел молодой офицер французской армии. Почему его мозг воспринял то, что другие люди не воспринимали, на сегодня остается тайной и вряд ли найдет объяснение.
Однако офицер неспроста решил больше никогда не появляться в Египте. Вероятно, в тот момент, когда он увидел триггеры, ему показалось, что он сходит с ума.
Лучше бы француз оставил воспоминания, в дополнение к своему букварю, и описал место и знаки, на которые он смотрел, когда ЭТО с ним началось.
Все убеждены в том, что козлы и бизоны, отображенные на стенах пещер, назывались несовершенными звуковыми формами, издававшимися первобытными людьми. Но вскоре эти звуки стали речью.
А потом звуки и зрительные образы превратились в буквы и текст.
При этом считается, что строение мозга современного человека не отличается от человека, жившего много тысяч лет назад.
Но ни тогда, ни сейчас, отдельный индивид не в состоянии уместить в своей голове весь объем знаний и информации, накопленных сообществом индивидов и находящихся в оперативном обращении.
Мозг человека – это труба граммофона. На что ни запиши сигнал – на пластинку, магнитную ленту, CD и т.д. – без него музыки не будет. «Технари» могут спорить с этой литературной аллегорией сколько угодно. Стоит выключить динамик и слышно их не будет.
Это, конечно, шутка, но синергетический эффект триггеров может быть использован и сегодня в нашем предстоящем общении с инопланетным разумом. Осталось понять механизм их действия. Для этого надо организовать поиск людей, чей мозг может реагировать на «египетские» триггеры.
Кроме того, язык, сохранившаяся система знаков и символов, фольклор и этническая культура народностей, ныне проживающих в Астраханских землях, могут помочь современным исследователям в разгадке египетских тайн.
Возможно, разного рода следы и подсказки можно обнаружить и в других местах. Пирамиды строили по всей планете. По всей планете путешествуют и россияне.
Может быть, кому-то из них откроется то, что было лишь приоткрыто почти двести лет тому назад.
октябрь 2011